про дом
Я сижу на берегу моря, курю и слушаю Ту Самую Песню. Песню, под которую я летала на параплане, под которую мы встречали рассвет с самыми близкими друзьями, под которую - так уж получилось - мы прощались с лучшей подругой, почти сестрой, в ее машине, остановившись посреди моего двора. Шел дождь, мы плакали, уткнувшись друг другу в плечи, курили, говорили, что все будет по-другому, но хорошо. Гудели машины, которые не могли из-за нас проехать, капли дождя гасили сигареты, и не верилось, что это все происходит по-настоящему - слишком уж как в кино или сне.
Вообще с песнями - труба. Находишь такую, идеальную, под настроение, слушаешь ее до дыр, а потом несколько лет от нее тошнит, практически буквально, потому что в нее, как в губку, впиталoсь все: все переживания, несчастья и счастье (а счастье, которое прошло - оно зачастую, как вино, которое перебродило: пахнет еще куда ни шло, а пить невозможно), все чувства, думы, сны, вечера, ночи и утра - все, что уже прошло и на другой странице. Сколько хороших песен невозможно слушать именно поэтому. Вроде как, что прошло, то было мило - а захлестывает выше головы этими мыслями сколько-то-там-годичной давности, этим перебродившим счастьем с уже увиденными последствиями, этим прошлым, которое на момент прослушивания песни в первый раз было еще брезжущим будущим.
С фотографиями то же самое. Из телефона я их не удаляю: эти самые дорогие и родные фотографии. Последних моих полутора месяцев в Москве.
Вот я на параплане. Вот друг Наташка в купальнике и смешных шортах с огромным профессиональным фотоаппаратом своего молодого человека. Наташка - метр пятьдесят и 40 кг живого (живее все живых!) веса. Огромный"Никон" с огромным же объективом, висящий на ее шее, выглядит смешно и трогательно.
Вот посиделки: разукрашенный мною пару лет назад фонарик со свечкой, утренний нечеткий свет - около 4 утра, июнь, Москва. Этого не видно, но я вижу на этой фотографии и запах сигарет, и легкое опьянение, и соседа сверху, который на веревочке спускает нам - трем девушкам - яблоки и шоколадку "чтоб закусывать", и пронзительный звук тормозящих поездов, который ровно в это время доносится со станции "Лосиноостровская". И разобранные постели, и разговоры в пижамах о личном и очень девичьем, и утренний кофе с сигаретой на балконе, и помятые, но довольные наши рожи.
Вот мы улыбаемся в кадр. Фотография нечеткая, странная, все получились плохо. А ведь это мы пошли в три ночи за раствором для линз в дежурную аптеку, а потом долго увлеченно катались на качелях на детской площадке, и кто-то из нас точно кричал "я лечууу".
Вот мама в лучах света, раскинув руки, и подпись в фейсбуке "хиппи в городе". Это у нас переезд, мама помогает мне собирать книжки и разрушать с любовью созданное гнездо. Грустно и устало. Мы вышли прогуляться до ближайшего парка. Солнце, пахнет дождем. Дома разгром. По вечерам у нас с мамой вино, сигарета и душевные разговоры. Иногда - о вреде пьянства, что особенно мило, потому что его нет, но все-таки мама и ребенок же, не стоит об этом забывать. Много-много любви.
Друзья, записки, свечки, бокалы. Бомжи, толпа людей на Манежке, стикеры "за Навального" в метро. Странные старушки. Пинта "Гинесса". Самолет. Мы с мамой. Домодедово. Это все в моем телефоне. Это - история в картинках, к которой не хочется возвращаться, как не хочется заходить в комнату ушедшего навсегда любимого. Но также не хочется, нет, невозможно ничего удалить.
Это все - под Ту Самую Песню. Которую я слушаю на берегу моря, и сигарета моя (уже третья) - потухла. Моросит дождь, и линия горизонта стерта окончательно. Нет неба и воды - есть одна сплошная бесконечность, шумящая волнами снизу и порывами ветра - чуть выше. Глаз не хватает на то, чтобы ее охватить, мозгов - чтобы ее понять, рук - чтобы раскрыть настолько, чтобы показалось, что это крылья. Дома - А., он ждет, он зажег светильник в гостиной, и наше окно горит теплым оранжевым светом. Пахнет свежеиспеченным лимонным кексом и чистым бельем. Завтра я иду в кино с еще не знакомыми мне британскими девочками. А в компьютере - свеженький, написанный собственноручно, работающий скрипт. Друзья и мама смеются в скайпе, я замолкаю и говорю: "Слышите этот шум? Это море". И мы слушаем море. Вместе.
