стихотворно..
В моем магазине думают, что я только пью, курю и жарю яичницу,
Так и есть - я только жарю яичницу, курю и пью.
Но скоро это закончится и для этого есть июль и охапка моих одиночеств.
В моем магазине все знают, что я не один, что у меня есть толстый теленок Витя.
Если б не ты, я послал бы весь Питер, всю Москву, весь Урал и весь Крым.
В моем магазине все в курсе, что я демонтажник и клоун,
Точнее сказать клоун и демонтажник.
И бокал моей жизни пускай будет полон, пока совесть не стала продажной.
Повесь меня на галстуке в гостиной, потом всю ночь рыдай и зови на помощь,
Не говори, что был скотиной, не говори, что был я сволочь,
Повесь меня на галстуке в парадной, я буду как гирлянда улыбаться,
Читать стихи свои нескладно, при этом веселить вас не стараться.
Так вздерни меня на подтяжках на Площади Искусств у Спаса,
Прохожие скажут - бедняжка, а ты вздерни, не моргнув глазом.
Мне не нравится пьянство по вторникам, каждый вторник, как битва за Францию,
Ну и я такой - в чине полковника, взял вокзал, телефонную станцию.
Мне не нравится утро по вторникам и мечты и надежды на новое,
Ты стоишь на краю подоконника, тело бренное, бестолковое.
Отнесу тело в ванную, от вчерашнего надо отмыться,
Не доиграть мне в игру странную, в полете не остановиться,
Курю, паравозю, прослыл выпивохой, ненавижу гундосящих, за спиной, суки, охают.
Ненавижу предателей, сам предаюсь унынию, такую жизнь изнахрадили…
Был мальчик румяный, стал синий.
Хочу лететь - поэтому лето, а зиму раздайте прохожим,
Мы едем на Невский, подайте карету, пить водку и бить ваши рожи.
Дайте Мохито с сигарой, женщин кубинских и рому,
Сердце поэта сгорает, догорит - закатайте в Роллы.
Дайте друзей понадежней - Кольт или две арматуры
Плюют не в стихи, а в рожи, иногда прямо в сердце - дуры.
Пес бездомный. Ищу тело твое по запаху.
Я с какой-то Мадонной, ты с каким-то там трахалем.
Желтые листья не пахнут, а воняют только когда их жгут.
Опять напился, поеду трахну, не жду, извини, не жду.
Отключите электричество, перекройте газ и горячую воду!
Моя женщина - моё величество, ее тепла хватит на город!
И не надо пива разливного и портвейна на розлив не надо!
Одному засыпать не ново! Без тебя холодней, ну и ладно!
Подарите мне маленький домик, где-нибудь в Купчино, рядом с пунктом милиции,
Я придумаю сказок трехтомник, его раздарю по детским домам и больницам.
Твой рот как маузер - заряжен всего словами двумя,
Стреляй! Один хер - я на первый снег упаду плашмя.
Твои слова как китайская сталь - красивы, но толку в них нет,
Хочешь ужалить - жаль! Вот я был и вот меня нет.
Твои слова - как вагоновожатый - угрюмые, четкие, из под земли,
Губами полуразжатыми прошепчешь - «Пли».
От твоих голубых и бездонных меня отделяют сотни км, Уральские горы и алгоколизм.
Ради твоих голубых и бездонных - стрелялись, сдавали бутылки и города,
Наорала - ковали мечи тоннами, то есть все, как всегда.
Твоим глазам голубым и бездонным, видевшим многое:
Кротость и тигра, котлеты и ландыши, портвейн и изящество
Хочется плакать, но ты улыбаешься, дура, и есть в этом что-то щенячее.
Кайся, кайся, моя Магдалина, этот город давно уже верит слезам и соплям
И таким же как я и мой друг кретинам, оставляющим дом, ради света реклам.
Пой же пой, мне моя Лорелея, мой фрегат на мери и нам незачем плыть,
Я без бури страстей третий вечер херею, как смогли мы так быстро остыть.
Так веди же меня, моя Греттель, когда достаточно хлеба и голуби сыты,
Если хочешь, мы просто забудем про лето и мы будем квиты.
У моей серой кошки черные блохи, но она молчит о том, как ей плохо,
Может также сможем и мы, как-никак протянем до зимы.
У моей серой кошки котята, когда они вырастут - станут шавермой,
А я такой, при галстуке, опрятный, блуждаю между Кирхой и таверной.
