Как легко и непринужденно разрушить биотех компанию
Способов загробить небольшую компанию существует масса, и я совсем не претендую на глубину познаний в этой области. Поэтому расскажу только о наглядном примере, который перед глазами: конкретно, о компании Когеномика, из которой я недавно ушла. Собственно, Когеномика и маленькой не является, ибо технически принадлежит гигантскому ЛабКору (который является самой большой конторой по лабораторным тестам в мире). Но Когеномика раньше была довольно автономна, ее несколько раз перепродавали отдельно от большой компании, и начальство у нее было свое, мелкое, но с большими амбициями. Бизнес у Когеномики довольно незатейлив: получать и исполнять контракты на геномные исследования для фармакологической индустрии. Анализы генома пациентов нужны Большой Фарме на всех этапах, начиная от фундаментальных исследований (тогда, кроме людей, нужны и мыши с крысами), и заканчивая всеми четырьмя этапами клинических испытаний. Причем геномные анализы могут быть очень разными, грубо их можно классифицировать на общие, когда анализируют весь геном (обычно секвенированием ДНК), и таргетные, когда анализируют отдельные гены и наборы генов. Таргетные анализы основаны на ПЦРе, могут включать в себя секвенирование таргетных фрагментов ДНК, или всевозможные эрреи, основанные на ДНК-ДНКовой гибридизации. Похожая ситуация с РНК: можно либо все отсеквенировать, либо прогнать таргетные анализы, построенные на гибридизации. Разнообразие методов кажется довольно большим, но на самом деле инструментальных платформ меньше дюжины: ДНК секвенаторы от Иллюмины, ПЦР машины (ЭйБиАЙ или БиоРад), Наностринговские анализаторы гибридизации нуклеиновых кислот, и парочка эррейных платформ от Аффи и Аджилента. Ну и роботические устройства для раскапывания в плашки и манипуляций с растворами, обычно от Хамильтона или Биомека.
Освоение инструментов по началу кажется сложным, но в реальности научить гонять все эти машины можно кого угодно, включая обезьяну, или ребенка, причем научить быстро. Сложность состоит в планировании экспериментов, во всевозможных подсчетах разведений и нормализации начальных количеств нуклеиновых кислот, идущих на анализ. Другая сложность - это заполнение бесконечных форм, которые нужны, чтобы отследить каждый шаг и не перепутать образцы. Ибо за один раз образцы могут гонять сотнями в одной и той же системе. А любая путаница и ошибки - это опасность отзыва государственной сертификации, и конец бизнеса. А государственные сертификационные конторы проверяют внезапными аудитами, да и Большая Фарма любит нагрянуть с проверкой, когда ее совсем не ждешь. Поэтому все работники подвергаются постоянной долбежке по поводу качества работы. И кучу процедур невозможно физически запустить, пока соответствующие формы не будут приняты и проверены соответствующими базами данных. А все реактивы надо в базах данных заранее регистрировать, причем в рамках конкретных проектов. В общем, вагон занудной долбежки, любая ошибка в которой вызывает ступор всей системы, когда надо идти и официально просить полную перезагрузку. В результате которой надо снова все в систему вручную вводить. А еще есть анализ данных, это мы и затрагивать не будем, без поллитра не разобраться.
Начальство не вникает в детали, и считает, что методам можно научить кого угодно, и это в общем правда. На контроль документов наняты специальные люди, так что с начальственной точки зрения все процессы должны быть налажены. Беда в том, что все эти специальные люди подключаются на поздних этапах, когда все формы уже заполнены должным образом лабораторным персоналом. Более того, специальные люди, даже если и знают нашу науку, быстро теряют лабораторную квалификацию и начинают считать, что не царское это дело в деталях разбираться. Плюс в куче проектов встречаются исключения, не попадающие под обычные схемы. Так что крайними всегда оказываемся мы, лабораторные крысы. Мы все планируем, оформляем, делаем руками, разруливаем проблемы, рассказываем, что, как и почему мы сделали, пишем отчеты, и помогаем биоинформатикам анализировать данные (ибо биоинформатики обычно математики, а не биологи). На нас сыпятся шишки, если что-то идет не так. От нас зависит скорость прохождения проектов, а это главный параметр успеха нашего бизнеса - сдавать все в срок. А сроки всегда поджимают. Мы же еще и учим новых людей, которых нанимают на лабораторную работу. А сверху начальство давит.
Надо сразу сказать, что это прекрасная школа для молодежи. Через год, если они выживают, то становятся глубочайшими специалистами своего дела, которые одной левой могут решить все проблемы, и освоить новую технологию за 1-2 дня. А выжить непросто, мне например было трудно, и я ужaсно благодарна нескольким ребятам, которые мне помогли. Надо заметить, что работы всегда много, поэтому большинство наших технологов (лаборантов) были слишком замучены, чтобы искать другую, менее трудоемкую работу. Из Когеномики все равно уходили, примерно по 1-2 человека в месяц, и обычно после 3-4 лет работы, когда все совсем доставало. Причем у молодежи никаких проблем с поисками новой работы не было, им просто нужно было четко решить, что хочется делать, и найти время на сам процесс писания аппликаций и резюме. Но так как утечка была медленная, то Когеномика неплохо существовала, новые ценные кадры как раз поспевали, когда старые собирались уходить.
