«КИЖ - 6» или «Гусь свинье не товарищ» (сцена вторая)
- Смотри на меня, Леголас, - в очередной раз ловко избежав удара, король лесных эльфов сделал обманчивый выпад. Принц повелся: блокируя мнимый удар с одной стороны, Леголас невольно открылся с другой, и клинок Трандуила тут же устремился к цели. Однако, как и в предыдущий раз, нападение оказалось ложным: лезвие скользнуло в дюйме от незащищенного тела и тут же ушло в сторону. Молодой эльф инстинктивно дернулся и, споткнувшись о торчащий из земли корень, чуть не упал. За доли секунды принцу удалось восстановить равновесие, но он потерял драгоценное время.
- Леголас! - тон отца не принимал возражений, и принц послушно взглянул в глаза королю. - Ты должен смотреть на противника, а не на его меч. В отличие от взгляда, кусок металла даст тебе не так много информации...
Трандуил произносил прописные истины одну за другой, известные каждому, кто, хотя бы, раз в своей жизни пытался использовать холодное оружие по своему прямому назначению. Исходная позиция, контроль дистанции, шаги - все это Леголасу было известно, включая необходимость зрительного контакта. Но он физически не мог себя заставить: каждый раз, как только их взгляды пересекались, принц испытывал необъяснимый трепет. Страх вперемешку с ощущением приближения чего-то неизбежного. Леголас не мог с уверенностью сказать, сколько негатива было в его предчувствии, но само его наличие пугало. И служило серьезной помехой на пути к победе.
- "Что, если на его месте сейчас был бы не я?" - думал он, наблюдая, как отец легко кружит с тонким мечом в руках. Несмотря на то, что большинство эльфов (в основном, это касалось лесных) использовало луки, Трандуил отдавал предпочтение изящному и сравнительно легкому мечу с длинным немного изогнутым лезвием. Обманчиво простое внешне, оружие обладало рядом особенностей: например, повинуясь желанию хозяина, клинок мог в мгновение раскалиться добела, и, таким образом, причинить жертве дополнительные страдания. Голубое свечение сигнализировало о приближении врагов. Способность к самоочищению и отсутствие необходимости в регулярной заточке не были чем-то из ряда вон выходящим: такими свойствами обладало оружие каждого эльфа. Но было еще кое что, о чем эльфийский принц не знал (а, ведь, это знание могло гарантировать ему победу в поединке!) - еще с детства он был защищен от губительного воздействия клинка самим его владельцем.
... Леголас рос чрезвычайно подвижным и любопытным ребенком. От его внимания не ускользала ни одна вещь. Обилие игрушек не спасало: наиболее интересными для пристального изучения маленький принц считал предметы, принадлежащие отцу, на руках у которого проводил гораздо большую часть времени, нежели матери. Крупные грубоватые броши, перстни, длинные цепи неповторимые в своем плетении, каждая звень которых была украшена сверкающими кристаллами... Леголас все изучал с присущей детям его возраста кропотливостью. Трогал, гладил, тащил в рот - чтоб уж наверняка! - вызывая смех отца и беспокойство матушки.
В один прекрасный момент наследник добрался и до меча. На тот раз королю было совсем не до смеха: знакомство с опасной "игрушкой" закончилось сильным порезом, испугом всего семейства оптом, а также свежеприготовленным скандалом от любимой супруги. Впрочем, придворным лекарям тоже не поздоровилось: обезумев от страха за сына, Трандуил требовал зарастить рану мгновенно, угрожая казнить всех и каждого, кто окажется бессилен выполнить приказ. К счастью, регенерация у эльфов протекает гораздо быстрее, чем у людей, иначе бы жители Лихолесья столкнулись с серьезной проблемой нехватки врачевателей.
