Дырка на носилках (Из цикла "Сосед по имени Папа или Веселые рассказы про Федю и Варю")
Дырка на носилках
В коридоре стоит шкаф-купе. Если подставить к нему табуретку, то легко дотянешься до большой плетеной корзины, в которой мама хранит платки, косынки и шарфы. У мама их - видимо-невидимо. Гораздо меньше, чем у Вари и Феди.
Через легкие прозрачные платки, если накинуть их себе на лицо, квартира кажется сказочной. Смотришь на мебель и стены сквозь синий платок, а они словно льдом покрыты. А если посмотреть вокруг сквозь желтый платок, перестанешь верить, что за окном зима, ведь даже ковер переливается на солнышке! Есть в корзине и атласный платок в огромных красных маках - Варин любимый. Расстилаешь его и устраиваешь пикник, словно ты не дома вовсе, а где-нибудь в поле… Жуешь себе бутерброд с сыром и удивляешься: почему это птицы не поют и бабочки не летают?
Но бутерброд съеден, и маковое поле превращается в … юбку. Нарядную, летящую! Цыганскую! Так, тут обязательно нужно искусственный цветок вставить в волосы и попросить Федю хлопать и кричать.
К счастью, по крику Федя большой специалист. Что бы он ни кричал, его крик всегда напоминает гуляние цыганского табора. Итак, Федя кричит, хлопает, топает, подпрыгивает на месте, а Варя танцует в центре комнаты. И платок в маках, повязанный на ее талии, тоже танцует, превращаясь в большой колокол. Такой большой, будто у Вари очень широкие бедра. «Маленькая девочка с бедрами как у продавщицы из булочной!» - Федя начинает над Варей смеяться и обзывает ее толстяком. Конечно, Варе неприятно. И от обиды она собирается высказать Феде все, что о нем думает, а может быть даже слегка ущипнуть брата… Варя перестает кружится и - бамс! - теряет равновесие и падает на пол, больно ударяясь головой об кровать.
«Это все из-за тебя!» - обиженно объявляет Варя Феде. А Федя только того и ждет. Потому что всегда, когда Варя перестает быть цыганкой и вот так трет шишку на лбу, они приступают к следующей игре. В ней Варя - больная. А Федя - доктор.
У доктора много бинтов разной ширины и плотности. Сперва Федя обматывает Варе голову белым шелковым шарфиком, а потом -толстой вязаной шалью. Варе жарко. Ее щеки становятся красными как помидор, и это верный знак того, что Варе пора на носилки. «Так, где тут у нас синий шерстяной платок?» - Федя стелет на пол носилки (любимый и самый теплый мамин палантин) и приглашает Варю прилечь. Варя не сопротивляется. И Федя, схватив платок за концы, тащит больную Варю в коридор. Тащит с обеспокоенным видом: платок начинает трещать, собираясь рваться. Варя, несмотря на наглухо забинтованную голову, тоже слышит опасный треск и встает, как будто ей лучше. Делает несколько неуверенных осторожных шажков к шкафу в коридоре, где, хватаясь за голову, восклицает: «О, мне снова очень плохо!».
В этот момент Федя как раз успевает постелить носилки на новом месте, и Варя падает на них почти не ударяясь об пол, но все равно ойкая.
- Подушечку? - Варе попадается очень заботливый врач, и вот, она уже лежит на сложенном в четверо оранжевом вязаном шарфике.
- Знобит? - не унимается Федя и укрывает Варю зеленой шалью.
- Как здорово! - Варе уютно вот так лежать на носилках под шалью. Она в блаженстве закрывает глаза и улыбается, сильнее закутываясь. И Федя понимает, что доктором быть ему надоело. «Что, доктору и устать уже нельзя?!»
Он говорит строгим голосом:
- Больная, вы чего тут разлеглись? Подвиньтесь!
- Зачем? - удивляется Варя, которой менять положение совсем не хочется.
- Берегите голос, больная! Вам нельзя говорить! А мне, мне нужно лечь так, чтобы я мог слышать, как бьется ваше сердце…
Варя двигается, и Федя плюхается рядом. Долго они делят шарф-одеяло, потому что для двоих оно маловато. И даже немного устают, споря, должен ли вообще больной делиться с доктором удобными носилками.
- Ладно, больная, вам надо поспать, - у Феди заканчиваются аргументы, и он боится, что останется ни с чем. Варя храпит и сопит громко и усердно, а потом… и в самом деле засыпает.
И у нее так прекрасно стучит сердце, что Федя, слушая его, невольно закрывает глаза и… вот уже тоже спит.
И когда мама и папа возвращаются из гостей, они не верят своим глазам.
- А ты боялась, что мы их полночи будем укладывать! - смеется папа, перенося детей на кровати.
- И ведь хитрецы! Знали, что я буду ругаться за шарфы и уснули… Не исключаю, что они сделали это нарочно! - убирая шарфы в корзину, мама обнаруживает дырку на своем любимом синем палантине. Даже не догадываясь, что она вздыхает над носилками, мама говорит:
- Я спрятала корзину в самое недосягаемое для детей место. И совсем не подумала о том, что они так быстро растут! Ведь Федя уже почти с меня ростом. Скоро они доберутся до верхних полок и без табуреток…
Мама ждала папиной реакции, но он что-то искал под кроватью в спальне.
- Что ты делаешь? - спросила мама.
