Пассажирка со шхуны - 61
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ,
В которой Ирэн встречается с графом Нахера.
Ирэн слегка заплутала в незнакомом городе, но вскоре вышла к берегу. Она быстро прошла в сторону порта, рассудив, что раз "Каналью" уже обыскивали, второго обыска не последует.
Уже на корабле у двери в каюту ее остановил Габриэль.
- Он здесь, - без предисловий начал он.
- Кто? - Ирэн перепугалась, так как подумала, что он имеет ввиду того голландского вояку, которого она обманула.
- Граф твой… как его… Нахера.
- Граф Нахера? В Нью-Амстердаме? - Ирэн смотрела на приятеля, словно бы опасалась, не шутит ли он.
Итальянка знала, что голландские каперы - злейшие враги Испании. Что испанский гранд забыл на территории Нидерландской Вест-Индской компании?
- Я только что с ним разговаривал. Насколько я помню, у тебя к нему есть… дело? - спросил Ришар и прищурился.
Ирэн помнила о своем долге графу. И в данный момент у нее была идеальная возможность вернуть ему долги.
- Где он?
- В таверне.
Ирэн беспомощно оглянулась. Сказать приятелю, что с ней произошло в прачечной и что она боится теперь ходить по городу? Что ее и краденные драгоценности видел голландский стражник, от которого она сбежала?
- Идём, пока он не ушёл, - Ришар потянул ее в сторону таверны.
Женщина замешкалась, вглядываясь в темноту. Было уже глубоко за полночь. Она помнила, что отряд городской стражи вместе с тем самым Якобсом она оставила где-то в другую стороне города, не очень близко от порта. Но она рассудила, что у нее был шанс встретиться с графом, не привлекая постороннего внимания только в этот поздний час. А ещё у нее под колетом припрятано было гораздо больше драгоценностей, чем требовалось, чтобы заплатить долг графу за жизнь и за браслет.
- Подожди, - она быстро зашла в каюту, поставила корзину с платьем под гамак, бросила на нее сверху одеяло и вернулась к приятелю. - Идём.
В пустом зале таверны давно уже не было ни посетителей, ни прислуги. Лишь в дальнем углу на лавке у камина сидел какой-то потрепанный жизнью портовый матрос, у которого была перебинтована половина головы. Мужчина перебирал струны на старенькой испанской гитаре.
Габриэль остановился, и чуть кивнул головой в сторону незнакомца.
- А граф где? - недоуменно спросила его Ирэн.
- Так вот же он, - Ришар кивнул на мужчину.
- Кто? - Ирэн уже ничего не понимала.
Человек обернулся к ней. Стало заметно, что из под повязки видны свежие, уродливые шрамы, достающие почти до уголков рта.
- Вы не узнаете меня? - спросил он на французском с сильным акцентом.
Голос показался смутно знакомым, но не настолько, чтобы она могла узнать этого человека.
Ирэн недоуменно переводила взгляд с него на Габриэля и обратно.
- Это он, - шепнул ей ободряюще приятель.
Ирэн не очень хорошо помнила графа де Нахера в лицо, но память подсказывала образ изящного вельможи в походной, но дорогой одежде. Этот человек в темном углу таверны менее всего походил на него.
Незнакомец грустно ухмыльнулся, и приподнял повязку с лица.
Ирэн вскрикнула от невольного ужаса и отвращения. Вся часть под повязкой была в свежих, едва покрытых розовой кожей шрамах, а глаза вообще не было. Создавалось впечатление, что это лицо жевала акула или драл лапами медведь. Скорее догадываясь, чем узнавая человека, она, отводя глаза от страшной картины, сказала:
- Вы… изменились… граф.
- Я давно не граф, - он снова ухмыльнулся, и чтобы не пугать её, натянул повязку на лицо. Та села криво, и поэтому были хорошо видны все свежие рубцы на когда-то приятном лице. - Я отказался от своего прошлого. И прошу вас никому не выдавать, что вы меня знаете и мы с вами встречались.
