Древняя Месопотамия

Jun 18, 2023 16:04


Эта книга мне понравилась гораздо меньше книги Крамера - если честно, я ее еле дочитала, в некоторых местах она слишком академичная и такое ощущение, что Оппенхейм цитирует какие-то отчеты научные, даже их не переделывая для книги, это читается тяжело и скучно. Но все равно есть и интересные моменты, к тому же в отличии от Крамера, Оппенхейм больше пишет не о шумерах, а о ассирийцах и вавилонянах, то есть более поздние периоды описывает. И он больше дает волю рефлексии, размышляет о том, как могла выглядеть месопотамская религия в реале, к примеру, как служились их обряды и ритуалы, можем ли мы сегодня с уверенностью судить об этом даже при всем обилии источников в виде табличек (ответ - нет).

Но зато у Оппенхейма очень много информации про экономическое и социальное обустройство вавилонского и ассирийского общества.

Как всегда, дам некоторые цитаты и уберу их под кат:



Много народов прошло через Месопотамию, и большинство из них оставили после себя письменные памятники. С момента, когда проясняется лингвистическая принадлежность обитателей Месопотамии, и до конца политической независимости страны главными ее обитателями на юге считаются шумеры, вавилоняне и халдеи, а на севере ассирийцы, хурриты и арамеи. Завоеватели, которым время от времени удавалось обосноваться в отдельных районах Месопотамии, тоже оставили нам разнообразные письменные свидетельства - от отдельных слов, списков слов и собственных имен до внушительного собрания литературных памятников. Среди этих племен можно упомянуть кутиев, западных семитов (амореев), касситов, эламитов и хеттов. Эламиты и хетты совершали на Месопотамию лишь краткие набеги; существовали, по всей вероятности, и другие завоеватели, след которых сохранился в многочисленных древних (до конца II тысячелетия до н. э.) именах собственных, этимологически не связанных ни с шумерским, ни даже с каким-либо семитским диалектом. Другие следы этих языковых групп обнаруживаются в той части шумерского и аккадского словарного запаса, которая не может быть признана исконно шумерской или аккадской. Когда после завоевания Ниневии мидийцами (612 г. до н. э.) и Вавилона персами (539 г. до н. э.) политической независимости Месопотамии настал конец, последующая история этого региона развивалась по той же схеме. Александр Македонский покорил Вавилонию, в то время сатрапию Персидской империи Ахеменидов; парфяне, спустившиеся с Иранского плоскогорья, положили конец правлению преемников Александра - Селевкидов, сделавших своей столицей Селевкию на Тигре. Через пятьсот лет парфяне, в свою очередь, были побеждены персами, которыми правила тогда династия Сасанидов.

Первые доступные для прочтения месопотамские документы (из Урука, Ура и Джемдет-Насра) написаны по шумерски [21]. Вполне вероятно, что шумеры приспособили для своих нужд уже существовавшую систему и технику письма. Эта система принадлежала, видимо, более ранней, исчезнувшей цивилизации, местной или иноземной, которая, может быть, имела отношение к иностранным элементам в шумерском словаре, к топонимике региона и, возможно, к именам почитавшихся там божеств. Шумеры представляли собой лишь одну из нескольких этнических групп; к ним принадлежали и протоаккадцы, говорившие на каком-то раннем семитском диалекте. Из соединения этих элементов и выросла месопотамская цивилизация. Она возникла за удивительно короткий период и существовала на протяжении более трех тысячелетий, претерпевая различные более или менее крупные изменения, активно воздействуя на соседние цивилизации и вызывая ответные реакции с их стороны.

