Ачебе
Дочитала трилогию, вторую часть «Покоя больше нет» и третью - «Стрела бога«.
Мне кажется, сложность для такого автора, как Ачебе, в том, что ему в какой-то момент становится тесно в рамках »экзотической« литературы. С одной стороны - читатель ждёт от него всех описаний праздников и будней народа игбо, всех этих поеданий фуфу и танцев масок на празднике духов. Да и известным он стал именно потому, что писал именно об экзотических моментах. А с другой - ему хочется писать о том, что объединяет всех людей, что понятно каждому, создавать »великую литературу«, а не местечковую. И как соединить эти два момента, не очень понятно.
Вот во второй книге »Покоя больше нет« он попытался написать историю, которая могла случиться где угодно. Ну ладно, не совсем где угодно, а в странах развивающихся, полных коррупции и кумовства. Молодой, перспективный, учившийся в западном вузе, нигериец жаждет переделать систему, не собирается брать взятки, как они там все, а хочет работать честно и правильно. Он - внук Оконкво, главного героя первой книги трилогии »Все рушится«.
»Оби Оконкво действительно был единственным плодом пальмы. Его полное имя - Обиаджулу - означало «наконец-то рассудок обрел покой». Рассудок отца, понятное дело, который, до рождения Оби приняв от жены четырех дочерей, слегка беспокоился. Обратившись в христианство и даже став преподавателем Закона Божьего, Исаак Оконкво не мог взять вторую жену. Но не такой это был человек, чтобы носить свое горе на лице. И уж мистер Оконкво никак не мог допустить, чтобы о его несчастье знали язычники. Четвертую дочь он назвал Нваньидинма - «девочка тоже хорошо». Однако в голосе не слышалось убежденности.
Старик, разломивший сейчас в Лагосе орехи кола и объявивший Оби единственным плодом пальмы, не думал о семье Оконкво. Его мысли были о древней воинственной деревне Умуофия. Лет шесть-семь назад оставившие родной дом умуофийцы создали Союз с целью сбора средств для отправки некоторых из своих наиболее способных молодых людей на учебу в Англию. Они наложили на себя немилосердную дань. Первую такую стипендию пять лет назад получил Оби Оконкво. Хотя это называлось стипендией, ее нужно было выплатить обратно. В случае Оби сумма составляла восемьсот фунтов, и их полагалось вернуть в течение пяти лет после возвращения. Умуофийцы хотели, чтобы посланец изучил право, а потом вел все их земельные дела с соседями. Но, очутившись в Англии, Оби занялся английским, он славился своим упрямством. Союз повозмущался, однако, в конце концов, оставил его в покое. Ладно, пусть не станет адвокатом, зато получит «европейскую должность» на государственной службе.
Решение, кому первому выдать стипендию, далось Союзу легко. Оби был очевидным кандидатом. В возрасте двенадцати или тринадцати лет он после шестого класса сдал экзамены лучше всех в провинции, после чего получил право учиться в одной из лучших средних школ Восточной Нигерии. Через пять лет с отличием сдал экзамены на получение аттестата зрелости по кембриджской программе - все восемь предметов. Оби действительно являлся местной знаменитостью, его имя часто звучало в миссионерской школе, где он когда-то учился.«
И вот Оби, проучившись 4 года в Англии, вернулся в Нигер, в его столицу -Лагос.
»Автомобиль он припарковал у открытого ливневого стока, откуда поднимался сильный запах гниющего мяса. Это были останки собаки, которую, конечно же, переехало такси. Оби долго не мог понять, почему машины в Лагосе давят такое количество собак, пока однажды шофер, которого он нанял, чтобы тот научил его водить, не свернул с дороги специально, чтобы переехать собаку. Изумленный, шокированный, Оби спросил, зачем он это сделал.
