Семь счастий
- Скажите, вам нравится обрекать своих детей на смерть? - детский доктор, закончив утренний отчёт мамочкам о состоянии здоровья деток, резко повернулась к моей соседке, той самой к которой уже третьи сутки не носили ребёнка.
- Что вы такое говОрыте доктор!, -
пробормотала моя соседка, пряча глаза, в которых плескался неподдельный ужас.
- Ровно год назад, вы были здесь. Ровно год назад, мы не смогли спасти вашего ребёнка, ровно год назад, я вам объяснила, что вашему изношенному женскому организму требуется отдых и лечение! У вас это была восьмая беременность! Вам 32 года! Сколько детей у вас дома?
- Шесть сынов, да вот седьмой народился, - прошелестела соседка.
- Народился… Ребёнок очень слаб, никаких гарантий, что сможем выходить. У вас внутриутробная инфекция! Как вы этого не понимаете?
- Та может, Бог даст выживет?
- А если не даст???, - врач срывается на крик. - Если не даст? Вы будете заполонять аллеи кладбища детскими могилами?
В палате воцарилась тишина. После ухода разгневанного детского доктора, мы все притихли и потихоньку косились на мою соседку, которой было глубоко всё равно, кто и как на неё смотрит. Она немигая смотрела в потолок и беззвучно шевелила губами. Молится, подумала я. Странная женщина. Довольно молодая и хороша лицом, с большими синими глазами и длинной косой, она внешне производила очень приятное впечатление, но слова врача у каждой из нас эхом бились в голове. Зачем?
В палате было семь коек, в одну вечер-ночь родилось семь мальчиков. Пацанячья палата, говорила детская медсестра. А у моей соседки дома шесть и здесь один. Выживет? Ну хоть бы выжил!
Не выдержала, спрашиваю:
- Зачем ты каждый год рожаешь?
- Мы баптисты, мы деток не убиваем, сколько Бог даёт, столько и рожаем. Дети, это счастье! У меня теперь семь счастий!
- Ты слышала, что сказала врач? Их может у тебя по-прежнему быть только шесть…
- А вдруг Бог даст и он выживет? Я так хочу чтобы он выжил..
- Я тоже хочу чтобы твой сын выжил.
- Ты добрая. Мне здесь все ругают…
- Я бы тоже ругала, если бы каждый год тебя здесь встречала!
На вечернем обходе Тамара Владимировна была сурова. Остановившись у кровати моей соседки, она чеканила по железу:
- Запомни Мядюхо, в этот раз, ты без спирали отсюда не выйдешь!
- Нельзя мне спираль, Тамара Владимировна! Грех это!
- Это ты мне, гинекологу, будешь здесь о грехе рассказывать?? Да я ваши грехи и за тысячу лет не отмолю!! Разговор окончен! Без спирали, ты отсюда не выйдешь!
А спустя неделю, детская медсестра пришла с баночкой к моей соседке и велела сцедить молоко для анализа.
- Зачем? Несите мальцов, кого надо покормить, у меня молока много!
- Цедись давай, много у неё! Надо знать, что там у тебя за молоко, доктор велела, говорит инфекция в тебе какая-то!
Обречённо сцедив молоко, соседка снова обратилась к потолку в молитве…
А я вдруг поняла! Её ребёнок будет жить!
- Ты на врачей не обижайся, тебе наверное завтра сына дадут кормить!
- Правда? Откуда ты знаешь??
- А молоко на анализ взяли для чего? Жди!
И правда, в обеденное кормление, принесли ей её мальчика! Вяленький он был, почти не плакал, совсем мало кушал, но понемногу стал набирать вес.
- Видишь! Это Бог мне дал седьмое счастье!
- Угу. И врачи по-моему постарались!
- Так и им Бог помог спасти моего мальца!
Я не стала спорить, какая в сущности разница?
Три недели лежала в роддоме моя соседка. Три недели врачи следили за развитием её ребёнка. А в один из понедельников, ходячие мамочки наблюдали леденящую душу картину.
Две Тамары, два врача, по коридору, в процедурную, за руки тащили упирающуюся женщину, с растрёпанной косой и совершенно дикими глазами, которая орала дурниной: «Людииии, ой да поможите хто нибудь, ой божичкаааа!!!»
Вскоре из процедурной слышался звон металла, шлепки и окрики врачей:
- Тома! Держи её крепче!
- Лежать!!! Кому сказала! Не крутись! Кобыла чортова!!
- Лёдя! Убери её руки, она мне все волосы повыдирает!
- Лежать!!! Не крутись!
- Всё! Отпускайте её!
Из процедурной вышли измученные, но довольные врачи, а след за ними зарёванная женщина, всхлипывающая и пискляво голосящая: «Грех это, Тамара Владимировна, грех! Умру я теперь!»
Уставшая врач только рукой махнула:
- Как же! Умрёт она! Вот теперь ты будешь жить! А грех, эт не твой, а мой, мне знаешь, грехом больше, грехом меньше уже без разницы, а может дети твои вырастут и спасибо скажут, что их мать жива была и воспитывала их! Иди! Завтра выписываю тебя.
Мы стояли у окна и смотрели, как у подъезда роддома остановился старый, горбатый Москвич, из которого высыпались как горох мальчишки, мал мала меньше и окружив со всех сторон высокого мужчину, стали смотреть на окна нашего третьего этаж.
Шесть счастий замерли в ожидании, когда же мама вынесет к ним своё седьмое счастье!
