Бог, свобода и бессмертие. Часть третья. Бессмертие.
Окончание трилогии. Начало здесь, продолжение здесь.
Смерть - удивительно прекрасная с точки зрения философствования тема. Люблю её (в смысле, тему) нежно. Именно при рассуждении о смерти в полной мере срабатывает одно из базовых требований к любому настоящему философствованию - требование бескомпромиссной честности, в первую очередь перед самим собой.
Сразу дам два утверждения, которые собираюсь прямо сейчас доказать:
1. Смерть невозможна.
2. Впереди вечность.
Правда похоже на то, что проповедуют последователи ментального мусора, именуемого религиями? Нет-нет, спокойно, я не буду приводить выдержки из священных писаний, проповедовать вечное блаженство, пугать адскими муками и забивать голову всякой мутной ерундой про реинкарнации или переселение в мифическое информационное поле.
Утверждение первое: смерть невозможна.
Возможность/невозможность смерти - прекрасная истинная антиномия. С одной стороны, мы на опыте знаем, что люди умирают, превращаясь в весьма тоскливый предмет. И знаем, что каждый из нас такой же, как были те, кто вот сейчас имел несчастье преставиться. Стоя над хладным трупом человека, которого любил, с которым дружил, с которым ещё недавно бок о бок жил, трудился и совместно творил, получаешь непробиваемой силы подтверждение тому, что смерть существует.
С другой стороны, смерть субъекта не может стать предметом возможного опыта самого этого субъекта. Это логически невозможно. Для того, чтобы познать что-то, нужно быть хотя бы существующим, что никак несовместимо с тем фактом, который субъект как-бы должен был бы воспринять, то есть с небытием. Лучше всего это сформулировал Эпикур: «Самое страшное из зол - смерть - не имеет к нам никакого отношения, так как, пока мы существуем, смерть еще отсутствует; когда же она приходит, мы уже не существуем».
Таким образом, оба утверждения, а именно «смерть возможна и реальна» и «смерть нереальна, потому что невозможна» являются истинными. Единственное, что нам остаётся - это насладиться этой истинной антиномией. К сожалению, не у всех получается наслаждаться антиномиями. Неокрепшие умы обычно ищут разрешения логического противоречия, и в данном случае к их услугам на выбор есть заранее заготовленные жульнические сказки, с удовольствием подсовываемые разнообразными религиями. Почему жульнические? Хотя бы потому, что вместо настоящей смерти в них подсовывается некая половинчатая смерть. Смерть тела с обещанием продолжения жизни души или в загробном мире, или, как вариант, в другом теле. Нет, друзья мои, не надо жульничества. Говоря о смерти следует говорить о стопроцентно никаком тотальном не-функционировании, то есть небытие.
Бояться небытия нет никакого смысла. Более того, каждый вечер мы любим расстелить простыни, взбить подушки, зевнуть, свернуться калачиком и с превеликим удовольствием отправиться в стопроцентно никакое тотальное небытие сознания. Медленная фаза сна (та, которая без сновидений) - это ничто иное, как остановка на время проведения регламентных работ всей нашей думающей, мечтающей, стремящейся куда-то аппаратуры. С субъективной точки зрения фаза медленного сна - это скачок по времени вперёд через период небытия. Плохо ли нам в этом небытие? Да ничуть. Хорошо ли нам там? Тоже ни капли. Нам там так, как и должно быть, то есть никак.
Всё бы было хорошо и стройно, если бы не страх собственной смерти, который есть в каждом из нас, включая самых отчаянных товарищей. Казалось бы, это абсолютно несуразно - бояться того, что логически невозможно. Не знаю как кто, но лично я не в претензии, ведь именно эта штука подсказывает мне, что выходить из комнаты следует через дверь, а не через окно десятого этажа. По-хорошему, с практической точки зрения удобно заменять страх смерти функционально эквивалентным ему желанием жить. Эффект тот же, но позитива больше. И логике мира не противоречит, что тоже приятно.
Антиномия «смерть существует vs. смерть невозможна» разрешается на удивление просто. Смерть других субъектов возможна, а собственная смерть для субъекта невозможна. При этом аргумент «но ведь я такой же, как все остальные» в данном случае не работает. Для любого субъекта разница между «я» и «не-я» всегда существенна, и апелляция к объективной реальности в данном случае бессмысленна.
