Снегирь обыкновенный (Pyrrhula pyrrhula)
Я - Близнец по гороскопу. Говорят, что Скорпионы нас не понимают, более того - имеют прямо противоположные характеры, цели, etc. Может быть, может даже и быть. Но мои три скорпиона - были единственными и неповторимыми, самыми, если не понимающими, то принимающими меня больше, чем я сама. Когда мой внутренний прокурор перешкаливал, или я сама пыталась навязать ему ещё одну не менее уважаемую профессию палача, только мои скорпионы могли как-то незаметно это закопать под розовым кустом….
Папа, сын и собакин.
Три самых любимых дня рождения, пришедшиеся на позднюю осень…
Не знаю, почему я выбрала именно этот рассказ, наверное, зима, заглянувшая нынче ночью, намекнула на снегирей…
[Сам рассказ, собственно)]Я знаю, что нужно для счастья - нужно любить снегирей...
Ну правда же. Помнишь, ты хотел летом отвезти нас с Никушей на море? Вот и я помню. Тогда и были прикуплены красно-белые кеды, но не те, что для уроков физкультуры, а те, что - просто пипс! Очень я себе нравилась в этих кедах и белых брючках, ну просто так очень, что и решила тебя в этом наряде встречать, напрочь разругавшись со своим «близнецом», требующим трепетно-женственного волнительного образа… Я вообще люблю красный цвет и всегда любила. Бывали приступы симпатии к синему, черному, желтому даже (очень быстро прошло)… Но красный оставался главным всегда, проходя «красной же нитью» по гардеробу, интерьеру и разным всяким мелочам… Может потому, что я снегирей люблю?
В первом классе, весной, в моей школе устроили Праздник птиц, и дали задание (родителям, конечно) нарисовать большие такие птичьи головы, чтобы мы их как маски одевали. Праздника не помню, совсем. А вот птичку свою - до сих пор. Папин друг-художник нарисовал мне снегиря. Нет, он, конечно, спросил у меня, кого я хочу, но птицы тогда были явно не моей сильной стороной. Я болела морями, пиратами-корсарами, парусниками… и по примечаниям к «Капитану Бладу» изучала оснастку.
Чтобы не приставали, я и ответила:
- Удода хочу.
- С чего бы это? - вмешался папенька.
- Ну не воробья же, - высокомерно заявила я, уверенная, что другие птицы бывают только в книжках и в «Клубе путешественников», не обращалось мое внимание на них как-то.
В общем, нарисовал мне дядя Толя снегиря - роскошного, и я вдруг поняла, что рисовать-то можно не только моря и парусники… и незамедлительно согласилась наконец пойти в художественную школу. Видите ли, я, до этого снегиря, была совершенно и непоколебимо уверена, что и так уже рисовать умею. Так и дорисовалась потом до художника-графика и дизайнера, вот вам и снегирь…
Да, сбилась я совсем. Не об этом речь, хотя… о чем же еще? Снег идет у нас со вчерашнего вечера, не переставая, и за окном уже - сущее Берендеево царство. Сижу я за столом, на кресле кручусь по своему обыкновению: окно-монитор, монитор-окно… воробьев вижу, ворону еще, вот синички прилетели… и еще кто-то, совершенно иностранного вида - размером с голубя, цветом палево-бежевым… красота… а снегирей нет. Может, их вообще уже нет... И что мне в голову пришло? Одела я свой несостоявшийся морской прикид, свитер - красный, разумеется, взяла Никушу на руки и уселась на подоконник.
- Видишь, Никушка, - говорю ему проникновенно так, - есть у нас снегири, хоть бы и мы с тобой. Вот позвоним сейчас Наталье, она недалеко тут, пусть выйдет на улицу и скажет, похожи мы издали на снегиря или таки нет?
Ничего мне мой Ник не ответил - таращился на птичек и снежинки. Зато какой-то дяденька нас увидел, помахал рукой и засмеялся… второй этаж - хорошо видно, что по-доброму засмеялся. И мне вдруг стало так… легко, наверное, да - легко, будто вся оставшаяся еще моя душевная неразбериха улетучилась, как пыль на ветру… И я рассмеялась. Я смеялась и говорила собакину, что все у нас хорошо и даже замечательно, что море нам и на фиг не нужно, а понадобится, так возьмем и поедем, что сердце у меня и не болит вовсе, что мы с ним самые взаправдишние снегири - и тот дяденька явный этому свидетель, что мы с ним… а Никушка поскуливал и слизывал мои слезы, совсем забыв про снежинки за окном… но я-то их видела…
Папа, сын и собакин.
