"Трагедия потрясений пришла от хитрых и ловких людей"
Константин Коровин, прекрасный художник-импрессионист, так описывал в своих воспоминаниях российский уклад, который ураганом «русской смуты» (выражение Коровина) был сметен в область преданий: «Довольство жизнью было полное. Рынки были завалены разной снедью - рыбой, икрой, птицей, дичью, поросятами. Железные дороги были полны пассажиров. Промышленность шла, Россия богатела. Рынки были завалены товарами, из-за границы поступало все самое лучшее. Заграница была в моде, и много русских ездило за границу. Это считалось как бы обязательным. Летние сады развлечений были полны иностранными артистами - оперетка, шансонетки, загородные бега и скачки, рестораны были полны посетителями, где пели венгерские, цыганские, румынские хоры. Летом большинство жителей Москвы уезжало на дачи, которые были обильно настроены в окрестностях Москвы. Там жизнь велась в природе. Москву в жару не выносили. <…> Оставшихся в Москве считали мучениками. Но странно, несмотря на довольство жизнью, многие из поместий и городов стремились уехать за границу. Меня это удивляло. Неужели лето за границей было лучше, чем в России? Нет. В этом было что-то непонятное. Я нигде не видал лучше лета, чем в России, и не знаю моря и берега лучше Крыма. Но Крым считался «не то», чего-то <не > хватало. “Не рулетки ли, - думал я, - или баккара, которые были запрещены в России?”»
И как оригинально художественная интуиция запечатлела коллективный психологический портрет новоявленных радетелей о России, ввергнувших ее в эпоху потрясений: «Богата была Россия. Но в ней образовались какие-то скорбные плакальщики, которые неплохо жили, ничего не делали, а только хныкали о горях и лгали. Невежество самовластия этих плакальщиков было глупо, так как они не знали ни народа, ни России. Плакальщики искали тенденции, клеветы и ругали красоту; они кричали о свободе, не понимая свободы, и их жажда была властвовать и угнетать все, в чем нужна свобода. <…> Не понимая, что такое государство, вся их ненужная энергия была только отрицанием всего того, в чем они не смыслили, как совесть и возвышенность. Скромные на вид, они не были скромны в жизни. И знали ли они, что такое Россия и что такое государство? - сомнительно. <…>
Несчастная Россия, попавшая в страшную войну, не знала в это время - кто и куда ее ведет. Трагедия потрясений пришла от хитрых и ловких людей».
«Весь русский бунт был против власти, людей распоряжающихся, начальствующих, но бунтующие люди были полны любоначалия; такого начальствующего тона, такой надменности я никогда не слыхал и не видал в другое время. Это было какое-то сладострастие начальствовать и только начальствовать».
И как оригинально художественная интуиция запечатлела коллективный психологический портрет новоявленных радетелей о России, ввергнувших ее в эпоху потрясений: «Богата была Россия. Но в ней образовались какие-то скорбные плакальщики, которые неплохо жили, ничего не делали, а только хныкали о горях и лгали. Невежество самовластия этих плакальщиков было глупо, так как они не знали ни народа, ни России. Плакальщики искали тенденции, клеветы и ругали красоту; они кричали о свободе, не понимая свободы, и их жажда была властвовать и угнетать все, в чем нужна свобода. <…> Не понимая, что такое государство, вся их ненужная энергия была только отрицанием всего того, в чем они не смыслили, как совесть и возвышенность. Скромные на вид, они не были скромны в жизни. И знали ли они, что такое Россия и что такое государство? - сомнительно. <…>
Несчастная Россия, попавшая в страшную войну, не знала в это время - кто и куда ее ведет. Трагедия потрясений пришла от хитрых и ловких людей».
«Весь русский бунт был против власти, людей распоряжающихся, начальствующих, но бунтующие люди были полны любоначалия; такого начальствующего тона, такой надменности я никогда не слыхал и не видал в другое время. Это было какое-то сладострастие начальствовать и только начальствовать».