Рана затянулась, а вот шрам остался. Длинная тонкая белая линия, пересекающая ладонь. Иногда она нестерпимо чесалась, причиняя некоторые неудобства, но Леголас настолько к этому привык, что перестал замечать. Будучи уже подростком, он несколько раз спрашивал у отца, откуда у него этот шрам. - "Ты порезался в детстве" - отвечал Трандуил. Фраза оставалась неизменной, поэтому принц перестал спрашивать. Леголас не задавал дополнительных вопросов, так как понимал: подробностей не будет. Он хорошо знал повадки своего венценосного родителя, чтобы настаивать попусту и, тем самым, только злить короля. А Трандуил в гневе был страшен. Правда, в отношении сына его гнев быстро сменялся милостью. Остальным же везло намного меньше: сколько таких бедолаг столетиями томилось в темницах, ожидая своей страшной участи! При всем при том, что единственной виной каждого из них был досадный случай подвернуться под горячую руку Владыки, когда тот пребывал в дурном настроении, что случалось достаточно часто. А после гибели супруги, по натуре вспыльчивый король продемонстрировал подданным и жителям соседних королевств такие грани своего характера, что много столетий подряд обращаться за помощью к Трандуилу рисковали только самые отчаянные и по очень крайней нужде. Не найдя в себе сил забыть всех ужасов Мордора и не смирившийся со своей потерей, король стал затворником: он практически не покидал свой подземный дворец. Изредка на лесных опушках устраивались празднества, но и те стороны больше походили на поминки: тихие звуки арф, скромно потупившие взоры сидящие за трапезой эльфы, а во главе всего этого - их повелитель с каменным выражением лица и неизменным кубком в руках. Когда Леголас вырос и возмужал настолько, что мог покидать стены дворца и его окрестности, он не преминул пользоваться этой привилегией при каждом удобном случае, предпочитая охрану границ лицезрению равнодушного лика. Сказать по правде, принц был бы рад удрать гораздо дальше, но совесть не позволяла Леголасу покинуть своего единственного родителя, который, несмотря на значительный срок, продолжал глубоко страдать. Весть о трагической гибели королевы, в свое время, быстро разнеслась во все уголки Срединных Земель. Едва формальный период траура был завершен, в королевство стали поступать предложения соединить руки и сердца, а также богатства и военные силы вдовствующего эльфа и семьи какой-нибудь "прекрасной, словно лик луны" девицы. Вне зависимости от рода и племени, каждая предполагаемая невеста была "прекрасна, умна, талантлива, учтива, скромна, добродетельна" - список достоинств, по обыкновению, был самой длинной частью письма и занимал пару-тройку свитков. Однако, все старания королевских писцов были напрасны, а бумага, пергамент и драгоценные магические чернила тратились впустую: все письма, даже не будучи прочитанными, рвались на мелкие кусочки, портреты сжигались, а несчастные гонцы, которым "посчастливилось" явиться пред королевскими очами со столь незаманчивым предложением, активно пополняли темницы Лесного Владыки. После расправы над очередной порцией такой почты, Трандуил, обычно, зверски напивался, после чего удалялся страдать в свои покои. Подобные выходки продолжались по нескольку дней.
Леголас преданно любил своего отца и уважал его горе. Положа руку на сердце, принц был далеко не в восторге от возможной перспективы заиметь мачеху - одну из тех жеманных человеческих девок, томных эльфиек или - не приведи Великий Эру! - еще кого-нибудь. Мало ли - ведь письма приходили даже из самых затрапезных уголков.
- "Папа, папа! Почему мама не встает? Она что, болеет?" - дергая отца за полы черной траурной мантии, маленький Леголас испуганно таращился на лежащую неподвижно женщину. Ее одежда была богато украшена, шелковистые локоны аккуратно уложены и отливали рыжиной в пламени многочисленных свеч. Со стороны казалось, что королева эльфов попросту легла вздремнуть. Пройдет минута-другая - и она откроет глаза, улыбнется, рассмеется, расскажет сказку... Но королева молчала.
Трандуил тоже молчал. Крепко сцепив зубы, чтобы не завопить от нестерпимой боли, он молчал. Побелевшие пальцы комкали шелковое покрывало, судорожно сжимали прохладные податливые руки - мертвый эльф мало чем отличается от спящего живого. Лишь по-настоящему острый взгляд сумеет заметить полное отсутствие дыхания. В отличие от человеческих, тела эльфов практически не подвержены разложению. Если не проводить Обряд, погибший может оставаться неизменным многие тысячи и тысячи лет. Может оставаться...
Может. - Трандуил обвел помещение невидящим взглядом. Тени от крошечных язычков пламени неутомимо плясали на каменных стенах. За исключением сидевшего у его ног Леголаса в покоях было ни души.
- Пап, а мама...
- Да, сынок, - сквозь зубы прошипел Трандуил. - Мама проснется. Непременно, проснется. Я ее разбужу...