У моей серой кошки снова ноябрь, ей хочется плакать и пить молоко
И если б не наши с тобой «абы-кабы» , мы бы не были так далеко.
Ты со мной еще хлебнешь горя и еще отведаешь печали,
Я только в словах своих - Горец и в письмах к тебе - отчаянный.
Ты со мной еще вкусишь радость, не всегда как ты знаешь сладкую,
День нашей встречи с тобой в книге жизни помечу закладкой.
Ты со мной немного побудешь, я не совесть, неволить не стану.
Тебя ждут какие-то люди, меня - города и страны.
Обращайся со мной как с овощем - жарь, туши, вырезай сердцевину,
А потом подавай на стол, а то еще вдруг остыну.
Обращайся со мной как с деньгами - кути мной, суй в трусы проституткам,
Сотвори из меня оригами, покупай на меня незабудки.
Образуй от меня деепричастие, пару союзов и прилагательных,
Не дели мое частное счастье, буду очень признателен.
Оставь меня наедине с бедой - наедине в тиши и при свечах.
Я на беду пойду ордой - налей мне водки, вызови врача.
Оставь меня наедине с собой, я с собой, ты знаешь, не в ладах,
Я с собой, ты знаешь, на ножах, особенно по средам и зимой.
Оставь меня наедине с тоской, с тем самым чувством, что исходит от дороги
И если будут милостивы боги, когда-нибудь мы встретимся с тобой.
Ты же заешь, что я адекватен, только в нашей с тобой кровати,
Только в нашей с тобой каюте, только в нашем с тобой Форбатере,
Ты же знаешь, что я предсказуем - на пару шагов, не дальше,
На пару минут, не дольше, а вообще-то, думай, как знаешь.
Ты же знаешь, что все еще будет или может, все уже было.
Девочка моя, к орудию, пока в нас не ударили с тыла.
Руки твои лижу по-собачьи, язык шершавый, потому что сухой,
Юный, беззаботный мальчик остался один на один с тоской.
Встречаю тебя по-собачьи, прыгаю, а глаза грустные,
Мои мысли тобой испачканы и пахнут мякотью арбузной.
Одомашнен тобой по-собачьи, за нежность и ласку твою служу,
Это кто-то другой на задних лапах скачет, а я, как видишь, хожу. © Иван Пинженин
Так и есть - я только жарю яичницу, курю и пью.
Но скоро это закончится и для этого есть июль и охапка моих одиночеств.
В моем магазине все знают, что я не один, что у меня есть толстый теленок Витя.
Если б не ты, я послал бы весь Питер, всю Москву, весь Урал и весь Крым.
В моем магазине все в курсе, что я демонтажник и клоун,
Точнее сказать клоун и демонтажник.
И бокал моей жизни пускай будет полон, пока совесть не стала продажной.
Повесь меня на галстуке в гостиной, потом всю ночь рыдай и зови на помощь,
Не говори, что был скотиной, не говори, что был я сволочь,
Повесь меня на галстуке в парадной, я буду как гирлянда улыбаться,
Читать стихи свои нескладно, при этом веселить вас не стараться.
Так вздерни меня на подтяжках на Площади Искусств у Спаса,
Прохожие скажут - бедняжка, а ты вздерни, не моргнув глазом.
Мне не нравится пьянство по вторникам, каждый вторник, как битва за Францию,
Ну и я такой - в чине полковника, взял вокзал, телефонную станцию.
Мне не нравится утро по вторникам и мечты и надежды на новое,
Ты стоишь на краю подоконника, тело бренное, бестолковое.
Отнесу тело в ванную, от вчерашнего надо отмыться,
Не доиграть мне в игру странную, в полете не остановиться,
Курю, паравозю, прослыл выпивохой, ненавижу гундосящих, за спиной, суки, охают.
Ненавижу предателей, сам предаюсь унынию, такую жизнь изнахрадили…
Был мальчик румяный, стал синий.
Хочу лететь - поэтому лето, а зиму раздайте прохожим,
Мы едем на Невский, подайте карету, пить водку и бить ваши рожи.
Дайте Мохито с сигарой, женщин кубинских и рому,
Сердце поэта сгорает, догорит - закатайте в Роллы.
Дайте друзей понадежней - Кольт или две арматуры
Плюют не в стихи, а в рожи, иногда прямо в сердце - дуры.
Пес бездомный. Ищу тело твое по запаху.
Я с какой-то Мадонной, ты с каким-то там трахалем.