Утверждение второе: впереди вечность.
Вечность, которая впереди - штука намного более сложная в доказательстве, чем невозможность смерти, и поэтому начну немножко издалека и привлеку некоторые концепции, введённые мной в предыдущей части трилогии ( «Свобода»). Как вы, возможно, помните, там речь шла в том числе о том, что типов причинности бывает не одна, а две - механистическая, по которой сила является причиной ускорения (и наоборот) и мотивационная, именно в которой появляется несовпадение по пространству и времени между причиной и следствием.
Давайте немножко поиграем с логическими взаимосвязями явлений, завязанных в причинно-следственные связи. Естественно, будет рассматриваться только мотивационный тип причинности, поскольку механистическая причинность в принципе не способна дать причинно-следственных цепочек (ну какие могут быть цепочки, когда причина совпадает со следствием и по пространству, и по времени?).
Нам всем удобно думать, что нормальная цепочка причинно-следственных связей выглядит так:
…®A®B®C®D®…
, однако, конечно, так гладко не бывает. У каждого события в цепочке причина, скорее всего, не одна. И следствие, скорее всего, тоже не одно. В каждой событийной точке имеем не цепочку, а этакий двусторонний причинно-следственный веник. Например, я попил чаю. Причин у этого события много. Во-первых, у меня было желание это сделать. Во вторых, у меня была заварка. И вода. И чайник. И ещё потенциально бесконечное множество фактов, сложивших комплекс причин. Следствием питья чая стала утолённая жажда, оптимистичное расположение духа, а также много чего ещё, включая то, что заварки у меня стало немножко меньше, а счёт за электричество в следующем месяце станет немножко больше.
Давайте отвлечёмся от величественной картины переплетающихся причинно-следственных веников, пронизывающих всё наше событийное пространство, и рассмотрим предельные случаи. Для начала - событие без причин и следствий. Вот такое:
|A|
Пришло ниоткуда и ушло в никуда, ни на что не повлияв. Совершенно порожняя вещь. Нам даже не может быть интересно, было ли оно когда-нибудь, и случится ли оно когда-нибудь в будущем. Оно полностью в небытие. Нам не интересно ни его суть, ни его структура, ни место, ни время. Если оно беспричинно, то на его появление мы не влияем, и от его последствий (которых нет) мы не страдаем и не кормимся. Оно, конечно, может быть сколь угодно сложным внутри себя, например, таким:
|A®B®C®D|
, но это нам не интересно. Вся цепочка, что бы она собой ни представляла, находится в небытие в той же мере, как и одиночное событие.
Событие без причины, но с непустым следствием, намного нам интереснее:
|A®…
Единственное её неудобство заключается в том, что мы не можем ни запускать такую цепочку по своему желанию (причины-то нет), ни препятствовать её возникновению (препятствовать возникновению можно только разрушением комплекса причин, а их и так нет).
Теперь рассмотрим обратный вариант, когда причина есть, но следствий нет:
…®A|
Этот вариант по степени нашей заинтересованности аналогичен пустопорожнему варианту. Ну, в самом деле, какая нам разница, что там в такой точке A, если никому от этого никак? В такой ситуации событие A можно смело элиминировать за ненадобностью:
…®A| Þ …|
Если вместо A имеем цепочку, то последовательно элиминируется она вся:
…®A®B®C®D| Þ …®A®B®C| Þ …®A®B| Þ …®A| Þ …|
Наш образ жизни, то есть образ жизни целенаправленно действующих субъектов, в используемой схемотехнике можно изобразить примерно так:
…®A®…
«A» - это наше «здесь и сейчас». Слева имеем расходящийся веник причин, уходящий вглубь миллиардов лет. Справа - расходящийся веник следствий тех решений, которые мы здесь и сейчас принимаем. Если предположить, что справа цепочка где-то заканчивается, то можно кончик цепочки элиминировать. Последовательно применяя элиминацию тупиковых событий, мы добиваемся того, что все тупиковые причинно-следственные цепочки отправляются в небытие целиком. В результате оказывается, что если точка «A», которая есть наше «здесь и сейчас» не имеет следствий, являющихся началом бесконечных цепочек, мы элиминируем наше «здесь и сейчас» и перестаём быть целенаправленно действующими субъектами. А поскольку мы по факту являемся целенаправленно действующими субъектами, то из этого необходимо следует, что впереди (т.е. справа от «A») вечность. И эта вечность ничья иная, как наша, то есть вечность, рождаемая точкой «A». Что и требовалось доказать.