Начальству тем не менее не нравились утечки кадров, но как их остановишь? Вместо этого начальство решило создать систему, в которой квалификация не нужна. Типа разбить сложные процессы на настолько простые операции, чтобы даже свежий человек смог сразу их выполнять. На эту задачу бросили наших программистов - айтишников, чтобы они запрограммировали все методики с разбивкой на простые операции. В результате количество форм выросло многократно. Я нагло использовала свой статус ученого, чтобы формы не заполнять, проще написать одну бумажку о том, что твой проект требует специального обращения за пределеми обычных методик, чем заполнять 20 форм для стандартного процесса. И я была не одна такая умная. А чем больше форм, там больше ошибок, и каждый раз система требует перезапуска. А бедные айтишники только этим перезапуском и занимаются, полностью забросив все новые разработки. Такие, как консолидацию баз данных для облегчения обработки документов.
Начальство, в восторге от собственной изобретательности, начало вводить режим секретности. Ибо зачем знать, чем занимаешься, когда твоя задача - это маленький этапчик, просто тыкать в кнопки и пипетировать? "Обезьяна, знай свое место!". Меня опять-таки спасал многоученый статус, но на все мои предложения о научных семинарах для поддержания интереса у наших лаборантов мне отвечали, что это лишнее, и будет отвлекать пролетариат от классовой борьбы.
А тут настал момент сообщения о переезде в Индианаполис. Типа, хотите, можете тоже переехать, но вам придется по новой проходить собеседование, и согласиться на более низкие зарплаты. Т.е. нам сказали, что мы им не нужны. Вернее: нужны на четко ограниченное время, с января по ноябрь, чтобы бизнес не нарушать. А чтобы мы дождались ноября, нас поманили сладким пряником: северансом, зарплатой за 4 месяца, без необходимости работать. И начальство всерьез считало, что эта стратегия заставит народ дожидаться халявы.
Лабораторных крыс с опытом у нас было примерно около 20 человек. Прошли февраль, март и кусок апреля. И тут давеча на новой работе меня попросили порекомендовать кого-нибудь со старой, кто умеет секвенировать ДНК. Я с друзьями связалась, и обалдела: никого не осталось, все нашли новые работы. Собственно, четверо уже работают со мной на новом месте в нашем Приобретенном Иммунитете. Из 20 человек, работавших в лабораториях Когеномики, осталось четверо. Одна тетка сидит дома с ребенком, двое не умеют секвенировать ДНК, они по другому роду деятельности. А последняя тетка ушла в биоинформатику, ей там больше нравится. А кто же сиквенсы гоняет? А хрен его знает, новенькие какие-то. Которые по слухам постоянно крепко ошибаются. А одна сиквенсовая реакция идет 3 дня и стоит около 3 штук долларов. Так что хана Когеномике наступает стремительно. И мне их не жалко. Правда, как всегда, начальству ничего не будет. Наоборот, они могут поиметь карьерный рост за счет достигнутой экономии средств. А обвинить во всем можно свеженанятых и зеленых контрактников. Так что с начальством все будет хорошо, они еще много чего успеют развалить в процессе делания карьеры. А Большая Фарма найдет себе новых контракторов, еще кудрявее, чем Когеномика. А оставшихся двух опытных лабораторных теток моя нынешняя компания старательно переманивает к себе. Так что они тоже будут в полном порядке. Хэппи энд.
Освоение инструментов по началу кажется сложным, но в реальности научить гонять все эти машины можно кого угодно, включая обезьяну, или ребенка, причем научить быстро. Сложность состоит в планировании экспериментов, во всевозможных подсчетах разведений и нормализации начальных количеств нуклеиновых кислот, идущих на анализ. Другая сложность - это заполнение бесконечных форм, которые нужны, чтобы отследить каждый шаг и не перепутать образцы. Ибо за один раз образцы могут гонять сотнями в одной и той же системе. А любая путаница и ошибки - это опасность отзыва государственной сертификации, и конец бизнеса. А государственные сертификационные конторы проверяют внезапными аудитами, да и Большая Фарма любит нагрянуть с проверкой, когда ее совсем не ждешь. Поэтому все работники подвергаются постоянной долбежке по поводу качества работы. И кучу процедур невозможно физически запустить, пока соответствующие формы не будут приняты и проверены соответствующими базами данных. А все реактивы надо в базах данных заранее регистрировать, причем в рамках конкретных проектов. В общем, вагон занудной долбежки, любая ошибка в которой вызывает ступор всей системы, когда надо идти и официально просить полную перезагрузку. В результате которой надо снова все в систему вручную вводить. А еще есть анализ данных, это мы и затрагивать не будем, без поллитра не разобраться.
