И ты, Брут! - еще немного Шекспира
Прекраснодушный Брут.
Душа прекрасная - что может быть прекрасней?
Чиста, полна высоких устремлений,
Радеет лишь о благе для людей…
И люди в восхищенье непритворном
Возносят обладателя ее,
Дают ему власть над своей душою,
Ему о нем же и слагая гимны…
Но горе, если этот человек
Себя признает этого достойным.
Прекраснодушие, родившись в этот миг,
Дает начало страшным потрясеньям.
Его развитие и конец бесславный
Шекспир нам в Бруте показал сполна.
Исток предательства, убийства друга
В том, что Марк Брут - прекраснодушный человек.
Как льстит любому знание о том,
Что он оценен высоко и славно!
Мы знаем все, что честный Брут считался
Ближайшим другом Цезаря пред всеми.
Мы знаем все, что Цезарем был принят
Из лагеря противного, осыпан
Благами Брут, увенчан честью, властью
И не отверг ни разу ничего.
Мы знаем все, что Брут известен многим
Как человек высоких идеалов,
Что Цезаря он выбрал не случайно,
Его достоинства всем сердцем возлюбив.
И вот мы узнаем в начале пьесы,
Брут Цезаря боится воцарения.
Он «раздираем чувств и дум разладом»,
Находится «в войне с самим собой».
Но что мешало Бруту раньше встать
Горой за друга, если он считает,
Что Цезарь выбрал ложную тропу?
Не так ли истинная дружба поступает,
Взывая к совести, спасая душу друга?
Допустим, Цезарь сам стремился к власти,
Но Брут любил и принимал его таким,
И удержать от власти не пытался.
Прекрасный друг не создает конфликтов.
Прекраснодушие как белые одежды
Врастает в плоть, за них боишься больше:
Нарушить образ чистый, запятнать…
Кто после этого похвалит Брута?
А Брут - прекраснодушный человек.
И Кассий без труда цепляет Брута
На лести удочку из доблести и чести.
Твердит, что вес двух в Риме одинаков
Но Цезарь - деспот, Марк же Брут - спаситель.
Как сладостно считать себя достойным!
Предвосхищать чужие преступления,
Расследовать, судить, приговорить,
«Убить в зародыше», и все - во славу Рима!
И верить, что тебя одобрят предки,
Потомки возвеличат и прославят…
И в озарении будущего света
Забыть о том, что жизнь тебе оставил,
Свободу, честь и даже преумножил
Твои владения тот, приговоренный…
И как легко, витая в эмпиреях,
Заране отделить от тела дух,
Ведь нам лишь дух у Цезаря противен,
А тело, что ж, придется заколоть.
И заговор «прикроем мы улыбкой»,
Чтоб «скрылся страшный лик его»,
И роли бестрепетной рукою раздадим,
И даже благородно не зарежем
Тех, кто не Цезарь, преданный друзьями.
И вот, в крови убитого по локоть,
«Воскликнем все: «Мир, вольность и свобода!»
Прекрасно Бруту все: и цель, и средство,
Ведь Брут - прекраснодушный человек.
В победной эйфории не увидеть,
Что те, кто лик твой вздернул на знамена
И с радостью кричит во славу Брута,
Преследуют совсем иные цели,
И за твоей спиной взрастает тьма!
А обнаружив Кассия, который
Торгует должностями, покрывая
Разбой и лихоимство с казнокрадством,
Ты должен глаз закрыть на все пороки,
Ведь кровью вы одной обагрены.
А Брут не мог ведь совершить ошибку,
Ведь Брут - прекраснодушный человек.
Итак, Марк Брут, «любя честь больше жизни»,
Признав в себе достойнейшего мужа,
Пытался выглядеть, казаться без изъяна,
Убийство друга «благородно» замышляя.
Он согласился заговор возглавить,
Ведь в Риме нет достойней человека,
Покрыл собой «друзей» нечистоплотность,
И к крови грязь пристала неизбежно.
И, подводя итог пути кривому,
В конце предав свои же убеждения
И осознав всю преступления тщетность,
Прекраснодушие свое убил он.
Была бы рада я читать об этом
Как о примере пыльном и давнишнем,
Но раз за разом наблюдаю ныне
Ловушку «душ властителей прекрасных»,
Которые и «честь», и «совесть» наша,
И благородно жаждут нас убить.
Душа моя, беги прекраснодушия
И не ищи делам злым оправдания
В высоких целях, а не то закончишь
В девятом круге, в пасти, где томятся
Иуда, Кассий и прекраснодушный Брут!