- Как же так… Я…
- Не будем больше о прошлом. Для меня его больше нет, - он помолчал и добавил: - Мне сказали, вы разыскивали меня, - здоровым глазом граф стрельнул в сторону Ришара.
- Да, конечно, - Ирэн отводила взгляд, чтобы не смотреть в его сторону. - Помнится, там, в Буэнос-Айресе вы были так добры, что заступившись за меня перед судом и выкупили мою жизнь. Я… помню о своем долге перед вами, - Ирэн коснулась груди, где в корсаже у нее лежали драгоценности.
- Меня не интересуют деньги, - сказал с грустной печалью тот, кто когда-то носил имя графа де Нахера. - Про долг можете забыть. К тому же вы должны не мне, а графине.
- Но… я обещала вернуть вам сполна... Я готова…
- Мне этого не нужно, - спокойно ответил испанец, всё так же перебирая струны гитары.
Она не знала, что стряслось в его судьбе за этот год, почему он отказался от имени и своего титула, не знала, откуда взялись все эти шрамы на похудевшем и осунувшемся лице. Но хуже всего, что женщина не знала, что еще сказать. Этот год как одержимая она искала возможности встретиться с благородным графом и выполнить обет, данный отцу Ксаверию. И вот эта встреча состоялась, и выясняется, что Нахера от нее ничего не хочет и не требует, что он прощает ей три тысячи золотых эскудо. Он говорит ей в это самое мгновение, когда она готова высыпать на стол кучу драгоценностей!
- Я обязана вам жизнью.
- Не мне, а отцу Ксаверию, - поправил ее граф.
- Да, святой отец был очень добр ко мне, - Ирэн скромно потупилась, умалчивая, что инквизитор бросил ее одну на острове с еретиками, а сам уплыл. - В память о нем я стараюсь вести... праведную жизнь.
Тут Габриэль, внимательно слушавший этот разговор, не выдержал и противно захихикал, нарушая всю торжественность момента. Он пытался закрыть рот кулаком, но у него плохо выходило сдерживать, рвущийся смех.
- У меня - индульгенция, - смерила его уничтожающим взглядом итальянка. - Я раскаялась.
Габриэль попытался смутиться хотя бы для вида, стать серьезным, но его глаза оставались такими же наглыми и весёлыми, когда он смотрел на неё.
- А у неё в самом деле есть индульгенция, - спокойно и строго сказал Нахера. - Я могу это подтвердить. Я видел, как она ее получила.
Габриэль перевел взгляд на графа. В этот раз казалось, что он относится к словам испанца со всей верой доброго католика, который вот-вот расплачется от умиления, услышав о покаянии Ирэн.
- Я верю, -- произнёс он смиренно.
Ирэн бросила еще один взгляд на него, чтобы он перестал ее выдавать. Граф, конечно, дал ей слово, что ему от нее не нужны деньги, но вдруг он внезапно передумает?
- Могу я, что-то для вас сделать? - Ирэн скромно и покорно подняла глаза на Нахеру.
- Пожалуй… можете. Если вы когда-нибудь встретите её… графиню… поговорите с ней, - граф отложил гитару, встал и вышел куда-то в ночь.
Ирэн, проводив его взглядом, набросилась на Габриэля:
- Ты не мог сдержаться?
Ришар цинично рассмеялся ей в лицо. В этом смехе была вся их предыдущая ночь от ползанья по кустам вокруг губернаторского дома, до момента, когда они страстно обнимались на виду двух служанок и отряда голландской стражи. Он ничего не сказал, а взял оставленную Нахерой гитару, пробежал пальцами по струнам, а потом, все так же насмешливо глядя на нее, спел ей французскую, народную песню о том, что им не нужно прогибаться под изменчивый мир, потому что тот сам под них прогнется.
«Этот гад еще и на испанской гитаре играть научился за эти шесть с половиной лет! - с ненавистью подумала Ирэн и направилась к выходу. - Только твоих серенад мне еще не хватало, Габриэль!»
