Самый древний завет
Я шла под противным серым небом, с которого капал противный мелкий дождь, от ж/д вокзала города Сергиева Посада к Лавре и думала про Путина. Думала, как у меня это обычно бывает, всякие гадости: что я бы ему объяснила, что словосочетание Pussy Riot означает "Бунт котенка", что он меня уже достал своими мальчиками, тигрицами и журавлями, что я лично знаю весьма приличных людей, у которых при слове "Путин" глаза наливаются кровью - и т.д.
В общем, хорошее, православное настроение для похода в храм.
Тем временем дождь закончился, выглянуло солнце, тучи разогнало ветром.
Я случайно подняла глаза и увидела радугу.
Я такой радуги никогда в жизни не видела. Она охватывала все небо. Она была яркой, как второе солнце, только разноцветное. Так ее рисуют дети. Так она изображена на потолке в притворе Трапезной церкви Лавры - Ной с семьей вокруг костра, а над ними - она, завет Бога с человеком.
Дальше я шла и улыбалась.
Возле Лавры на коленях рыдал пьяный мужик: "Господи, прости меня!!! Прости меня, Господи, я такое дерьмо!" - потом он сорвался с места и метнулся на дорогу. "Как бы под машину не бросился", - обеспокоенно переглянулись две женщины средних лет. Но он никуда не бросался, он метался по другой стороне улицы, плакал и крестился.
В другом настроении, наверное, я бы подумала, что это пьяная истерика. Или что у него большое несчастье. Но сейчас над нами сияла радуга, Божья улыбка, и было совершенно очевидно, что это евангельский мытарь уходит более оправданным, чем, например, я. И это тоже не вызывало приступов горделивого самобичевания, а беспечную какую-то радость: Господи, когда-нибудь я тоже Тебя услышу так отчетливо, только Ты продолжай звать.
В общем, хорошее, православное настроение для похода в храм.
Тем временем дождь закончился, выглянуло солнце, тучи разогнало ветром.
Я случайно подняла глаза и увидела радугу.
Я такой радуги никогда в жизни не видела. Она охватывала все небо. Она была яркой, как второе солнце, только разноцветное. Так ее рисуют дети. Так она изображена на потолке в притворе Трапезной церкви Лавры - Ной с семьей вокруг костра, а над ними - она, завет Бога с человеком.
Дальше я шла и улыбалась.
Возле Лавры на коленях рыдал пьяный мужик: "Господи, прости меня!!! Прости меня, Господи, я такое дерьмо!" - потом он сорвался с места и метнулся на дорогу. "Как бы под машину не бросился", - обеспокоенно переглянулись две женщины средних лет. Но он никуда не бросался, он метался по другой стороне улицы, плакал и крестился.
В другом настроении, наверное, я бы подумала, что это пьяная истерика. Или что у него большое несчастье. Но сейчас над нами сияла радуга, Божья улыбка, и было совершенно очевидно, что это евангельский мытарь уходит более оправданным, чем, например, я. И это тоже не вызывало приступов горделивого самобичевания, а беспечную какую-то радость: Господи, когда-нибудь я тоже Тебя услышу так отчетливо, только Ты продолжай звать.