Можно, конечно, предположить, что любое наше действие вызывает бесконечное количество мельчайших последствий, расходящихся от точки события во все стороны со скоростью света. К сожалению, эти мельчайшие возмущения не есть то, что составляет результат целенаправленной деятельности субъекта, и поэтому в качестве порождаемых следствий нужно рассматривать только те следствия, через которые субъект пытается из своего «здесь и сейчас» дотянуться до будущего. А конкретно, до вечности через бесконечные цепочки причин и следствий.
Конечно, нет никакого резона рассчитывать добраться до вечности своим ходом. Это невозможно, да и не нужно. За границей разрушения нашей физической оболочки инициированные нами при жизни причинно-следственные цепочки продолжаются, и нам этого вполне достаточно. Именно в них мы бессмертны, даже если тела наши разложились, а имена наши забыты.
Всё, что имеет смысл, имеет смысл только с точки зрения вечности. Предполагая в своих делах хоть какой-то смысл (а иначе и быть не может, потому что иначе мы бы их вовсе не делали), мы в силу своих способностей и разумения пытаемся служить нашему истинному верховному Богу, который есть не что иное, как непредставимая, непостижимая, но по факту существующая бесконечная будущая вечность.
«Настоящая цель исследований метафизики - это только три идеи: Бог, свобода и бессмертие, причём второе понятие, связанное с первым, должно приводить к третьему понятию как к своему необходимому выводу.»
Иммануил Кант
Ну вот и сложился мой вариант этого пазла. Все три компонента - Бог (будущее), свобода (наша обречённость быть целенаправленно действующими субъектами) и бессмертие - зацепились друг за дружку и предстали перед нами в своей полной взаимоувязке.
Смерть - удивительно прекрасная с точки зрения философствования тема. Люблю её (в смысле, тему) нежно. Именно при рассуждении о смерти в полной мере срабатывает одно из базовых требований к любому настоящему философствованию - требование бескомпромиссной честности, в первую очередь перед самим собой.
Сразу дам два утверждения, которые собираюсь прямо сейчас доказать:
1. Смерть невозможна.
2. Впереди вечность.
Правда похоже на то, что проповедуют последователи ментального мусора, именуемого религиями? Нет-нет, спокойно, я не буду приводить выдержки из священных писаний, проповедовать вечное блаженство, пугать адскими муками и забивать голову всякой мутной ерундой про реинкарнации или переселение в мифическое информационное поле.
Утверждение первое: смерть невозможна.
Возможность/невозможность смерти - прекрасная истинная антиномия. С одной стороны, мы на опыте знаем, что люди умирают, превращаясь в весьма тоскливый предмет. И знаем, что каждый из нас такой же, как были те, кто вот сейчас имел несчастье преставиться. Стоя над хладным трупом человека, которого любил, с которым дружил, с которым ещё недавно бок о бок жил, трудился и совместно творил, получаешь непробиваемой силы подтверждение тому, что смерть существует.
С другой стороны, смерть субъекта не может стать предметом возможного опыта самого этого субъекта. Это логически невозможно. Для того, чтобы познать что-то, нужно быть хотя бы существующим, что никак несовместимо с тем фактом, который субъект как-бы должен был бы воспринять, то есть с небытием. Лучше всего это сформулировал Эпикур: «Самое страшное из зол - смерть - не имеет к нам никакого отношения, так как, пока мы существуем, смерть еще отсутствует; когда же она приходит, мы уже не существуем».
