Как меня зовут
На пресс-показ фильма «Как меня зовут» я пошла из любопытства, хотелось посмотреть на «новую женскую волну» российского кинематографа. Молодое женское кино обещало быть свежим: режиссер - дебютантка в полном метре, в главных ролях двадцатилетние девушки, одна из них - непрофессиональная актриса.
Московская девочка, плод курортного романа, решила навестить своего папашу, которого никогда не видела. За компанию взяла с собой подругу, побойчей и покрасивей; у папиной калитки струсила и предложила подруге поменяться ролями. Из этой водевильной завязки в равной степени могли вырасти и комедия, и драма. Режиссёр выбрала второе.
По степени натуралистичности кино напомнило «Маленькую Веру», только на двадцать пять лет моложе - история поколений отцов и детей, которые неумны и несчастливы примерно одинаково, но искренне не замечают своей похожести. Этих девочек вполне могла родить и воспитать наша Вера.
Сценаристы старательно обошли все возможности вывести сюжет на голливудский хэппи энд. Нет, отцы и дети не сольются в приступе понимания друг друга, нет, они не изменят свои жизни и даже не займутся межпоколенческим сексом. Тупая пухлогубая юность точно также перерастёт в тупую унылую зрелость - как было с генерацией "Маленькой Веры". Как происходит и с более интеллектуальными прослойками. Как со всеми. И поэтому девчонок временами ужасно жаль, в отличие от «их отца», - у них весь путь ещё впереди.
Впрочем, в мрачную безысходность фильм не скатывался. Актрисы очень хорошенькие, юные, с отличными телами, которые много и радостно обнажают. Когда в кадре море, солнце и белокурые девочки, примитивность принято называть естественностью, она не раздражает. Режиссер ловко сохранила баланс между светом и темнотой, откровенно тягостных моментов получилось немного. Папа, Константин Лавроненко, тоже отлично существует на грани между обаянием и грубостью.
Отдельного упоминания стоят зрители: в зале было много креативной молодёжи, все эти очаровательные девочки и нарядные мальчики, которые обычно ходят на модные показы. За сюжетом они наблюдали с несколько антропологическим любопытством: это кино явно не про них, не про «наш круг». Публика слегка фыркала, когда героини роняли очередное «блин, прикольно!».
Я же, пока смотрела, поняла очевидную вещь. Когда любой человек позволяет себе жлобскую выходку, например, нажраться и потрахаться на столе с кем попало, в процессе он уверен в собственной крутости, а по утрам грустен и смущён. Но в целом, ощущает себя непростой и несколько отчаянной натурой, которая хочет странного из-за общей неправильности бытия.
Когда же этот, ровно этот самый человек, наблюдает за кем-то другим, кто нажрался и потрахался на столе, он ни на секунду не допускает, что видит выхлоп чужой сложной внутренней жизни. Он полагает, что это называется скотство.
Ровно также поколения отцов и дочерей «Как меня зовут» нажираются, трахаются и смотрят друг на друга с отвращением.
Мы же в зале, понятное дело, не такие. Мы сложные и креативные, и если когда нажираемся и трахаемся, то лишь от общей ранимости духа.
То есть, вы понимаете, где в этом фильме катарсис - не на экране, а чуточку позже, если получается выйти из карнавального круга общего взаимного пренебрежения.
Когда шла домой после кино, стало настолько грустно, что в переходе я вернулась к мальчикам с гитарой, кричащим на плохом английском, и положила в шляпу мелкую купюру. Пусть дети хотя бы бухнут, если будущее - такое.
На следующий день, пытаясь оценить послевкусие от «новой женской волны», я подумала, что эти девочки, вслед за Гай Германикой, будут снимать свое настоящее и бескомпромиссное no future, не делая поблажек ни для себя, ни для своего зрителя. Такова их правда. А зрители, скорее всего, разделятся на тех, кто увидит кино про "отвратительных других", в окружении которых вынужден жить, и тех, кто с отвращением почувствует, что смотрит кино про себя. Ну, за исключением совсем недалёких ангелов, которые запомнят только ножки, сиськи и секс.
