Искусственное и настоящее
В одном из отелей ужинали с Гепардом, дилером марокканских ковров. Рассказывал, как сложно бывает найти хороший ковёр, и как много ему пытаются напарить всякой херни в процессе поиска. Я думаю, а что же тут сложного? Нашёл хороший паттерн и попросил автора воспроизвести его на новом изделии. Но нет, говорит Гепард. С коврами сорокового года могут быть трудности в поиске автора, говорит он. И потом выясняется, что он ищет не те ковры, что люди выставляют на продажу на рынках. Он ищет те, что местные делают для себя, относятся к ним как к утилитарным предметам и прячут в спальне подальше от глаз гостей. У таких ковров нет особенного замысла, они выглядят как картины Мондриана и им много лет. Такой ковёр хочется приютить, погладить и полюбить. Знаток может по внешнему виду ковра определить его возраст, потому что он знает, как менялись технологии окраски материала и мода на определённые орнаменты в разных районах Марокко.
Часто хозяйка не может понять, нахрена богатому европейцу нужна исхоженная тряпка, и наотрез отказывается продать ковёр. Это всё равно, что продать грязное бельё, говорит она. В глазах же Гепарда такой ковёр имеет ценность произведения искусства, хотя в языке некоторых ткачей вообще нет такого понятия, как искусство.
Возможно, ценность таких вещей заключается именно в том, что людей нельзя обучить специально делать подобные орнаменты. Они получаются случайно, когда у автора нет намерения повторять обычные узоры.
Встреча с Гепардом повлияла не только на мой выбор ковров. Он озвучил очевидную мысль, которую все замечают, но как-то не обращают внимания. О том, что вещи на туристических рынках разных стран всегда одинаковые. Штаны алибаба, тканые сумки через плечо, сандалии, слоники. Это не вещи, которыми пользуются местные, а проекция европейца на то, как должен выглядеть сувенир из экзотической страны. И с отелями та же беда. Их покупают европейцы, украшают по своему вкусу и называют аутентикой. Но настоящая страна и вкусы её жителей спрятаны глубже, и нужно пройти немного дальше от главной площади, чтобы это увидеть.
Ха, тоже мне новость, подумала я. А потом посчитала, сколько у меня вещей куплено именно на таких рынках. Из них местными могло бы использоваться ровно ноль. Только пряности и пять килограммов китайского чая не дали мне совсем загрустить. Ну уж теперь-то всё будет по-другому, подумала я. На следующий день мы купили деревянного верблюда на главной площади Марракеша.
Комната с видом на солнечный свет в занавесках.
Это последний день тура. Мы уже привыкли фоткать из окна джипа, и теперь остановки в живописных местах впечатляют ещё больше. Брагим говорит, что нужно торопиться: после обеда на перевале обещают снег, и вчера его из-за этого закрыли.
Но как можно торопиться, когда вокруг красота? А как же иншалла?
В оазисах, кажется, мало что поменялось за последние сотни лет. Может, система орошения другая. Люди такие же.
Та же стирка в ручье. Может, мыло другое.
Так же ослы развлекают тебя своим криком, пока ты наблюдаешь идиллическую картину.
Вернулись в Варзазат посмотреть на коммунальную касбу. Пятиэтажное здание с кучей лесенок, лабиринтов, скрытых комнат и балкончиков. Легко потеряться. Сложно уйти через пять минут. Вернулись через час, Брагим был недоволен.
Но ведь там же узоры, коридоры, горы в окнах.
Возле Варзазата есть несколько киностудий. Там снимают фильмы про Гималаи, Египет, Израиль и Рим. Лоуренс аравийский, Гладиатор, Мумия и Игры престолов снимались здесь. Пока нам ведут экскурсию, завёрнутые в простыни девушки с каре и дикими стрелками отдыхают на одной из площадок: снимают очередной фильм про Клеопатру. Здесь ей идти до дома Цезаря не больше двух минут, а раньше приходилось плыть и прятаться в ковёр. Сомневаюсь в исторической достоверности интерьеров, но для фона в кадре, наверное, это не так уж важно. Рубрика «декораторы шутят».
