Ягодки.
В последнее время (вот, кстати, а как правильно - «последнее время» или «в последнее время»?, мне и так, и сяк ухо не режет) я часто думаю, что от дневниковой описательности надо срочно валить в сторону сюжетных историй. Я же могу придумывать сюжеты, кто будет спорить после носорожека Илли-пля? Ну и вот, я считаю, что надо себя попробовать в приключениях или в ужасах.
И сегодня, моя посуду, я сочиняла ужас… Ну и всё закончилось полным провалом, потому что самый ужасный ужас, который мне удалось вообразить, заключался в том, что героиня
моя посуду, вдруг поняла, что уже несколько лет любит юношу, с которым давно рассталась, потому что ничего у них не получилось и никогда не получится, и вся её жизнь последнее время (или «в последнее»?) сводится к попыткам убедить себя, что она давным-давно разлюбила. Каждый раз, оказываясь на границе своего горя (потому что именно это - горе), она оправдывается перед собой фазой луны, пмс или временем года. И, получив разрешение на отчаянье, забивается в угол и плачет столько, сколько требуется, чтобы очень сильно устать. Потом ложится спать, просыпается, ничего не помня , завтракает и занимается своей работой, внешностью и любовниками, доказывая себе собственную успешность и независимость. Правда, все игрушки кажутся ей немного ненастоящими (ну, не совсем фальшивыми, но «авторской копией» с оригинала), но на время, до следующего «полнолуния», она совершенно забывает о том, что несчастна. Поэтому каждый следующий приступ горя оказывается для неё абсолютной неожиданностью.
Я пока не решила, какова моя героиня - просто дура или серьёзно больна. В зависимости от этого, например, решается судьба юноши: в первом случае он либо давно мёртв, либо счастливо женат, что для хода истории примерно равнозначно, а во втором его вообще никогда не существовало. И, соответственно, никак не могу определиться с финалом: потому что если она всего лишь глупа, то раньше или позже должна поумнеть, осознать происходящее и перестать уже плакать. А вот если больна, то приступы будут накатывать на неё всё чаще и чаще, а светлые периоды станут всё короче, пока однажды, пока однажды не… в общем,
стены, медленно сходящиеся над её головой, сомкнутся окончательно, и узкая полоса света, лежавшая на полу, исчезнет, и посуду придётся домывать в полной темноте.
Эпиграф к этому ужастику будет такой:
"Нет, я-то, конечно, уйду, но потом - вот вы мне скажите, - потом, как вы будете без меня?
Когда ни следа, ни пыли, ни листка остролиста* не останется, чтобы заткнуть пустоту.
А ведь я не вернусь!"
* «Дурная примета, связанная с растаптыванием ягоды остролиста, очевидно, возникла из-за того, что зимой этими ягодами питаются малиновки, а малиновка - священная птица» Из справочника.
И сегодня, моя посуду, я сочиняла ужас… Ну и всё закончилось полным провалом, потому что самый ужасный ужас, который мне удалось вообразить, заключался в том, что героиня
моя посуду, вдруг поняла, что уже несколько лет любит юношу, с которым давно рассталась, потому что ничего у них не получилось и никогда не получится, и вся её жизнь последнее время (или «в последнее»?) сводится к попыткам убедить себя, что она давным-давно разлюбила. Каждый раз, оказываясь на границе своего горя (потому что именно это - горе), она оправдывается перед собой фазой луны, пмс или временем года. И, получив разрешение на отчаянье, забивается в угол и плачет столько, сколько требуется, чтобы очень сильно устать. Потом ложится спать, просыпается, ничего не помня , завтракает и занимается своей работой, внешностью и любовниками, доказывая себе собственную успешность и независимость. Правда, все игрушки кажутся ей немного ненастоящими (ну, не совсем фальшивыми, но «авторской копией» с оригинала), но на время, до следующего «полнолуния», она совершенно забывает о том, что несчастна. Поэтому каждый следующий приступ горя оказывается для неё абсолютной неожиданностью.
Я пока не решила, какова моя героиня - просто дура или серьёзно больна. В зависимости от этого, например, решается судьба юноши: в первом случае он либо давно мёртв, либо счастливо женат, что для хода истории примерно равнозначно, а во втором его вообще никогда не существовало. И, соответственно, никак не могу определиться с финалом: потому что если она всего лишь глупа, то раньше или позже должна поумнеть, осознать происходящее и перестать уже плакать. А вот если больна, то приступы будут накатывать на неё всё чаще и чаще, а светлые периоды станут всё короче, пока однажды, пока однажды не… в общем,
стены, медленно сходящиеся над её головой, сомкнутся окончательно, и узкая полоса света, лежавшая на полу, исчезнет, и посуду придётся домывать в полной темноте.
Эпиграф к этому ужастику будет такой:
"Нет, я-то, конечно, уйду, но потом - вот вы мне скажите, - потом, как вы будете без меня?
Когда ни следа, ни пыли, ни листка остролиста* не останется, чтобы заткнуть пустоту.
А ведь я не вернусь!"
* «Дурная примета, связанная с растаптыванием ягоды остролиста, очевидно, возникла из-за того, что зимой этими ягодами питаются малиновки, а малиновка - священная птица» Из справочника.