Наиболее наглядный пример признания месопотамской цивилизации в окружающем мире - это рост и процветание группы цивилизаций-сателлитов. Они возникали на периферийных территориях и носили гибридный характер; при этом месопотамские элементы в них решительно преобладали, так что ''туземные'' черты часто бывает трудно различить и выделить для самостоятельного изучения. Три главных таких цивилизации (с востока на запад) - эламская со столицей в Сузах, урартская, в районе озера Ван, со столицей в Мусасире и хеттская с ее анатолийской столицей в Хаттусасе. Первая была самой долговечной - она просуществовала почти столько же, сколько сама месопотамская цивилизация; вторая засвидетельствована лишь на протяжении около двух столетии; третья насчитывает семь веков или несколько больше. До сих пор не проведено сколько-нибудь систематическое исследование проблемы общей структуры этих гибридных формаций. Проблема действительно сложна, поскольку предполагает изучение лингвистических и археологических данных; к тому же месопотамская ''половина'' такой гибридной цивилизации часто складывается из трудноопределяемых элементов. При неизбежных существенных отличиях у всех цивилизаций имеется ряд общих черт: они восприняли месопотамскую систему письма (клинопись на глине) и - в различной степени - язык и литературную традицию Месопотамии. Это повлекло за собой усвоение многих религиозных, культурных и социальных терминов, что, в свою очередь, вызвало частичное заимствование или адаптацию понятий, не свойственных самим этим цивилизациям. То же самое относится к литературным формам, стилю и эстетическим нормам: они либо заимствовались, либо приспосабливались к местной литературе, если она не находилась на дописьменном этапе.

Еще одна общая черта - односторонность воздействия: Месопотамия всегда выступает в роли дающей стороны. Даже Элам, с которым в течение длительного времени существовали тесные и непосредственные политические контакты, не оказал сколько-нибудь существенного влияния на Вавилонию. Элам безусловно, а Урарту весьма вероятно имели собственные, местные системы письменности, от которых они отказались в пользу месопотамской. Что касается хеттской цивилизации, то здесь дело обстоит несколько сложнее. Там местная (иероглифическая) письменность сохранилась и даже пережила клинописную, существование которой зависело, по-видимому, от специфического политического и этнического комплекса обстоятельств. После их изменения исчезла и клинопись, тогда как местная система письменности сохранилась до VII в. до н. э.

Близкая связь, которая, как утверждала царская пропаганда, существовала между царем и его богом, материализовалась в успехах этого правителя в войне и в процветании его страны в мирное время. Часто, особенно в шумерский период, эта связь представлялась в виде родственных отношений. Придворные писцы и художники любили льстиво развивать эту тему в гимнах в честь царей (почти исключительно шумерских) и панегирических царских надписях. Я не собираюсь подробно останавливаться на такой литературе, посвященной царю и его могуществу, а лучше обратимся к глубоким различиям между вавилонской и ассирийской концепциями царской власти. Из этого сравнения следует исключить Шумер, так как там отношения между царем (liigal) и высшим жрецом (en) слишком запутанны и значение обоих терминов до сих пор еще недостаточно определено. Главное в ассирийской концепции царской власти заключается в том, что он был высшим жрецом бога Ашшура. Как таковой, он совершал жертвоприношения и мог влиять как на храм, так и на культ. Вавилонский царь допускался в целлу Мардука лишь раз в год и то только после того, как снимал знаки своей царской власти. Ассирийский царь, насколько нам известно, короновался заново каждый год, причем эта церемония сопровождалась криками ''Ашшур - царь!'' Доступ к царю строго ограничивался даже для законного наследника. Его всячески оберегали от нежелательных встреч. В каждом ассирийском дворце была комната для ритуальных омовений. Она примыкала к тронному залу. После коронации ритуал предписывал, чтобы дворцовые чиновники складывали символы занимаемых ими должностей к ногам нового царя, и, покинув свое место, они присоединялись к свите царя, показывая таким образом, что слагают с себя свои должности, чтобы вновь быть назначенными новым царем [35].

