Базарову скучно излагать даже поверхностный, уже устаревший для него слой своих мыслеощущ
Тишина для Тургенева - не пустота, не провал в жизни, оглушенной суетой. Тишина течет неслышно, как вода по болотным травам; в молодости это течение неуловимо... О жизнь, жизнь, куда ты уходишь так бесследно? Как выскальзываешь из крепко стиснутых рук? И неужели он, уже изрядно уставший, окруженный тенями ушедших спутников юности -- это неподвижное и странное нечто -- и есть тот живой, беспечный, прежний человек?
Тургенев - меланхолический, наблюдательный иронист, печальник, завороженный скрытым присутствием в настоящем загадочного прошлого, неявной игрой тайных сил в человеке. От мира как реального представления к миру как художественному сновидению - для него один шаг. Словно мастерская огромной силы творит в нем непрерывную работу.
Про героизм: "Прекрасны события, в которых "скомканный" в будничном бездействии парус мужественной человеческой души расправляется: предстает именно парусом, а не свернутой тряпкой! Чудесны события, в которых человек решает, не страшась ничего, задачи, превосходящие его силы!
Но Тургенев лишь изображает таких подвижников и подвижниц, сам он далек от героизма. Он называл себя даже "овечьей натурой".
Его герой Шубин говорит: "Нет еще у нас никого, нет людей, куда ни посмотри. Все - либо мелюзга, грызуны, гамлетики, самоеды, либо темнота и глушь подземная, либо толкачи, из пустого в порожнее переливатели да палки барабанные! А то вот еще какие бывают: до позорной тонкости самих себя изучили, щупают беспрестанно пульс каждому своему ощущению и докладывают самим себе: вот что я, мол, чувствую, вот что я думаю. Полезное, дельное занятие! Что ж это? Когда ж наша придет пора? Когда у нас народятся люди?»
Базаров народился - цельный и трагический персонаж, на голову возвышающийся над окружающими. Его отрицательство - резкое, злое, напоминает непримиримость Толстого. Русское злое отрицательство - как лик любви, святотатство - как жажда веры, отрицательство до выворачивания себя наизнанку, без оглядки, сплеча, с жаждой дойти до бездны и в бездну заглянуть, как скажет позднее Достоевский. Недаром именно Достоевский почувствовал в Базарове - за этой нарочитой апологетикой физиологии, химии - нечто безграничное, тоску по всеобъемлющему знанию, по исполинскому делу.
Базаров часто говорит не просто экономно, но небрежно, лениво, сквозь презрение. Писарев: "Экономия умственных сил есть не что иное, как строгий и последовательный реализм".Базарову в общем-то скучно излагать даже поверхностный, уже устаревший для него слой своих мыслеощущений. Превосходство героя над окружающими безраздельно, монопольно, и даже активная пропаганда естественных наук для Базарова - далеко не конечный жтап его исканий. Это словно одна из его "одежек".
Истинный рост и мощь великана обозначается тогда, когда он склоняется, осторожно и нежно, к ребенку. Базарову противно спорить с недомыслием, наивностью, либеральной или реакционной, нелезко читать лекции по ботанике и химии Одинцовой. Но он все-таки и спорит, и просвещает Одинцову.. Непримиримый, категоричный, но в то же время - весь из уступок! Он и хочет возиться с людьми, и ищет независимости от их наивных норм жизни.
Неудовлетворенность, отрицательство нормально для Базарова как толчок к работе, но опасны и ненормальны остановки на одном этом, то есть позерское удовлетворение своей возвышенной неудовлетворенностью. Злые вдохновенные речи Базарова - это не лермонтовская необъяснимая "странная любовь", не тютчевский патриотизм бессознательной веры, это патриотизм действования. Искусство есть одна из сладостей жизни, а для дела, для победы над элементарным невежеством и ленью - нужно нечто горькое, прозаическое, аскетическое. Искусство всегда носит в себе элемент примирения, а Базаров вовсе не желает примиряться с жизнью.
