Трижды о любви
Юля Улица, которая психолог и вообще умница, сказала однажды, что мы, в сущности, можем выбрать любого из тех, кого любили, и прожить с ним всю жизнь. Я тоже прихожу к выводу, что долгий брак - это вопрос самодисциплины. Влюблённости прекрасны и бесконечны, следуют одна за другой, и всё дело только в том, чтобы выбрать кого-то одного и принять решение быть с ним. Потом можно отдаться течению времени и наблюдать, как страсть сменяется нежностью, восхищение - уважением, верность - преданностью, взаимопонимание - сродством, а потом ещё что-то происходит, я не знаю, но твоё дело только смотреть и переживать всё это. А можно сопротивляться или убегать - плакать, когда опадают цветы, привязывать созревшие плоды к веткам, искать поздние сорта, которые ещё свежи. Это тоже интересный путь, но тебе никогда не увидеть, как прорастут те семена, которых ты не дождался.
***
Я отдаю себе отчёт, что более или менее понимаю поколение тридцатилетних - если выражение «понимать людей» вообще допустимо для приличного человека; немного помню о детстве и юности; но совершенно не могу представить, что на уме у тех, кто в два раза старше, за 60 и далее. Я думала об их печалях: ну что там может быть - страх смерти, «жизнь не удалась», ощущение собственной ненужности? И мне почему-то вдруг показалось, что скорбь третьего возраста в том, что дети, - твои собственные дети, у которых, казалось, всегда всё впереди и обязательно будет по-другому, - уже немолоды и точно так же несчастливы, и жизнь их тускла и трудна. И вот это ощущение себя в бесконечной цепи поколений, где и позади, и впереди счастливых нет, должно быть, и есть самое страшное. И насколько легче тем, чьи взрослые дети благополучны.
** *
Я опять переименовала свой журнал. Поначалу, в пятом году, он назывался «Избранные места из переписки м и ж», потом «Жизнь в мелкий цветочек», «Дух витает там, где хочет», «Справедливости не существует», а теперь вот «Акт бессмысленной нежности».
Всю прошлую неделю я противно и с рецидивами болела, болтаясь между сном и явью, а в воскресенье пришла в себя, но оказалось, что реальность не спешит выходить из бредового состояния: за последние несколько дней я получила от мира столько абсурдных посланий, что хочется впрыснуть ему галоперидола в складочки, чтобы тоже, наконец, попустило. Луна, конечно, растёт, но это всего лишь первое осеннее полнолуние, и мне страшно представить, что будет с нами, люди, во второе, когда деревья уже облетят, а снег ещё не ляжет. Пока же я поймала себя на том, что в эти дни я чаще, чем обычно, называю имена тех, кого люблю, - как заклинание против несовершенств мира. У Глории в романе девочка в трудную минуту подсчитывает, кто любит её, но я-то взрослая, и меня поддерживает (и выдерживает), только та любовь, которую испытываю я. Один прекрасный человек как-то написал мне «это был акт моей бессмысленной нежности к вам», и я сейчас его поняла, и весь мой журнал, это сплошной акт бессмысленной нежности - к вам.
***
Я отдаю себе отчёт, что более или менее понимаю поколение тридцатилетних - если выражение «понимать людей» вообще допустимо для приличного человека; немного помню о детстве и юности; но совершенно не могу представить, что на уме у тех, кто в два раза старше, за 60 и далее. Я думала об их печалях: ну что там может быть - страх смерти, «жизнь не удалась», ощущение собственной ненужности? И мне почему-то вдруг показалось, что скорбь третьего возраста в том, что дети, - твои собственные дети, у которых, казалось, всегда всё впереди и обязательно будет по-другому, - уже немолоды и точно так же несчастливы, и жизнь их тускла и трудна. И вот это ощущение себя в бесконечной цепи поколений, где и позади, и впереди счастливых нет, должно быть, и есть самое страшное. И насколько легче тем, чьи взрослые дети благополучны.
** *
Я опять переименовала свой журнал. Поначалу, в пятом году, он назывался «Избранные места из переписки м и ж», потом «Жизнь в мелкий цветочек», «Дух витает там, где хочет», «Справедливости не существует», а теперь вот «Акт бессмысленной нежности».
Всю прошлую неделю я противно и с рецидивами болела, болтаясь между сном и явью, а в воскресенье пришла в себя, но оказалось, что реальность не спешит выходить из бредового состояния: за последние несколько дней я получила от мира столько абсурдных посланий, что хочется впрыснуть ему галоперидола в складочки, чтобы тоже, наконец, попустило. Луна, конечно, растёт, но это всего лишь первое осеннее полнолуние, и мне страшно представить, что будет с нами, люди, во второе, когда деревья уже облетят, а снег ещё не ляжет. Пока же я поймала себя на том, что в эти дни я чаще, чем обычно, называю имена тех, кого люблю, - как заклинание против несовершенств мира. У Глории в романе девочка в трудную минуту подсчитывает, кто любит её, но я-то взрослая, и меня поддерживает (и выдерживает), только та любовь, которую испытываю я. Один прекрасный человек как-то написал мне «это был акт моей бессмысленной нежности к вам», и я сейчас его поняла, и весь мой журнал, это сплошной акт бессмысленной нежности - к вам.