- На удача, - ответил тот. - Собака удача новой машине. Утка другое. Задавишь утка, будет авария или убьешь человек.«
»Теория Оби о том, что сфера государственной службы в Нигерии так и останется коррумпированной, пока старых африканцев наверху не сменят молодые из университетов, была впервые сформулирована в документе, зачитанном им лондонскому Нигерийскому студенческому союзу. Но в отличие от большинства теорий, которые выстраивали студенты, обучающиеся в Лондоне, эта после первых домашних впечатлений уцелела.«
»Какие же авгиевы конюшни, - размышлял Оби. - С чего начинать? Массы? Всеобщее образование? - Он покачал головой. - Никаких шансов. На это потребуются столетия. Горстка людей наверху. Или даже один человек с ясным пониманием происходящего - просвещенный диктатор. Сегодня этого слова боятся. Но какая демократия может существовать бок о бок с такой коррупцией и невежеством? Может, какая-нибудь переходная форма? Своего рода компромисс?»
Когда рассуждения Оби дошли до этой точки, он напомнил себе, что в Англии сравнительно недавно процветала такая же коррупция. Но думать логично он был не в настроении. Разуму не терпелось перебраться в более ласковые пространства.«
Он знакомится там с Кларой - девушкой, на которой, по мнению его соплеменников, он не может жениться. Потому что она »осу«. »Неслыханно, что в середине двадцатого века человеку могут запретить жениться на девушке только потому, что ее пра-пра-пра-прапрадеда посвятили богам, исключив из общества, сделав из его потомков запретную касту до скончания времен. Просто невероятно.«
Интересно наблюдать, как меняется потихоньку Оби под воздействием обстоятельств. Не буду спойлерить, чем закончилась эта история, вдруг вы захотите прочесть.
Стрела бога больше похожа на »Все рушится« - там тоже действие происходит в деревне, главный герой - верховный жрец бога Улу по имени Эзеулу.
»Эзеулу ответил не сразу. Похоже, теперь он посмотрел на это дело с другой стороны.
- Каждый мужчина управляет собственным домом по-своему - вымолвил он наконец. - Когда у меня самого бывает надобность в чем-нибудь таком для жертвоприношения, я делаю так. Зову одну из жен и говорю ей: «Мне нужно то-то и то-то для жертвоприношения, пойди и добудь мне это». Конечно, я могу взять, что мне нужно, и без нее, но я прошу, чтобы она пошла и принесла это сама. Я на всю жизнь запомнил слова, которые мой отец сказал однажды своему другу, хотя я слышал их ребенком: «По нашему обычаю мужчина не должен становиться перед женой на колени и бить лбом оземь, чтобы вымолить у нее прощение или попросить о каком-нибудь одолжении. Однако, - продолжал мой отец, - умный человек понимает, что в отношениях между ним и его женой может возникнуть положение, когда ему необходимо сказать ей по секрету: „Я прошу тебя“. Когда такое случается, никто, кроме них, не должен об этом знать, и жена, если у нее есть хоть капля разума, никогда не станет этим хвастаться и даже словом никому не обмолвится. Иначе сама земля, на которой унижался перед нею муж, сокрушит ее и уничтожит». Вот что сказал мой отец своему другу, утверждавшему, что мужчина никогда не бывает неправ в своем собственном доме. Я не забыл этих слов моего отца. Петух моей жены принадлежит мне, потому что тот, кто владеет человеком, владеет также и всем, что тот имеет. Но ведь есть много способов убить собаку.
- Все это так, - согласился Акуэбуе. - Однако подобные слова следует приберечь для ушей моего зятя. Что же до моей дочери, то ей следовало бы отказаться от мысли, будто всякий раз, когда муж скажет ей что-нибудь обидное, она должна привязывать к спине младенца, брать малыша постарше за руку и возвращаться ко мне. Моя мать так не поступала. Уденкво научилась этому у своей матери - моей жены - и собирается научить тому же своих детей: ведь когда корова жует слоновую траву, телята смотрят ей в рот.«