Ему казалось, что в один прекрасный момент его челюсти не выдержат, а зубы попросту раскрошатся. Но он не имел права давать волю чувствам. Не сейчас, когда принц рядом. Не сейчас, когда в голове начал зарождаться безумный план...
Огромным усилием воли заставив себя оторваться от лицезрения покойной супруги, король встал с колен и взял сына на руки.
- А мама... - привычно цепляясь за золотистые локоны родителя, наследник взглядом указал на ложе. - Ты ведь ее здесь не оставишь, правда?
- Не оставлю, сынок, не оставлю. Я, непременно, ее заберу, - Трандуил запечатлел на лбу принца поцелуй. Его щеки были мокрыми от слез. - Но сначала я отнесу тебя. Идем.
- Ваше Величество - едва король с сыном на руках пересекли порог, перед ними, словно из-под земли, нарисовался один из жрецов. По тому, как эльф судорожно трепал край своих одежд было видно, что он сильно нервничает. - Все готово, Ваше Величество. Можно начинать Обряд...
- Нет, - Трандуил даже не удостоил жреца взглядом.
- П-прошу прощения? Ваше Величество! - от неожиданности бедняга даже начал заикаться. - П-предать т-тело Древу. Это Т-традиция...
- Я же сказал: нет! - король лесных эльфов начал терять терпение. К тому же, он ненавидел повторять что-либо дважды. - Обряда не будет.
- Н-но... - если все будет продолжаться в подобном ключе, предавать Священному Древу придется скоропостижно испустившего дух жреца. Причем, если дотошный бедолага не свернет себе шею самостоятельно, это сделает Трандуил. Лично.
- Прочь с дороги! - в широко распахнутых изумрудных глазах полыхало пламя. - Прочь! Все прочь!!!
Маленький Леголас, продолжавший находиться на руках отца, зажмурился от страха. Он еще ни разу не видел короля в такой ярости. Злые полные слез воспаленные глаза на побледневшем покрытом пятнами лице, перекошенный рот - принц едва не заплакал. Всегда прекрасный Трандуил теперь казался страшнее самого страшного чудовища.
- В-ва...- странно, что жрец был все еще тут.
- УБИРАЙТЕСЬ К ЧЕРТУ!!! - истошный вопль потонул в сильнейшем грохоте, раздавшемся в следующее мгновение. Казалось, весь дворец рассыпется как карточный домик. Стены и пол дрожали, а высокие своды грозились вот-вот обрушиться на головы перепуганных до смерти находившихся в нем эльфов. Камень покрылся трещинами, все вокруг загудело, затряслось. Что-то громоздкое упало и разбилось, в воздухе отчетливо запахло гарью и озоном...
... а потом все стихло. И Леголас, наконец, осмелился посмотреть вокруг.
Первое, что он увидел - это глаза отца. Они были серыми.
С тех самых пор и до нынешнего дня - собрав последние остатки воли в кулак, наследный принц упрямо смотрел в лицо напротив. Некогда имевшие цвет чистейших изумрудов, очи короля были подобны замерзшему льду. Ни крупицы тепла не осталось в их бездонной глубине. Лишь страдания, да нестерпимое горе, что в один миг лишили правителя всех радостей жизни, сделав ее вечной мукой.
Отбивая очередной удар, Владыка Лихолесья обернулся вокруг своей оси. Жемчужно-платиновые волосы волнами взметнулись в воздух. Словно покрытые инеем, или седые. А, ведь, когда-то, эти локоны могли соперничать с расплавленным золотом. Произошедшее стирало все краски и выпивало последние силы.
Что, если его отцу тоже суждено умереть?
При этой мысли у принца сильно закружилась голова. Колени неожиданно подкосились, и он рухнул на землю. Меч выпал из обессилевшей руки.
- Леголас! - голос отца доносился будто издалека. - Леголас!
Трандуил склонился над сыном. Взял за руку. Расположившиеся еще в самом начале тренировки на балконе члены Корпорации ахнули в голос.
- "Вы же не оставите меня, отец? Обещайте..." - мысленно шептал распростертый на земле будущий король, отчаянно не желавший им быть. - "Обещайте, что никогда не умрете..."