В Вавилонии все было совершенно иначе. Мы располагаем списком всего состава придворных Навуходоносора II. Его окружали администраторы дворца и всего царства, чиновники и утратившие власть цари, жившие при его дворце, в то время как официальные лица ассирийского царя, по-видимому, были просто исполнителями повелений последнего. После средневавилонского периода у вавилонских и ассирийских царей часто были визири (соответствующий аккадский термин означает ''глава канцелярии''), чьи имена перечисляются в царских списках; в Ассирии так было только в поздний период. Там обязанности главного администратора обычно выполнял царевич-наследник, а государство управлялось из ''дворца администрации'

Что касается социальных обязанностей царя, то считалось, что месопотамский правитель обязан охранять законом тех, кто не имеет привилегий. Предполагалось, что он должен творить суд и выслушивать жалобы. По традиции царь издавал законы и регулировал цены, дабы не допустить нарушений существующих обычаев. Он должен был заботиться о нуждах тех, против кого эти изменения направлены. Иногда царь вводил новые законы в защиту определенного слоя населения и указывал судьям на решение, которое необходимо принять. Роль царя как законодателя, однако, свелась на нет к концу старовавилонского периода.Что касается взаимоотношений между царем и его подданными, то можно сказать, что подчинение властям, так же как и поклонение богам, рассматривалось жителями Месопотамии как основная и характерная черта цивилизации.

И все таки месопотамские цари не были восточными деспотами. Ассирийские цари, о которых мы знаем больше, чем о вавилонских, всегда стремились не наносить обид своим высшим чиновникам, чьей преданности им иногда приходилось добиваться клятвенными обязательствами и соглашениями, ибо не существовало иного пути, обеспечивающего передачу власти наследнику. Эти чиновники, если они не одобряли политику царя, всегда были готовы восстать против него.

Среди всех интриг и махинаций двора, о которых говорится в царской переписке Саргонидов, мы не встретим упоминаний о терроре или смертных приговорах. Значительные группы населения охранялись статусом граждан старых привилегированных городов от любых посягательств царя, и можно предположить, что подобные же соглашения существовали между правителями и подчиненными во всем царстве. Нет сведений о каких-либо народных возмущениях против царской администрации, намеки на которые прослеживаются в Ветхом завете (как на имевшие место в действительности, так и на политические стремления, проявившиеся в мессианских идеалах).

Что касается царя и его семьи, то прежде всего следует заметить, что словом ''царица'' пользовались, если речь шла о богинях и тех женщинах (это были только арабские царицы), которые действительно управляли страной. Главную супругу царя называли описательно: ''Та, что во дворце''. Она и наложницы царя жили, по крайней мере при ассирийском дворе, в гареме, охраняемом евнухами. Распорядок дня их тщательно регулировался эдиктами царя. Из большого числа писем, написанных при дворе в последний период Ассирийского царства, мы узнаем, что влияние супруги царя и его матери на политику временами было значительным [42]. Но всех ассирийских женщин затмила Семирамида, вдова Шамши-Адада V, возможно вавилонская принцесса, которая правила государством, пока ее сын Адад-перари III не достиг совершеннолетия, и даже позже она сохраняла титул царицы и ставила свое имя на памятниках рядом с именем сына, правящего царя [43]. У греческих авторов сохранилось множество рассказов о ней.

Мне кажется, что общине был нужен храм, потому что он связывал город с божеством. Храм предоставлял божеству постоянную обитель. Дом, в котором обитало божество, надлежащим образом содержался, дабы обеспечить городу благополучие и процветание, которое, как полагали, гарантировалось присутствием там божества. Рядовому жителю предоставлялась возможность поклоняться издалека изображению, помещавшемуся в глубине святилища, в которое он не смел войти, во всяком случае в Вавилонии [48]. Иногда он оказывался зрителем, если изображения божеств участвовали в процессиях, демонстрировавших роскошь и блеск святилища, порой он участвовал в коллективных увеселениях на праздниках благодарения и в траурных церемониях. Единственным лицом в общине, которое имело право требовать при определенных обстоятельствах культовых отправлений от храма, был царь. Глубокая пропасть, подобная той, которая лежала между храмом и отдельным почитателем божества, отделяла царя от его подданных.