В которой Ирэн встречается с графом Нахера.
Ирэн слегка заплутала в незнакомом городе, но вскоре вышла к берегу. Она быстро прошла в сторону порта, рассудив, что раз "Каналью" уже обыскивали, второго обыска не последует.
Уже на корабле у двери в каюту ее остановил Габриэль.
- Он здесь, - без предисловий начал он.
- Кто? - Ирэн перепугалась, так как подумала, что он имеет ввиду того голландского вояку, которого она обманула.
- Граф твой… как его… Нахера.
- Граф Нахера? В Нью-Амстердаме? - Ирэн смотрела на приятеля, словно бы опасалась, не шутит ли он.
Итальянка знала, что голландские каперы - злейшие враги Испании. Что испанский гранд забыл на территории Нидерландской Вест-Индской компании?
- Я только что с ним разговаривал. Насколько я помню, у тебя к нему есть… дело? - спросил Ришар и прищурился.
Ирэн помнила о своем долге графу. И в данный момент у нее была идеальная возможность вернуть ему долги.
- Где он?
- В таверне.
Ирэн беспомощно оглянулась. Сказать приятелю, что с ней произошло в прачечной и что она боится теперь ходить по городу? Что ее и краденные драгоценности видел голландский стражник, от которого она сбежала?
- Идём, пока он не ушёл, - Ришар потянул ее в сторону таверны.
Женщина замешкалась, вглядываясь в темноту. Было уже глубоко за полночь. Она помнила, что отряд городской стражи вместе с тем самым Якобсом она оставила где-то в другую стороне города, не очень близко от порта. Но она рассудила, что у нее был шанс встретиться с графом, не привлекая постороннего внимания только в этот поздний час. А ещё у нее под колетом припрятано было гораздо больше драгоценностей, чем требовалось, чтобы заплатить долг графу за жизнь и за браслет.
- Подожди, - она быстро зашла в каюту, поставила корзину с платьем под гамак, бросила на нее сверху одеяло и вернулась к приятелю. - Идём.
В пустом зале таверны давно уже не было ни посетителей, ни прислуги. Лишь в дальнем углу на лавке у камина сидел какой-то потрепанный жизнью портовый матрос, у которого была перебинтована половина головы. Мужчина перебирал струны на старенькой испанской гитаре.
Габриэль остановился, и чуть кивнул головой в сторону незнакомца.
- А граф где? - недоуменно спросила его Ирэн.
- Так вот же он, - Ришар кивнул на мужчину.
- Кто? - Ирэн уже ничего не понимала.
Человек обернулся к ней. Стало заметно, что из под повязки видны свежие, уродливые шрамы, достающие почти до уголков рта.
- Вы не узнаете меня? - спросил он на французском с сильным акцентом.
Голос показался смутно знакомым, но не настолько, чтобы она могла узнать этого человека.
Ирэн недоуменно переводила взгляд с него на Габриэля и обратно.
- Это он, - шепнул ей ободряюще приятель.
Ирэн не очень хорошо помнила графа де Нахера в лицо, но память подсказывала образ изящного вельможи в походной, но дорогой одежде. Этот человек в темном углу таверны менее всего походил на него.
Незнакомец грустно ухмыльнулся, и приподнял повязку с лица.
Ирэн вскрикнула от невольного ужаса и отвращения. Вся часть под повязкой была в свежих, едва покрытых розовой кожей шрамах, а глаза вообще не было. Создавалось впечатление, что это лицо жевала акула или драл лапами медведь. Скорее догадываясь, чем узнавая человека, она, отводя глаза от страшной картины, сказала:
- Вы… изменились… граф.
- Я давно не граф, - он снова ухмыльнулся, и чтобы не пугать её, натянул повязку на лицо. Та села криво, и поэтому были хорошо видны все свежие рубцы на когда-то приятном лице. - Я отказался от своего прошлого. И прошу вас никому не выдавать, что вы меня знаете и мы с вами встречались.