Холодные серые глаза. Словно ноябрьское небо, камень и металл Древнейших - такие же жесткие и бесстрастные. Всего за несколько тысяч лет - для бессмертного эльфа и тысячелетие не срок - яркая зелень выцвела в ничто, а ее обладатель стал ничем, ходячей оболочкой.
Беспрерывной чередой дней и ночей, лет и зим длится этот кошмарный сон.
Серые, словно тени ушедших за Грань. Когда-то они были зелеными.
- Леголас! - тон отца не принимал возражений, и принц послушно взглянул в глаза королю. - Ты должен смотреть на противника, а не на его меч. В отличие от взгляда, кусок металла даст тебе не так много информации...
Трандуил произносил прописные истины одну за другой, известные каждому, кто, хотя бы, раз в своей жизни пытался использовать холодное оружие по своему прямому назначению. Исходная позиция, контроль дистанции, шаги - все это Леголасу было известно, включая необходимость зрительного контакта. Но он физически не мог себя заставить: каждый раз, как только их взгляды пересекались, принц испытывал необъяснимый трепет. Страх вперемешку с ощущением приближения чего-то неизбежного. Леголас не мог с уверенностью сказать, сколько негатива было в его предчувствии, но само его наличие пугало. И служило серьезной помехой на пути к победе.
- "Что, если на его месте сейчас был бы не я?" - думал он, наблюдая, как отец легко кружит с тонким мечом в руках. Несмотря на то, что большинство эльфов (в основном, это касалось лесных) использовало луки, Трандуил отдавал предпочтение изящному и сравнительно легкому мечу с длинным немного изогнутым лезвием. Обманчиво простое внешне, оружие обладало рядом особенностей: например, повинуясь желанию хозяина, клинок мог в мгновение раскалиться добела, и, таким образом, причинить жертве дополнительные страдания. Голубое свечение сигнализировало о приближении врагов. Способность к самоочищению и отсутствие необходимости в регулярной заточке не были чем-то из ряда вон выходящим: такими свойствами обладало оружие каждого эльфа. Но было еще кое что, о чем эльфийский принц не знал (а, ведь, это знание могло гарантировать ему победу в поединке!) - еще с детства он был защищен от губительного воздействия клинка самим его владельцем.
... Леголас рос чрезвычайно подвижным и любопытным ребенком. От его внимания не ускользала ни одна вещь. Обилие игрушек не спасало: наиболее интересными для пристального изучения маленький принц считал предметы, принадлежащие отцу, на руках у которого проводил гораздо большую часть времени, нежели матери. Крупные грубоватые броши, перстни, длинные цепи неповторимые в своем плетении, каждая звень которых была украшена сверкающими кристаллами... Леголас все изучал с присущей детям его возраста кропотливостью. Трогал, гладил, тащил в рот - чтоб уж наверняка! - вызывая смех отца и беспокойство матушки.
В один прекрасный момент наследник добрался и до меча. На тот раз королю было совсем не до смеха: знакомство с опасной "игрушкой" закончилось сильным порезом, испугом всего семейства оптом, а также свежеприготовленным скандалом от любимой супруги. Впрочем, придворным лекарям тоже не поздоровилось: обезумев от страха за сына, Трандуил требовал зарастить рану мгновенно, угрожая казнить всех и каждого, кто окажется бессилен выполнить приказ. К счастью, регенерация у эльфов протекает гораздо быстрее, чем у людей, иначе бы жители Лихолесья столкнулись с серьезной проблемой нехватки врачевателей.