Но почему так одинок Базаров? Бездна трагического одиночества Базарова, готового для решительного дела, но так и не находящего для этого реального поприща. Тоже лишний человек, получается?
Продолжу дальше еще.
Это я цитирую Виктора Чалмаева "Иван Тургенев" - дочитала на днях, выписываю самое интересное
Тургенев - меланхолический, наблюдательный иронист, печальник, завороженный скрытым присутствием в настоящем загадочного прошлого, неявной игрой тайных сил в человеке. От мира как реального представления к миру как художественному сновидению - для него один шаг. Словно мастерская огромной силы творит в нем непрерывную работу.
Про героизм: "Прекрасны события, в которых "скомканный" в будничном бездействии парус мужественной человеческой души расправляется: предстает именно парусом, а не свернутой тряпкой! Чудесны события, в которых человек решает, не страшась ничего, задачи, превосходящие его силы!
Но Тургенев лишь изображает таких подвижников и подвижниц, сам он далек от героизма. Он называл себя даже "овечьей натурой".
Его герой Шубин говорит: "Нет еще у нас никого, нет людей, куда ни посмотри. Все - либо мелюзга, грызуны, гамлетики, самоеды, либо темнота и глушь подземная, либо толкачи, из пустого в порожнее переливатели да палки барабанные! А то вот еще какие бывают: до позорной тонкости самих себя изучили, щупают беспрестанно пульс каждому своему ощущению и докладывают самим себе: вот что я, мол, чувствую, вот что я думаю. Полезное, дельное занятие! Что ж это? Когда ж наша придет пора? Когда у нас народятся люди?»
Базаров народился - цельный и трагический персонаж, на голову возвышающийся над окружающими. Его отрицательство - резкое, злое, напоминает непримиримость Толстого. Русское злое отрицательство - как лик любви, святотатство - как жажда веры, отрицательство до выворачивания себя наизнанку, без оглядки, сплеча, с жаждой дойти до бездны и в бездну заглянуть, как скажет позднее Достоевский. Недаром именно Достоевский почувствовал в Базарове - за этой нарочитой апологетикой физиологии, химии - нечто безграничное, тоску по всеобъемлющему знанию, по исполинскому делу.
Базаров часто говорит не просто экономно, но небрежно, лениво, сквозь презрение. Писарев: "Экономия умственных сил есть не что иное, как строгий и последовательный реализм".Базарову в общем-то скучно излагать даже поверхностный, уже устаревший для него слой своих мыслеощущений. Превосходство героя над окружающими безраздельно, монопольно, и даже активная пропаганда естественных наук для Базарова - далеко не конечный жтап его исканий. Это словно одна из его "одежек".
Истинный рост и мощь великана обозначается тогда, когда он склоняется, осторожно и нежно, к ребенку. Базарову противно спорить с недомыслием, наивностью, либеральной или реакционной, нелезко читать лекции по ботанике и химии Одинцовой. Но он все-таки и спорит, и просвещает Одинцову.. Непримиримый, категоричный, но в то же время - весь из уступок! Он и хочет возиться с людьми, и ищет независимости от их наивных норм жизни.
Неудовлетворенность, отрицательство нормально для Базарова как толчок к работе, но опасны и ненормальны остановки на одном этом, то есть позерское удовлетворение своей возвышенной неудовлетворенностью. Злые вдохновенные речи Базарова - это не лермонтовская необъяснимая "странная любовь", не тютчевский патриотизм бессознательной веры, это патриотизм действования. Искусство есть одна из сладостей жизни, а для дела, для победы над элементарным невежеством и ленью - нужно нечто горькое, прозаическое, аскетическое. Искусство всегда носит в себе элемент примирения, а Базаров вовсе не желает примиряться с жизнью.
Но почему так одинок Базаров? Бездна трагического одиночества Базарова, готового для решительного дела, но так и не находящего для этого реального поприща. Тоже лишний человек, получается?
Продолжу дальше еще.
Это я цитирую Виктора Чалмаева "Иван Тургенев" - дочитала на днях, выписываю самое интересное