- Как же так… Я…
- Не будем больше о прошлом. Для меня его больше нет, - он помолчал и добавил: - Мне сказали, вы разыскивали меня, - здоровым глазом граф стрельнул в сторону Ришара.
- Да, конечно, - Ирэн отводила взгляд, чтобы не смотреть в его сторону. - Помнится, там, в Буэнос-Айресе вы были так добры, что заступившись за меня перед судом и выкупили мою жизнь. Я… помню о своем долге перед вами, - Ирэн коснулась груди, где в корсаже у нее лежали драгоценности.
- Меня не интересуют деньги, - сказал с грустной печалью тот, кто когда-то носил имя графа де Нахера. - Про долг можете забыть. К тому же вы должны не мне, а графине.
- Но… я обещала вернуть вам сполна... Я готова…
- Мне этого не нужно, - спокойно ответил испанец, всё так же перебирая струны гитары.
Она не знала, что стряслось в его судьбе за этот год, почему он отказался от имени и своего титула, не знала, откуда взялись все эти шрамы на похудевшем и осунувшемся лице. Но хуже всего, что женщина не знала, что еще сказать. Этот год как одержимая она искала возможности встретиться с благородным графом и выполнить обет, данный отцу Ксаверию. И вот эта встреча состоялась, и выясняется, что Нахера от нее ничего не хочет и не требует, что он прощает ей три тысячи золотых эскудо. Он говорит ей в это самое мгновение, когда она готова высыпать на стол кучу драгоценностей!
- Я обязана вам жизнью.
- Не мне, а отцу Ксаверию, - поправил ее граф.
- Да, святой отец был очень добр ко мне, - Ирэн скромно потупилась, умалчивая, что инквизитор бросил ее одну на острове с еретиками, а сам уплыл. - В память о нем я стараюсь вести... праведную жизнь.
Тут Габриэль, внимательно слушавший этот разговор, не выдержал и противно захихикал, нарушая всю торжественность момента. Он пытался закрыть рот кулаком, но у него плохо выходило сдерживать, рвущийся смех.
- У меня - индульгенция, - смерила его уничтожающим взглядом итальянка. - Я раскаялась.
Габриэль попытался смутиться хотя бы для вида, стать серьезным, но его глаза оставались такими же наглыми и весёлыми, когда он смотрел на неё.
- А у неё в самом деле есть индульгенция, - спокойно и строго сказал Нахера. - Я могу это подтвердить. Я видел, как она ее получила.
Габриэль перевел взгляд на графа. В этот раз казалось, что он относится к словам испанца со всей верой доброго католика, который вот-вот расплачется от умиления, услышав о покаянии Ирэн.
- Я верю, -- произнёс он смиренно.
Ирэн бросила еще один взгляд на него, чтобы он перестал ее выдавать. Граф, конечно, дал ей слово, что ему от нее не нужны деньги, но вдруг он внезапно передумает?
- Могу я, что-то для вас сделать? - Ирэн скромно и покорно подняла глаза на Нахеру.
- Пожалуй… можете. Если вы когда-нибудь встретите её… графиню… поговорите с ней, - граф отложил гитару, встал и вышел куда-то в ночь.
Ирэн, проводив его взглядом, набросилась на Габриэля:
- Ты не мог сдержаться?
Ришар цинично рассмеялся ей в лицо. В этом смехе была вся их предыдущая ночь от ползанья по кустам вокруг губернаторского дома, до момента, когда они страстно обнимались на виду двух служанок и отряда голландской стражи. Он ничего не сказал, а взял оставленную Нахерой гитару, пробежал пальцами по струнам, а потом, все так же насмешливо глядя на нее, спел ей французскую, народную песню о том, что им не нужно прогибаться под изменчивый мир, потому что тот сам под них прогнется.
«Этот гад еще и на испанской гитаре играть научился за эти шесть с половиной лет! - с ненавистью подумала Ирэн и направилась к выходу. - Только твоих серенад мне еще не хватало, Габриэль!»