и чего стараться, новое писать, коли все уже написано?
Из Лескова Николая Семеновича: Свет, однако, как и можно было ожидать, бабушке
не показался: с тех пор как она его оставила, свет успел несколько
измениться, и, вероятно, не совсем к лучшему. По крайней мере так казалось
Варваре Никаноровне. Княгине, разумеется, прежде всего не нравилось, что
люди из общества ревниво особились от всего остального мира и старались как
можно менее походить на русских.
...Не нравилась княгине и тогдашняя воинственная заносчивость, рядом с
которой и даже неразлучно с нею шло раболепство пред Аракчеевым, не
нравились ей и узкие патриоты и тогдашние космополиты.
Не могли не занимать княгиню и явления религиозного свойства, которых
тогда было немало. Тогдашнее высшее русское общество не равнодушествовало к
религиозным вопросам, и они подвергались разбору по большей части или под
влиянием французского вольтерианизма, или под веянием мистических теорий и
масонства. Обсуждением самых серьезных вопросов, требовавших глубины
христианского настроения и преданности делу, занимались люди самого легкого
светского воспитания, и оттого неудивительно, что в результате из школы
поклонников Фернейского пустынника распространялся материализм, щеголявший
одними фразами, а наши франкмасоны во всем своем учении не видали ничего,
кроме обрядов, из которых устраивали свою "высшую религию", на что, как
известно, настоящее масонство вовсе не претендовало. Иных отношений к
религии не понимали.
О вольтерианцах бабушка не полагала никакого своего мнения, потому что
неверующие, по ее понятиям, были люди, "у которых смысл жизни потерян", но и
масонов она не жаловала, с той точки зрения, чего-де они все секретничают?
Если они любовь к ближнему имеют, так это дело не запретное: вынь из
кармана, подай да иди с богом своею дорогой - вот было ее нехитрое правило.
Но всего более не нравилось княгине любопытство, с которым мистики
старались засматривать за завесы великих тайн: бабушка и не верила, что они
там что-нибудь видят, и сердилась.
- Можно ли-де об этом говорить? Что там от наших глаз спрятано, того не
увидишь, да и не нужно: пока я в этом мире человеком живу, мне дана
заповедь, как жить, а что после будет, то никому не известно. Одно полагаю,
кто, человеком бывши, своего достоинства не сбережет, того хоть и ангелом
сделай, он и ангельское потеряет.
не показался: с тех пор как она его оставила, свет успел несколько
измениться, и, вероятно, не совсем к лучшему. По крайней мере так казалось
Варваре Никаноровне. Княгине, разумеется, прежде всего не нравилось, что
люди из общества ревниво особились от всего остального мира и старались как
можно менее походить на русских.
...Не нравилась княгине и тогдашняя воинственная заносчивость, рядом с
которой и даже неразлучно с нею шло раболепство пред Аракчеевым, не
нравились ей и узкие патриоты и тогдашние космополиты.
Не могли не занимать княгиню и явления религиозного свойства, которых
тогда было немало. Тогдашнее высшее русское общество не равнодушествовало к
религиозным вопросам, и они подвергались разбору по большей части или под
влиянием французского вольтерианизма, или под веянием мистических теорий и
масонства. Обсуждением самых серьезных вопросов, требовавших глубины
христианского настроения и преданности делу, занимались люди самого легкого
светского воспитания, и оттого неудивительно, что в результате из школы
поклонников Фернейского пустынника распространялся материализм, щеголявший
одними фразами, а наши франкмасоны во всем своем учении не видали ничего,
кроме обрядов, из которых устраивали свою "высшую религию", на что, как
известно, настоящее масонство вовсе не претендовало. Иных отношений к
религии не понимали.
О вольтерианцах бабушка не полагала никакого своего мнения, потому что
неверующие, по ее понятиям, были люди, "у которых смысл жизни потерян", но и
масонов она не жаловала, с той точки зрения, чего-де они все секретничают?
Если они любовь к ближнему имеют, так это дело не запретное: вынь из
кармана, подай да иди с богом своею дорогой - вот было ее нехитрое правило.
Но всего более не нравилось княгине любопытство, с которым мистики
старались засматривать за завесы великих тайн: бабушка и не верила, что они
там что-нибудь видят, и сердилась.
- Можно ли-де об этом говорить? Что там от наших глаз спрятано, того не
увидишь, да и не нужно: пока я в этом мире человеком живу, мне дана
заповедь, как жить, а что после будет, то никому не известно. Одно полагаю,
кто, человеком бывши, своего достоинства не сбережет, того хоть и ангелом
сделай, он и ангельское потеряет.