(no subject)
...Почему нужно ехать так далеко, чтобы добраться до себя?
Почему здесь как будто срабатывает неведомый регулятор, переводящий из режима вечных сомнений и метаний - в тихое беспричинное счастье? Без мысли, без слов (с)...
Фэн-шуй ли это, невидимо упорядочивающий местное пространство, обеспечивающий свободную циркуляцию ци?) Это шутка, но, право, как объяснить этот внутренний покой и уравновешенность, от которой так светятся глаза и улыбается так мягко, так лучисто? Почему здесь не нужно предпринимать усилий для того, чтобы расслабиться? Отчего тут так легко быть здесь и сейчас, отдаваться настоящему, не мучаясь неразрешимыми вопросами? Просто - ощущать вкус дивно сваренного мокко, жевать сочное мясо, вдыхать тёплый ночной воздух местного "бабьего лета", смеяться громко и откровенно. Щедро улыбаться в ответ на любезность, здесь общепринятую, но так радующую русского человека, не избалованного добродушием окружающих. Накупить ерунды, в номере разложить всё на кровати, рассматривать и перебирать, удивляясь, как же просто себя обрадовать, и проникаясь оттого какой-то щемящей нежностью к себе самой.
Даже любовь к нему здесь перестаёт быть капризной и требовательной - это уже не любовь-потребность, но любовь-благодарность, любовь-спокойствие, любовь-благословение.
Почему здесь как будто срабатывает неведомый регулятор, переводящий из режима вечных сомнений и метаний - в тихое беспричинное счастье? Без мысли, без слов (с)...
Фэн-шуй ли это, невидимо упорядочивающий местное пространство, обеспечивающий свободную циркуляцию ци?) Это шутка, но, право, как объяснить этот внутренний покой и уравновешенность, от которой так светятся глаза и улыбается так мягко, так лучисто? Почему здесь не нужно предпринимать усилий для того, чтобы расслабиться? Отчего тут так легко быть здесь и сейчас, отдаваться настоящему, не мучаясь неразрешимыми вопросами? Просто - ощущать вкус дивно сваренного мокко, жевать сочное мясо, вдыхать тёплый ночной воздух местного "бабьего лета", смеяться громко и откровенно. Щедро улыбаться в ответ на любезность, здесь общепринятую, но так радующую русского человека, не избалованного добродушием окружающих. Накупить ерунды, в номере разложить всё на кровати, рассматривать и перебирать, удивляясь, как же просто себя обрадовать, и проникаясь оттого какой-то щемящей нежностью к себе самой.
Даже любовь к нему здесь перестаёт быть капризной и требовательной - это уже не любовь-потребность, но любовь-благодарность, любовь-спокойствие, любовь-благословение.