Три самых любимых дня рождения, пришедшиеся на позднюю осень…
Не знаю, почему я выбрала именно этот рассказ, наверное, зима, заглянувшая нынче ночью, намекнула на снегирей…
[Сам рассказ, собственно)]Я знаю, что нужно для счастья - нужно любить снегирей...
Ну правда же. Помнишь, ты хотел летом отвезти нас с Никушей на море? Вот и я помню. Тогда и были прикуплены красно-белые кеды, но не те, что для уроков физкультуры, а те, что - просто пипс! Очень я себе нравилась в этих кедах и белых брючках, ну просто так очень, что и решила тебя в этом наряде встречать, напрочь разругавшись со своим «близнецом», требующим трепетно-женственного волнительного образа… Я вообще люблю красный цвет и всегда любила. Бывали приступы симпатии к синему, черному, желтому даже (очень быстро прошло)… Но красный оставался главным всегда, проходя «красной же нитью» по гардеробу, интерьеру и разным всяким мелочам… Может потому, что я снегирей люблю?
В первом классе, весной, в моей школе устроили Праздник птиц, и дали задание (родителям, конечно) нарисовать большие такие птичьи головы, чтобы мы их как маски одевали. Праздника не помню, совсем. А вот птичку свою - до сих пор. Папин друг-художник нарисовал мне снегиря. Нет, он, конечно, спросил у меня, кого я хочу, но птицы тогда были явно не моей сильной стороной. Я болела морями, пиратами-корсарами, парусниками… и по примечаниям к «Капитану Бладу» изучала оснастку.
Чтобы не приставали, я и ответила:
- Удода хочу.
- С чего бы это? - вмешался папенька.
- Ну не воробья же, - высокомерно заявила я, уверенная, что другие птицы бывают только в книжках и в «Клубе путешественников», не обращалось мое внимание на них как-то.
В общем, нарисовал мне дядя Толя снегиря - роскошного, и я вдруг поняла, что рисовать-то можно не только моря и парусники… и незамедлительно согласилась наконец пойти в художественную школу. Видите ли, я, до этого снегиря, была совершенно и непоколебимо уверена, что и так уже рисовать умею. Так и дорисовалась потом до художника-графика и дизайнера, вот вам и снегирь…
Да, сбилась я совсем. Не об этом речь, хотя… о чем же еще? Снег идет у нас со вчерашнего вечера, не переставая, и за окном уже - сущее Берендеево царство. Сижу я за столом, на кресле кручусь по своему обыкновению: окно-монитор, монитор-окно… воробьев вижу, ворону еще, вот синички прилетели… и еще кто-то, совершенно иностранного вида - размером с голубя, цветом палево-бежевым… красота… а снегирей нет. Может, их вообще уже нет... И что мне в голову пришло? Одела я свой несостоявшийся морской прикид, свитер - красный, разумеется, взяла Никушу на руки и уселась на подоконник.
- Видишь, Никушка, - говорю ему проникновенно так, - есть у нас снегири, хоть бы и мы с тобой. Вот позвоним сейчас Наталье, она недалеко тут, пусть выйдет на улицу и скажет, похожи мы издали на снегиря или таки нет?
Ничего мне мой Ник не ответил - таращился на птичек и снежинки. Зато какой-то дяденька нас увидел, помахал рукой и засмеялся… второй этаж - хорошо видно, что по-доброму засмеялся. И мне вдруг стало так… легко, наверное, да - легко, будто вся оставшаяся еще моя душевная неразбериха улетучилась, как пыль на ветру… И я рассмеялась. Я смеялась и говорила собакину, что все у нас хорошо и даже замечательно, что море нам и на фиг не нужно, а понадобится, так возьмем и поедем, что сердце у меня и не болит вовсе, что мы с ним самые взаправдишние снегири - и тот дяденька явный этому свидетель, что мы с ним… а Никушка поскуливал и слизывал мои слезы, совсем забыв про снежинки за окном… но я-то их видела…