И песня. С таким смешным, пришедшимся ко времени припевом.
Ahh, Home, Let me come Home, Home is wherever I'm with you.
Вообще с песнями - труба. Находишь такую, идеальную, под настроение, слушаешь ее до дыр, а потом несколько лет от нее тошнит, практически буквально, потому что в нее, как в губку, впиталoсь все: все переживания, несчастья и счастье (а счастье, которое прошло - оно зачастую, как вино, которое перебродило: пахнет еще куда ни шло, а пить невозможно), все чувства, думы, сны, вечера, ночи и утра - все, что уже прошло и на другой странице. Сколько хороших песен невозможно слушать именно поэтому. Вроде как, что прошло, то было мило - а захлестывает выше головы этими мыслями сколько-то-там-годичной давности, этим перебродившим счастьем с уже увиденными последствиями, этим прошлым, которое на момент прослушивания песни в первый раз было еще брезжущим будущим.
С фотографиями то же самое. Из телефона я их не удаляю: эти самые дорогие и родные фотографии. Последних моих полутора месяцев в Москве.
Вот я на параплане. Вот друг Наташка в купальнике и смешных шортах с огромным профессиональным фотоаппаратом своего молодого человека. Наташка - метр пятьдесят и 40 кг живого (живее все живых!) веса. Огромный"Никон" с огромным же объективом, висящий на ее шее, выглядит смешно и трогательно.
Вот посиделки: разукрашенный мною пару лет назад фонарик со свечкой, утренний нечеткий свет - около 4 утра, июнь, Москва. Этого не видно, но я вижу на этой фотографии и запах сигарет, и легкое опьянение, и соседа сверху, который на веревочке спускает нам - трем девушкам - яблоки и шоколадку "чтоб закусывать", и пронзительный звук тормозящих поездов, который ровно в это время доносится со станции "Лосиноостровская". И разобранные постели, и разговоры в пижамах о личном и очень девичьем, и утренний кофе с сигаретой на балконе, и помятые, но довольные наши рожи.
Вот мы улыбаемся в кадр. Фотография нечеткая, странная, все получились плохо. А ведь это мы пошли в три ночи за раствором для линз в дежурную аптеку, а потом долго увлеченно катались на качелях на детской площадке, и кто-то из нас точно кричал "я лечууу".
Вот мама в лучах света, раскинув руки, и подпись в фейсбуке "хиппи в городе". Это у нас переезд, мама помогает мне собирать книжки и разрушать с любовью созданное гнездо. Грустно и устало. Мы вышли прогуляться до ближайшего парка. Солнце, пахнет дождем. Дома разгром. По вечерам у нас с мамой вино, сигарета и душевные разговоры. Иногда - о вреде пьянства, что особенно мило, потому что его нет, но все-таки мама и ребенок же, не стоит об этом забывать. Много-много любви.
Друзья, записки, свечки, бокалы. Бомжи, толпа людей на Манежке, стикеры "за Навального" в метро. Странные старушки. Пинта "Гинесса". Самолет. Мы с мамой. Домодедово. Это все в моем телефоне. Это - история в картинках, к которой не хочется возвращаться, как не хочется заходить в комнату ушедшего навсегда любимого. Но также не хочется, нет, невозможно ничего удалить.
Это все - под Ту Самую Песню. Которую я слушаю на берегу моря, и сигарета моя (уже третья) - потухла. Моросит дождь, и линия горизонта стерта окончательно. Нет неба и воды - есть одна сплошная бесконечность, шумящая волнами снизу и порывами ветра - чуть выше. Глаз не хватает на то, чтобы ее охватить, мозгов - чтобы ее понять, рук - чтобы раскрыть настолько, чтобы показалось, что это крылья. Дома - А., он ждет, он зажег светильник в гостиной, и наше окно горит теплым оранжевым светом. Пахнет свежеиспеченным лимонным кексом и чистым бельем. Завтра я иду в кино с еще не знакомыми мне британскими девочками. А в компьютере - свеженький, написанный собственноручно, работающий скрипт. Друзья и мама смеются в скайпе, я замолкаю и говорю: "Слышите этот шум? Это море". И мы слушаем море. Вместе.
И песня. С таким смешным, пришедшимся ко времени припевом.
Ahh, Home, Let me come Home, Home is wherever I'm with you.