- Знаешь, унесу-ка я свои инструменты в гараж, от греха подальше. А то придем, а они зубы повыдергивали плоскогубцами… Или еще, не дай бог, растеряют мои отвертки! Ведь когда они разберутся со всем, что ты спрятала сверху, скорее всего, захотят узнать, почему я так часто лажу под кровать…
В коридоре стоит шкаф-купе. Если подставить к нему табуретку, то легко дотянешься до большой плетеной корзины, в которой мама хранит платки, косынки и шарфы. У мама их - видимо-невидимо. Гораздо меньше, чем у Вари и Феди.
Через легкие прозрачные платки, если накинуть их себе на лицо, квартира кажется сказочной. Смотришь на мебель и стены сквозь синий платок, а они словно льдом покрыты. А если посмотреть вокруг сквозь желтый платок, перестанешь верить, что за окном зима, ведь даже ковер переливается на солнышке! Есть в корзине и атласный платок в огромных красных маках - Варин любимый. Расстилаешь его и устраиваешь пикник, словно ты не дома вовсе, а где-нибудь в поле… Жуешь себе бутерброд с сыром и удивляешься: почему это птицы не поют и бабочки не летают?
Но бутерброд съеден, и маковое поле превращается в … юбку. Нарядную, летящую! Цыганскую! Так, тут обязательно нужно искусственный цветок вставить в волосы и попросить Федю хлопать и кричать.
К счастью, по крику Федя большой специалист. Что бы он ни кричал, его крик всегда напоминает гуляние цыганского табора. Итак, Федя кричит, хлопает, топает, подпрыгивает на месте, а Варя танцует в центре комнаты. И платок в маках, повязанный на ее талии, тоже танцует, превращаясь в большой колокол. Такой большой, будто у Вари очень широкие бедра. «Маленькая девочка с бедрами как у продавщицы из булочной!» - Федя начинает над Варей смеяться и обзывает ее толстяком. Конечно, Варе неприятно. И от обиды она собирается высказать Феде все, что о нем думает, а может быть даже слегка ущипнуть брата… Варя перестает кружится и - бамс! - теряет равновесие и падает на пол, больно ударяясь головой об кровать.
«Это все из-за тебя!» - обиженно объявляет Варя Феде. А Федя только того и ждет. Потому что всегда, когда Варя перестает быть цыганкой и вот так трет шишку на лбу, они приступают к следующей игре. В ней Варя - больная. А Федя - доктор.
У доктора много бинтов разной ширины и плотности. Сперва Федя обматывает Варе голову белым шелковым шарфиком, а потом -толстой вязаной шалью. Варе жарко. Ее щеки становятся красными как помидор, и это верный знак того, что Варе пора на носилки. «Так, где тут у нас синий шерстяной платок?» - Федя стелет на пол носилки (любимый и самый теплый мамин палантин) и приглашает Варю прилечь. Варя не сопротивляется. И Федя, схватив платок за концы, тащит больную Варю в коридор. Тащит с обеспокоенным видом: платок начинает трещать, собираясь рваться. Варя, несмотря на наглухо забинтованную голову, тоже слышит опасный треск и встает, как будто ей лучше. Делает несколько неуверенных осторожных шажков к шкафу в коридоре, где, хватаясь за голову, восклицает: «О, мне снова очень плохо!».
В этот момент Федя как раз успевает постелить носилки на новом месте, и Варя падает на них почти не ударяясь об пол, но все равно ойкая.
- Подушечку? - Варе попадается очень заботливый врач, и вот, она уже лежит на сложенном в четверо оранжевом вязаном шарфике.
- Знобит? - не унимается Федя и укрывает Варю зеленой шалью.
- Как здорово! - Варе уютно вот так лежать на носилках под шалью. Она в блаженстве закрывает глаза и улыбается, сильнее закутываясь. И Федя понимает, что доктором быть ему надоело. «Что, доктору и устать уже нельзя?!»
Он говорит строгим голосом:
- Больная, вы чего тут разлеглись? Подвиньтесь!
- Зачем? - удивляется Варя, которой менять положение совсем не хочется.
- Берегите голос, больная! Вам нельзя говорить! А мне, мне нужно лечь так, чтобы я мог слышать, как бьется ваше сердце…
Варя двигается, и Федя плюхается рядом. Долго они делят шарф-одеяло, потому что для двоих оно маловато. И даже немного устают, споря, должен ли вообще больной делиться с доктором удобными носилками.
- Ладно, больная, вам надо поспать, - у Феди заканчиваются аргументы, и он боится, что останется ни с чем. Варя храпит и сопит громко и усердно, а потом… и в самом деле засыпает.
И у нее так прекрасно стучит сердце, что Федя, слушая его, невольно закрывает глаза и… вот уже тоже спит.
И когда мама и папа возвращаются из гостей, они не верят своим глазам.
- А ты боялась, что мы их полночи будем укладывать! - смеется папа, перенося детей на кровати.
- И ведь хитрецы! Знали, что я буду ругаться за шарфы и уснули… Не исключаю, что они сделали это нарочно! - убирая шарфы в корзину, мама обнаруживает дырку на своем любимом синем палантине. Даже не догадываясь, что она вздыхает над носилками, мама говорит:
- Я спрятала корзину в самое недосягаемое для детей место. И совсем не подумала о том, что они так быстро растут! Ведь Федя уже почти с меня ростом. Скоро они доберутся до верхних полок и без табуреток…
Мама ждала папиной реакции, но он что-то искал под кроватью в спальне.
- Что ты делаешь? - спросила мама.
- Знаешь, унесу-ка я свои инструменты в гараж, от греха подальше. А то придем, а они зубы повыдергивали плоскогубцами… Или еще, не дай бог, растеряют мои отвертки! Ведь когда они разберутся со всем, что ты спрятала сверху, скорее всего, захотят узнать, почему я так часто лажу под кровать…