Строительство и содержание святилищ были прерогативой и обязанностью царя. От царей, одержавших победы, храм вправе был ждать часть трофеев, в особенности ценных вотивных приношений, которые выставлялись в честь божества в целле, а также военнопленных, чтобы увеличить рабочую силу храма. Под влиянием жрецов начиная со старовавилонского периода царям внушалось, что строительство все более крупных и роскошно украшенных святилищ и высоких храмовых башен - существенная часть их обязательств по отношению к богу, выражение благодарности и гарантия будущих успехов. Ассирийские цари выполняли свои обязанности в этом отношении гораздо активнее, чем цари Вавилонии. Многократно засвидетельствовано влияние, которое оказывали ассирийские цари па культ, например на создание новых идолов. Попытки Набонида ввести кое-какие изменения в культе - будь то украшение бога Солнца тиарой или попытка предпочтения культа Сипа в Харране привели к бурной реакции на нововведения.

Стены городов на древнем Ближнем Востоке были не только демаркационной линией между городом и открытым пространством или заранее подготовленной линией обороны - ими определялся весь характер городской архитектуры. Высота, длина и расположение стен свидетельствовали о значении и могуществе города, а монументальность ворот демонстрировала его богатство. Размеры сооружений должны были производить большое впечатление на посетителя и внушать страх врагам. Тщательно ремонтируемые стены отдавались под защиту божества, и им давались длинные, призывающие божественную помощь названия [67].

Монументальная конструкция ворот была связана также с тем, что возле них находился как бы ''гражданский центр''. Здесь, вероятно на примыкавшей к воротам изнутри города площади, собиралось и принимало решения собрание, а градоправитель управлял городом, или по крайней мере той его частью, к которой примыкали ворота. На этом месте победоносный завоеватель обычно ставил свою статую, для того чтобы все помнили о необходимости хранить ему лояльность. Здесь же он размещал и свой гарнизон. Из бытовавших в живой речи названий этих ворот, а не из длинных официальных наименований, мы узнаем кое-что о части города, к которой они примыкали. Примерами могут служить ''Ворота металлистов'' в Ашшуре, ''Овечьи и козьи ворота'' в Ашшуре и Иерусалиме (Кн. Неемии III, 1), а также ''Навозные ворота'' и ''Ворота Источника'' в Иерусалиме (Кн. Неемии III, 14-15). Следует обратить внимание на ''Рыбные ворота'' в Иерусалиме, куда обитатели Тира обычно привозили продавать свою рыбу и ''всякий товар'' (Кн. Неемии, XIII, 16). В некоторых случаях площадь у ворот играет ту же роль, что и греческая агора.

как интересно! «Еще один вавилонский правитель, чье странное поведение и история драматической гибели интересовали многих далеко за пределами Вавилона, добился такой славы, что память о нем жива и сейчас. Это был Набонид, последний царь Вавилона. Отчасти из-за того, что он вступил в конфликт с храмом Мардука (он будто бы вмешивался в религиозные вопросы) и предпочел бога Сина и его храм в далеком Харране, а отчасти из-за своего длительного и загадочного пребывания в городах Аравии и удивительного и неподобающего царю поведения в момент нависшей угрозы нападения Кира Набонид стал в глазах своих современников ''сумасшедшим царем Вавилона''. У нас есть необычный текст, относящийся, очевидно, к концу периода политической независимости Вавилонии. В нем осуждается Набонид и воспевается Кир как освободитель угнетенных святилищ. Здесь персидский царь рассматривается не как иноземный захватчик, а как спаситель, освободивший Вавилон. Форма изложения поэтическая, и текст делится на строфы; со злобой перечисляются грехи Набонида против древних храмов и старой столицы, ведь он перенес свою резиденцию в арабский город Тема. Набонида обвиняют в невежестве и богохульстве и поименно перечисляют самых ненавистных из его приближенных. Тот же дух ненависти пропитывает и текст, найденный на бочковидном глиняном цилиндре, похожем на закладной, но, несомненно, никогда не использованном для закладки. Текст этот помимо прочего описывает триумфальный въезд Кира в Вавилон почти как приход мессии [21]. Ни в одном другом клинописном документе политический антагонизм не чувствуется так ярко; можно только диву даваться, какие действия Набонида вызвали такую яростную реакцию. В Ветхом завете (но не в свитках Мертвого моря) выражение ''сумасшедший царь Вавилона'' было перенесено на более известного предшественника Набонида - Навуходоносора II [22].