Рана затянулась, а вот шрам остался. Длинная тонкая белая линия, пересекающая ладонь. Иногда она нестерпимо чесалась, причиняя некоторые неудобства, но Леголас настолько к этому привык, что перестал замечать. Будучи уже подростком, он несколько раз спрашивал у отца, откуда у него этот шрам. - "Ты порезался в детстве" - отвечал Трандуил. Фраза оставалась неизменной, поэтому принц перестал спрашивать. Леголас не задавал дополнительных вопросов, так как понимал: подробностей не будет. Он хорошо знал повадки своего венценосного родителя, чтобы настаивать попусту и, тем самым, только злить короля. А Трандуил в гневе был страшен. Правда, в отношении сына его гнев быстро сменялся милостью. Остальным же везло намного меньше: сколько таких бедолаг столетиями томилось в темницах, ожидая своей страшной участи! При всем при том, что единственной виной каждого из них был досадный случай подвернуться под горячую руку Владыки, когда тот пребывал в дурном настроении, что случалось достаточно часто. А после гибели супруги, по натуре вспыльчивый король продемонстрировал подданным и жителям соседних королевств такие грани своего характера, что много столетий подряд обращаться за помощью к Трандуилу рисковали только самые отчаянные и по очень крайней нужде. Не найдя в себе сил забыть всех ужасов Мордора и не смирившийся со своей потерей, король стал затворником: он практически не покидал свой подземный дворец. Изредка на лесных опушках устраивались празднества, но и те стороны больше походили на поминки: тихие звуки арф, скромно потупившие взоры сидящие за трапезой эльфы, а во главе всего этого - их повелитель с каменным выражением лица и неизменным кубком в руках. Когда Леголас вырос и возмужал настолько, что мог покидать стены дворца и его окрестности, он не преминул пользоваться этой привилегией при каждом удобном случае, предпочитая охрану границ лицезрению равнодушного лика. Сказать по правде, принц был бы рад удрать гораздо дальше, но совесть не позволяла Леголасу покинуть своего единственного родителя, который, несмотря на значительный срок, продолжал глубоко страдать. Весть о трагической гибели королевы, в свое время, быстро разнеслась во все уголки Срединных Земель. Едва формальный период траура был завершен, в королевство стали поступать предложения соединить руки и сердца, а также богатства и военные силы вдовствующего эльфа и семьи какой-нибудь "прекрасной, словно лик луны" девицы. Вне зависимости от рода и племени, каждая предполагаемая невеста была "прекрасна, умна, талантлива, учтива, скромна, добродетельна" - список достоинств, по обыкновению, был самой длинной частью письма и занимал пару-тройку свитков. Однако, все старания королевских писцов были напрасны, а бумага, пергамент и драгоценные магические чернила тратились впустую: все письма, даже не будучи прочитанными, рвались на мелкие кусочки, портреты сжигались, а несчастные гонцы, которым "посчастливилось" явиться пред королевскими очами со столь незаманчивым предложением, активно пополняли темницы Лесного Владыки. После расправы над очередной порцией такой почты, Трандуил, обычно, зверски напивался, после чего удалялся страдать в свои покои. Подобные выходки продолжались по нескольку дней.
Леголас преданно любил своего отца и уважал его горе. Положа руку на сердце, принц был далеко не в восторге от возможной перспективы заиметь мачеху - одну из тех жеманных человеческих девок, томных эльфиек или - не приведи Великий Эру! - еще кого-нибудь. Мало ли - ведь письма приходили даже из самых затрапезных уголков.
- "Папа, папа! Почему мама не встает? Она что, болеет?" - дергая отца за полы черной траурной мантии, маленький Леголас испуганно таращился на лежащую неподвижно женщину. Ее одежда была богато украшена, шелковистые локоны аккуратно уложены и отливали рыжиной в пламени многочисленных свеч. Со стороны казалось, что королева эльфов попросту легла вздремнуть. Пройдет минута-другая - и она откроет глаза, улыбнется, рассмеется, расскажет сказку... Но королева молчала.
Трандуил тоже молчал. Крепко сцепив зубы, чтобы не завопить от нестерпимой боли, он молчал. Побелевшие пальцы комкали шелковое покрывало, судорожно сжимали прохладные податливые руки - мертвый эльф мало чем отличается от спящего живого. Лишь по-настоящему острый взгляд сумеет заметить полное отсутствие дыхания. В отличие от человеческих, тела эльфов практически не подвержены разложению. Если не проводить Обряд, погибший может оставаться неизменным многие тысячи и тысячи лет. Может оставаться...
Может. - Трандуил обвел помещение невидящим взглядом. Тени от крошечных язычков пламени неутомимо плясали на каменных стенах. За исключением сидевшего у его ног Леголаса в покоях было ни души.
- Пап, а мама...
- Да, сынок, - сквозь зубы прошипел Трандуил. - Мама проснется. Непременно, проснется. Я ее разбужу...
Ему казалось, что в один прекрасный момент его челюсти не выдержат, а зубы попросту раскрошатся. Но он не имел права давать волю чувствам. Не сейчас, когда принц рядом. Не сейчас, когда в голове начал зарождаться безумный план...
Огромным усилием воли заставив себя оторваться от лицезрения покойной супруги, король встал с колен и взял сына на руки.