Таким образом, оба утверждения, а именно «смерть возможна и реальна» и «смерть нереальна, потому что невозможна» являются истинными. Единственное, что нам остаётся - это насладиться этой истинной антиномией. К сожалению, не у всех получается наслаждаться антиномиями. Неокрепшие умы обычно ищут разрешения логического противоречия, и в данном случае к их услугам на выбор есть заранее заготовленные жульнические сказки, с удовольствием подсовываемые разнообразными религиями. Почему жульнические? Хотя бы потому, что вместо настоящей смерти в них подсовывается некая половинчатая смерть. Смерть тела с обещанием продолжения жизни души или в загробном мире, или, как вариант, в другом теле. Нет, друзья мои, не надо жульничества. Говоря о смерти следует говорить о стопроцентно никаком тотальном не-функционировании, то есть небытие.
Бояться небытия нет никакого смысла. Более того, каждый вечер мы любим расстелить простыни, взбить подушки, зевнуть, свернуться калачиком и с превеликим удовольствием отправиться в стопроцентно никакое тотальное небытие сознания. Медленная фаза сна (та, которая без сновидений) - это ничто иное, как остановка на время проведения регламентных работ всей нашей думающей, мечтающей, стремящейся куда-то аппаратуры. С субъективной точки зрения фаза медленного сна - это скачок по времени вперёд через период небытия. Плохо ли нам в этом небытие? Да ничуть. Хорошо ли нам там? Тоже ни капли. Нам там так, как и должно быть, то есть никак.
Всё бы было хорошо и стройно, если бы не страх собственной смерти, который есть в каждом из нас, включая самых отчаянных товарищей. Казалось бы, это абсолютно несуразно - бояться того, что логически невозможно. Не знаю как кто, но лично я не в претензии, ведь именно эта штука подсказывает мне, что выходить из комнаты следует через дверь, а не через окно десятого этажа. По-хорошему, с практической точки зрения удобно заменять страх смерти функционально эквивалентным ему желанием жить. Эффект тот же, но позитива больше. И логике мира не противоречит, что тоже приятно.
Антиномия «смерть существует vs. смерть невозможна» разрешается на удивление просто. Смерть других субъектов возможна, а собственная смерть для субъекта невозможна. При этом аргумент «но ведь я такой же, как все остальные» в данном случае не работает. Для любого субъекта разница между «я» и «не-я» всегда существенна, и апелляция к объективной реальности в данном случае бессмысленна.
Утверждение второе: впереди вечность.
Вечность, которая впереди - штука намного более сложная в доказательстве, чем невозможность смерти, и поэтому начну немножко издалека и привлеку некоторые концепции, введённые мной в предыдущей части трилогии ( «Свобода»). Как вы, возможно, помните, там речь шла в том числе о том, что типов причинности бывает не одна, а две - механистическая, по которой сила является причиной ускорения (и наоборот) и мотивационная, именно в которой появляется несовпадение по пространству и времени между причиной и следствием.
Давайте немножко поиграем с логическими взаимосвязями явлений, завязанных в причинно-следственные связи. Естественно, будет рассматриваться только мотивационный тип причинности, поскольку механистическая причинность в принципе не способна дать причинно-следственных цепочек (ну какие могут быть цепочки, когда причина совпадает со следствием и по пространству, и по времени?).
Нам всем удобно думать, что нормальная цепочка причинно-следственных связей выглядит так:
…®A®B®C®D®…
, однако, конечно, так гладко не бывает. У каждого события в цепочке причина, скорее всего, не одна. И следствие, скорее всего, тоже не одно. В каждой событийной точке имеем не цепочку, а этакий двусторонний причинно-следственный веник. Например, я попил чаю. Причин у этого события много. Во-первых, у меня было желание это сделать. Во вторых, у меня была заварка. И вода. И чайник. И ещё потенциально бесконечное множество фактов, сложивших комплекс причин. Следствием питья чая стала утолённая жажда, оптимистичное расположение духа, а также много чего ещё, включая то, что заварки у меня стало немножко меньше, а счёт за электричество в следующем месяце станет немножко больше.