В течение почти двух тысячелетий письменно засвидетельствованной вавилонской истории политическая власть в этой стране только дважды ненадолго достигла своего апогея* Это произошло, быть может не случайно, в начале и в самом конце огромного периода времени. Два знаменитых имени определяют эти моменты -аккадский царь Саргон (2316-2261 гг. до н. э.) и Навуходоносор II (605-562 гг. до н. э.).

Однако наибольшее число документов, которыми мы располагаем, относится не к периодам правления этих царей, а к царствованию Хаммурапи (1792-1750 гг. до н. э.) и его непосредственных предшественников и наследников. Только для двухсотлетнего периода правления этой династии можно составить некоторое представление о деятельности правительства, работе администрации и о других существенных аспектах социальной и экономической жизни. Исследование законодательства Хаммурапи дает уникальную возможность изучить разрыв между истинным положением и намерениями правительства. Деятельность же Саргона и Навуходоносора II можно увидеть лишь в искаженном зеркале - в их собственных чрезвычайно стилизованных самоописаниях. Административные документы Саргона и юридические тексты, написанные в правление Навуходоносора II, которыми мы располагаем, в сочетании с сообщениями легенд и хроник об этих двух царях дают весьма поверхностное представление о социальной, экономической и интеллектуальной жизни того времени.

Когда Лугальзагеси захватил Урук, а несколько позже его противник Саргон из Аккада впервые в истории добился объединения Месопотамии, наступила неизбежная и решительная перемена в истории всего региона. Политическая власть перешла из Урука, центра классической шумерской цивилизации, в новый центр, где стала возникать политическая структура, отличная по своему характеру от традиционной структуры городов-государств. Легенды и традиция прославляют Саргона за это, хотя, возможно, он и не был первым, кто дал толчок этому развитию. Но именно Саргон стал представителем имперских устремлений в мире городов-государств, т. е. желания выйти за пределы естественных сфер влияния. Он создал или способствовал возникновению обширной дворцовой организации, которая, по-видимому, вышла за пределы ''царского хозяйства''. Дворец существовал за счет налогов, собираемых централизованной бюрократией, а служили в нем люди, которые обязаны были нести военную службу. Несмотря на длительный период царствования Саргона и его внука Нарам-Суэна (оба в совокупности правили девяносто три года) и несмотря на их знаменитые победы и сказочные достижения, все-таки владения этих царей были, видимо, лишены внутренней стабильности, и консолидация не была длительной. Конец ей положили воинственные горные племена кутиев, которые, в свою очередь, были побеждены царем Урука Утухегалем. Новошумерская империя Ура (по традиции называемая III династией Ура) управляла полученным от Саргона наследством совершенно иначе. В течение ста лет цари Ура правили Месопотамией либо непосредственно, либо через управителей областей, которые сидели в Сузах, Мари и Ашшуре и защищали свои владения от набегов горцев и жителей пустынь [23]. Прославленный многочисленными храмами и дворцами Ур в эпоху III династии процветал; многочисленные торговые пути вели к Уру и с гор и от моря, и это доказывало благосостояние страны и безопасность торговцев, что в Месопотамии всегда было показателем эффективной царской власти.

Ближний Восток, шумеры, книги, Восток, древность, Месопотамия, история, люди

Previous post Next post
Up