Начальство не вникает в детали, и считает, что методам можно научить кого угодно, и это в общем правда. На контроль документов наняты специальные люди, так что с начальственной точки зрения все процессы должны быть налажены. Беда в том, что все эти специальные люди подключаются на поздних этапах, когда все формы уже заполнены должным образом лабораторным персоналом. Более того, специальные люди, даже если и знают нашу науку, быстро теряют лабораторную квалификацию и начинают считать, что не царское это дело в деталях разбираться. Плюс в куче проектов встречаются исключения, не попадающие под обычные схемы. Так что крайними всегда оказываемся мы, лабораторные крысы. Мы все планируем, оформляем, делаем руками, разруливаем проблемы, рассказываем, что, как и почему мы сделали, пишем отчеты, и помогаем биоинформатикам анализировать данные (ибо биоинформатики обычно математики, а не биологи). На нас сыпятся шишки, если что-то идет не так. От нас зависит скорость прохождения проектов, а это главный параметр успеха нашего бизнеса - сдавать все в срок. А сроки всегда поджимают. Мы же еще и учим новых людей, которых нанимают на лабораторную работу. А сверху начальство давит.
Надо сразу сказать, что это прекрасная школа для молодежи. Через год, если они выживают, то становятся глубочайшими специалистами своего дела, которые одной левой могут решить все проблемы, и освоить новую технологию за 1-2 дня. А выжить непросто, мне например было трудно, и я ужaсно благодарна нескольким ребятам, которые мне помогли. Надо заметить, что работы всегда много, поэтому большинство наших технологов (лаборантов) были слишком замучены, чтобы искать другую, менее трудоемкую работу. Из Когеномики все равно уходили, примерно по 1-2 человека в месяц, и обычно после 3-4 лет работы, когда все совсем доставало. Причем у молодежи никаких проблем с поисками новой работы не было, им просто нужно было четко решить, что хочется делать, и найти время на сам процесс писания аппликаций и резюме. Но так как утечка была медленная, то Когеномика неплохо существовала, новые ценные кадры как раз поспевали, когда старые собирались уходить.
Начальству тем не менее не нравились утечки кадров, но как их остановишь? Вместо этого начальство решило создать систему, в которой квалификация не нужна. Типа разбить сложные процессы на настолько простые операции, чтобы даже свежий человек смог сразу их выполнять. На эту задачу бросили наших программистов - айтишников, чтобы они запрограммировали все методики с разбивкой на простые операции. В результате количество форм выросло многократно. Я нагло использовала свой статус ученого, чтобы формы не заполнять, проще написать одну бумажку о том, что твой проект требует специального обращения за пределеми обычных методик, чем заполнять 20 форм для стандартного процесса. И я была не одна такая умная. А чем больше форм, там больше ошибок, и каждый раз система требует перезапуска. А бедные айтишники только этим перезапуском и занимаются, полностью забросив все новые разработки. Такие, как консолидацию баз данных для облегчения обработки документов.
Начальство, в восторге от собственной изобретательности, начало вводить режим секретности. Ибо зачем знать, чем занимаешься, когда твоя задача - это маленький этапчик, просто тыкать в кнопки и пипетировать? "Обезьяна, знай свое место!". Меня опять-таки спасал многоученый статус, но на все мои предложения о научных семинарах для поддержания интереса у наших лаборантов мне отвечали, что это лишнее, и будет отвлекать пролетариат от классовой борьбы.
А тут настал момент сообщения о переезде в Индианаполис. Типа, хотите, можете тоже переехать, но вам придется по новой проходить собеседование, и согласиться на более низкие зарплаты. Т.е. нам сказали, что мы им не нужны. Вернее: нужны на четко ограниченное время, с января по ноябрь, чтобы бизнес не нарушать. А чтобы мы дождались ноября, нас поманили сладким пряником: северансом, зарплатой за 4 месяца, без необходимости работать. И начальство всерьез считало, что эта стратегия заставит народ дожидаться халявы.
Лабораторных крыс с опытом у нас было примерно около 20 человек. Прошли февраль, март и кусок апреля. И тут давеча на новой работе меня попросили порекомендовать кого-нибудь со старой, кто умеет секвенировать ДНК. Я с друзьями связалась, и обалдела: никого не осталось, все нашли новые работы. Собственно, четверо уже работают со мной на новом месте в нашем Приобретенном Иммунитете. Из 20 человек, работавших в лабораториях Когеномики, осталось четверо. Одна тетка сидит дома с ребенком, двое не умеют секвенировать ДНК, они по другому роду деятельности. А последняя тетка ушла в биоинформатику, ей там больше нравится. А кто же сиквенсы гоняет? А хрен его знает, новенькие какие-то. Которые по слухам постоянно крепко ошибаются. А одна сиквенсовая реакция идет 3 дня и стоит около 3 штук долларов. Так что хана Когеномике наступает стремительно. И мне их не жалко. Правда, как всегда, начальству ничего не будет. Наоборот, они могут поиметь карьерный рост за счет достигнутой экономии средств. А обвинить во всем можно свеженанятых и зеленых контрактников. Так что с начальством все будет хорошо, они еще много чего успеют развалить в процессе делания карьеры. А Большая Фарма найдет себе новых контракторов, еще кудрявее, чем Когеномика. А оставшихся двух опытных лабораторных теток моя нынешняя компания старательно переманивает к себе. Так что они тоже будут в полном порядке. Хэппи энд.