Здесь есть улицы Иерусалима, тибетский храм, две пластиковые гоночные машины на фоне гор, статуи египетских фараонов и отель с бассейном (настоящим). Улицы выглядят правдоподобно и живописно, но наша привычка сворачивать в подворотни здесь быстро приводит к выходу в пустыню, в которой город превращается в фанеру с подпорками.
Статуи, ступы и колонны делают из пенопласта и покрывают краской. Трещины для придания старины рисуют другой краской.
Часто хозяйка не может понять, нахрена богатому европейцу нужна исхоженная тряпка, и наотрез отказывается продать ковёр. Это всё равно, что продать грязное бельё, говорит она. В глазах же Гепарда такой ковёр имеет ценность произведения искусства, хотя в языке некоторых ткачей вообще нет такого понятия, как искусство.
Возможно, ценность таких вещей заключается именно в том, что людей нельзя обучить специально делать подобные орнаменты. Они получаются случайно, когда у автора нет намерения повторять обычные узоры.
Встреча с Гепардом повлияла не только на мой выбор ковров. Он озвучил очевидную мысль, которую все замечают, но как-то не обращают внимания. О том, что вещи на туристических рынках разных стран всегда одинаковые. Штаны алибаба, тканые сумки через плечо, сандалии, слоники. Это не вещи, которыми пользуются местные, а проекция европейца на то, как должен выглядеть сувенир из экзотической страны. И с отелями та же беда. Их покупают европейцы, украшают по своему вкусу и называют аутентикой. Но настоящая страна и вкусы её жителей спрятаны глубже, и нужно пройти немного дальше от главной площади, чтобы это увидеть.
Ха, тоже мне новость, подумала я. А потом посчитала, сколько у меня вещей куплено именно на таких рынках. Из них местными могло бы использоваться ровно ноль. Только пряности и пять килограммов китайского чая не дали мне совсем загрустить. Ну уж теперь-то всё будет по-другому, подумала я. На следующий день мы купили деревянного верблюда на главной площади Марракеша.
Комната с видом на солнечный свет в занавесках.
Это последний день тура. Мы уже привыкли фоткать из окна джипа, и теперь остановки в живописных местах впечатляют ещё больше. Брагим говорит, что нужно торопиться: после обеда на перевале обещают снег, и вчера его из-за этого закрыли.
Но как можно торопиться, когда вокруг красота? А как же иншалла?
В оазисах, кажется, мало что поменялось за последние сотни лет. Может, система орошения другая. Люди такие же.
Та же стирка в ручье. Может, мыло другое.
Так же ослы развлекают тебя своим криком, пока ты наблюдаешь идиллическую картину.
Вернулись в Варзазат посмотреть на коммунальную касбу. Пятиэтажное здание с кучей лесенок, лабиринтов, скрытых комнат и балкончиков. Легко потеряться. Сложно уйти через пять минут. Вернулись через час, Брагим был недоволен.
Но ведь там же узоры, коридоры, горы в окнах.
Возле Варзазата есть несколько киностудий. Там снимают фильмы про Гималаи, Египет, Израиль и Рим. Лоуренс аравийский, Гладиатор, Мумия и Игры престолов снимались здесь. Пока нам ведут экскурсию, завёрнутые в простыни девушки с каре и дикими стрелками отдыхают на одной из площадок: снимают очередной фильм про Клеопатру. Здесь ей идти до дома Цезаря не больше двух минут, а раньше приходилось плыть и прятаться в ковёр. Сомневаюсь в исторической достоверности интерьеров, но для фона в кадре, наверное, это не так уж важно. Рубрика «декораторы шутят».
Здесь есть улицы Иерусалима, тибетский храм, две пластиковые гоночные машины на фоне гор, статуи египетских фараонов и отель с бассейном (настоящим). Улицы выглядят правдоподобно и живописно, но наша привычка сворачивать в подворотни здесь быстро приводит к выходу в пустыню, в которой город превращается в фанеру с подпорками.
Статуи, ступы и колонны делают из пенопласта и покрывают краской. Трещины для придания старины рисуют другой краской.