Желтые листья не пахнут, а воняют только когда их жгут.
Опять напился, поеду трахну, не жду, извини, не жду.
Отключите электричество, перекройте газ и горячую воду!
Моя женщина - моё величество, ее тепла хватит на город!
И не надо пива разливного и портвейна на розлив не надо!
Одному засыпать не ново! Без тебя холодней, ну и ладно!
Подарите мне маленький домик, где-нибудь в Купчино, рядом с пунктом милиции,
Я придумаю сказок трехтомник, его раздарю по детским домам и больницам.
Твой рот как маузер - заряжен всего словами двумя,
Стреляй! Один хер - я на первый снег упаду плашмя.
Твои слова как китайская сталь - красивы, но толку в них нет,
Хочешь ужалить - жаль! Вот я был и вот меня нет.
Твои слова - как вагоновожатый - угрюмые, четкие, из под земли,
Губами полуразжатыми прошепчешь - «Пли».
От твоих голубых и бездонных меня отделяют сотни км, Уральские горы и алгоколизм.
Ради твоих голубых и бездонных - стрелялись, сдавали бутылки и города,
Наорала - ковали мечи тоннами, то есть все, как всегда.
Твоим глазам голубым и бездонным, видевшим многое:
Кротость и тигра, котлеты и ландыши, портвейн и изящество
Хочется плакать, но ты улыбаешься, дура, и есть в этом что-то щенячее.
Кайся, кайся, моя Магдалина, этот город давно уже верит слезам и соплям
И таким же как я и мой друг кретинам, оставляющим дом, ради света реклам.
Пой же пой, мне моя Лорелея, мой фрегат на мери и нам незачем плыть,
Я без бури страстей третий вечер херею, как смогли мы так быстро остыть.
Так веди же меня, моя Греттель, когда достаточно хлеба и голуби сыты,
Если хочешь, мы просто забудем про лето и мы будем квиты.
У моей серой кошки черные блохи, но она молчит о том, как ей плохо,
Может также сможем и мы, как-никак протянем до зимы.
У моей серой кошки котята, когда они вырастут - станут шавермой,
А я такой, при галстуке, опрятный, блуждаю между Кирхой и таверной.
У моей серой кошки снова ноябрь, ей хочется плакать и пить молоко
И если б не наши с тобой «абы-кабы» , мы бы не были так далеко.
Ты со мной еще хлебнешь горя и еще отведаешь печали,
Я только в словах своих - Горец и в письмах к тебе - отчаянный.
Ты со мной еще вкусишь радость, не всегда как ты знаешь сладкую,
День нашей встречи с тобой в книге жизни помечу закладкой.
Ты со мной немного побудешь, я не совесть, неволить не стану.
Тебя ждут какие-то люди, меня - города и страны.
Обращайся со мной как с овощем - жарь, туши, вырезай сердцевину,
А потом подавай на стол, а то еще вдруг остыну.
Обращайся со мной как с деньгами - кути мной, суй в трусы проституткам,
Сотвори из меня оригами, покупай на меня незабудки.
Образуй от меня деепричастие, пару союзов и прилагательных,
Не дели мое частное счастье, буду очень признателен.
Оставь меня наедине с бедой - наедине в тиши и при свечах.
Я на беду пойду ордой - налей мне водки, вызови врача.
Оставь меня наедине с собой, я с собой, ты знаешь, не в ладах,
Я с собой, ты знаешь, на ножах, особенно по средам и зимой.
Оставь меня наедине с тоской, с тем самым чувством, что исходит от дороги
И если будут милостивы боги, когда-нибудь мы встретимся с тобой.
Ты же заешь, что я адекватен, только в нашей с тобой кровати,
Только в нашей с тобой каюте, только в нашем с тобой Форбатере,
Ты же знаешь, что я предсказуем - на пару шагов, не дальше,
На пару минут, не дольше, а вообще-то, думай, как знаешь.
Ты же знаешь, что все еще будет или может, все уже было.
Девочка моя, к орудию, пока в нас не ударили с тыла.
Руки твои лижу по-собачьи, язык шершавый, потому что сухой,
Юный, беззаботный мальчик остался один на один с тоской.
Встречаю тебя по-собачьи, прыгаю, а глаза грустные,
Мои мысли тобой испачканы и пахнут мякотью арбузной.
Одомашнен тобой по-собачьи, за нежность и ласку твою служу,
Это кто-то другой на задних лапах скачет, а я, как видишь, хожу. © Иван Пинженин