- А мама... - привычно цепляясь за золотистые локоны родителя, наследник взглядом указал на ложе. - Ты ведь ее здесь не оставишь, правда?
- Не оставлю, сынок, не оставлю. Я, непременно, ее заберу, - Трандуил запечатлел на лбу принца поцелуй. Его щеки были мокрыми от слез. - Но сначала я отнесу тебя. Идем.
- Ваше Величество - едва король с сыном на руках пересекли порог, перед ними, словно из-под земли, нарисовался один из жрецов. По тому, как эльф судорожно трепал край своих одежд было видно, что он сильно нервничает. - Все готово, Ваше Величество. Можно начинать Обряд...
- Нет, - Трандуил даже не удостоил жреца взглядом.
- П-прошу прощения? Ваше Величество! - от неожиданности бедняга даже начал заикаться. - П-предать т-тело Древу. Это Т-традиция...
- Я же сказал: нет! - король лесных эльфов начал терять терпение. К тому же, он ненавидел повторять что-либо дважды. - Обряда не будет.
- Н-но... - если все будет продолжаться в подобном ключе, предавать Священному Древу придется скоропостижно испустившего дух жреца. Причем, если дотошный бедолага не свернет себе шею самостоятельно, это сделает Трандуил. Лично.
- Прочь с дороги! - в широко распахнутых изумрудных глазах полыхало пламя. - Прочь! Все прочь!!!
Маленький Леголас, продолжавший находиться на руках отца, зажмурился от страха. Он еще ни разу не видел короля в такой ярости. Злые полные слез воспаленные глаза на побледневшем покрытом пятнами лице, перекошенный рот - принц едва не заплакал. Всегда прекрасный Трандуил теперь казался страшнее самого страшного чудовища.
- В-ва...- странно, что жрец был все еще тут.
- УБИРАЙТЕСЬ К ЧЕРТУ!!! - истошный вопль потонул в сильнейшем грохоте, раздавшемся в следующее мгновение. Казалось, весь дворец рассыпется как карточный домик. Стены и пол дрожали, а высокие своды грозились вот-вот обрушиться на головы перепуганных до смерти находившихся в нем эльфов. Камень покрылся трещинами, все вокруг загудело, затряслось. Что-то громоздкое упало и разбилось, в воздухе отчетливо запахло гарью и озоном...
... а потом все стихло. И Леголас, наконец, осмелился посмотреть вокруг.
Первое, что он увидел - это глаза отца. Они были серыми.
С тех самых пор и до нынешнего дня - собрав последние остатки воли в кулак, наследный принц упрямо смотрел в лицо напротив. Некогда имевшие цвет чистейших изумрудов, очи короля были подобны замерзшему льду. Ни крупицы тепла не осталось в их бездонной глубине. Лишь страдания, да нестерпимое горе, что в один миг лишили правителя всех радостей жизни, сделав ее вечной мукой.
Отбивая очередной удар, Владыка Лихолесья обернулся вокруг своей оси. Жемчужно-платиновые волосы волнами взметнулись в воздух. Словно покрытые инеем, или седые. А, ведь, когда-то, эти локоны могли соперничать с расплавленным золотом. Произошедшее стирало все краски и выпивало последние силы.
Что, если его отцу тоже суждено умереть?
При этой мысли у принца сильно закружилась голова. Колени неожиданно подкосились, и он рухнул на землю. Меч выпал из обессилевшей руки.
- Леголас! - голос отца доносился будто издалека. - Леголас!
Трандуил склонился над сыном. Взял за руку. Расположившиеся еще в самом начале тренировки на балконе члены Корпорации ахнули в голос.
- "Вы же не оставите меня, отец? Обещайте..." - мысленно шептал распростертый на земле будущий король, отчаянно не желавший им быть. - "Обещайте, что никогда не умрете..."
Холодные серые глаза. Словно ноябрьское небо, камень и металл Древнейших - такие же жесткие и бесстрастные. Всего за несколько тысяч лет - для бессмертного эльфа и тысячелетие не срок - яркая зелень выцвела в ничто, а ее обладатель стал ничем, ходячей оболочкой.
Беспрерывной чередой дней и ночей, лет и зим длится этот кошмарный сон.
Серые, словно тени ушедших за Грань. Когда-то они были зелеными.