Давайте отвлечёмся от величественной картины переплетающихся причинно-следственных веников, пронизывающих всё наше событийное пространство, и рассмотрим предельные случаи. Для начала - событие без причин и следствий. Вот такое:
|A|
Пришло ниоткуда и ушло в никуда, ни на что не повлияв. Совершенно порожняя вещь. Нам даже не может быть интересно, было ли оно когда-нибудь, и случится ли оно когда-нибудь в будущем. Оно полностью в небытие. Нам не интересно ни его суть, ни его структура, ни место, ни время. Если оно беспричинно, то на его появление мы не влияем, и от его последствий (которых нет) мы не страдаем и не кормимся. Оно, конечно, может быть сколь угодно сложным внутри себя, например, таким:
|A®B®C®D|
, но это нам не интересно. Вся цепочка, что бы она собой ни представляла, находится в небытие в той же мере, как и одиночное событие.
Событие без причины, но с непустым следствием, намного нам интереснее:
|A®…
Единственное её неудобство заключается в том, что мы не можем ни запускать такую цепочку по своему желанию (причины-то нет), ни препятствовать её возникновению (препятствовать возникновению можно только разрушением комплекса причин, а их и так нет).
Теперь рассмотрим обратный вариант, когда причина есть, но следствий нет:
…®A|
Этот вариант по степени нашей заинтересованности аналогичен пустопорожнему варианту. Ну, в самом деле, какая нам разница, что там в такой точке A, если никому от этого никак? В такой ситуации событие A можно смело элиминировать за ненадобностью:
…®A| Þ …|
Если вместо A имеем цепочку, то последовательно элиминируется она вся:
…®A®B®C®D| Þ …®A®B®C| Þ …®A®B| Þ …®A| Þ …|
Наш образ жизни, то есть образ жизни целенаправленно действующих субъектов, в используемой схемотехнике можно изобразить примерно так:
…®A®…
«A» - это наше «здесь и сейчас». Слева имеем расходящийся веник причин, уходящий вглубь миллиардов лет. Справа - расходящийся веник следствий тех решений, которые мы здесь и сейчас принимаем. Если предположить, что справа цепочка где-то заканчивается, то можно кончик цепочки элиминировать. Последовательно применяя элиминацию тупиковых событий, мы добиваемся того, что все тупиковые причинно-следственные цепочки отправляются в небытие целиком. В результате оказывается, что если точка «A», которая есть наше «здесь и сейчас» не имеет следствий, являющихся началом бесконечных цепочек, мы элиминируем наше «здесь и сейчас» и перестаём быть целенаправленно действующими субъектами. А поскольку мы по факту являемся целенаправленно действующими субъектами, то из этого необходимо следует, что впереди (т.е. справа от «A») вечность. И эта вечность ничья иная, как наша, то есть вечность, рождаемая точкой «A». Что и требовалось доказать.
Можно, конечно, предположить, что любое наше действие вызывает бесконечное количество мельчайших последствий, расходящихся от точки события во все стороны со скоростью света. К сожалению, эти мельчайшие возмущения не есть то, что составляет результат целенаправленной деятельности субъекта, и поэтому в качестве порождаемых следствий нужно рассматривать только те следствия, через которые субъект пытается из своего «здесь и сейчас» дотянуться до будущего. А конкретно, до вечности через бесконечные цепочки причин и следствий.
Конечно, нет никакого резона рассчитывать добраться до вечности своим ходом. Это невозможно, да и не нужно. За границей разрушения нашей физической оболочки инициированные нами при жизни причинно-следственные цепочки продолжаются, и нам этого вполне достаточно. Именно в них мы бессмертны, даже если тела наши разложились, а имена наши забыты.
Всё, что имеет смысл, имеет смысл только с точки зрения вечности. Предполагая в своих делах хоть какой-то смысл (а иначе и быть не может, потому что иначе мы бы их вовсе не делали), мы в силу своих способностей и разумения пытаемся служить нашему истинному верховному Богу, который есть не что иное, как непредставимая, непостижимая, но по факту существующая бесконечная будущая вечность.
«Настоящая цель исследований метафизики - это только три идеи: Бог, свобода и бессмертие, причём второе понятие, связанное с первым, должно приводить к третьему понятию как к своему необходимому выводу.»
Иммануил Кант
Ну вот и сложился мой вариант этого пазла. Все три компонента - Бог (будущее), свобода (наша обречённость быть целенаправленно действующими субъектами) и бессмертие - зацепились друг за дружку и предстали перед нами в своей полной взаимоувязке.