Анна, Белла, Валентина.
Один знакомый фотограф повадился снимать «огненный театр» и однажды показал мне картинку: три актрисы в ожидании своего выхода. Фотография была настолько стильной, что я впечатлилась и написала коротенькую безыскусную историю об их предполагаемом будущем. И отложила - ну уж слишком простенько.
Надо ли говорить, что в течение полугода две трети «предсказанных» событий произошли. И в этом, слава богу, нет ни моей вины, ни моей заслуги. Просто жизнь женщины - штука нехитрая, угадать нетрудно.
Фото не вешаю, живые всё-таки люди, просто представьте: три женщины в резком чёрно-белом гриме сидят около большого стола.
До выступления осталось минут десять-пятнадцать.
Анна:
Я всегда немного нервничаю перед выходом. Нет, это ёщё мягко сказано. Мне страшно. Сколько их было, и сколько их ещё будет, а привыкнуть невозможно. Когда всё начинается, я вообще перестаю думать, но сейчас всё время в голове крутятся эти лица, которые таращатся на меня и ждут; огонь, который в любой момент может вырваться из рук. Мне холодно, меня тошнит. Сейчас бы кисленького, лимончик, например, но не хочется вставать, не хочется протягивать руку, чтобы не потерять остатки тепла.
Если Анна сейчас встанет, она подойдёт к столу, возьмёт нож и лимон и начнёт резать его на тоненькие дольки. На третьей нож сорвётся и порежет указательный палец её левой руки, кровь почти сразу остановится, так, что даже не придётся заклеивать ранку пластырем. Когда начнётся выступление, Анна будет танцевать с поями, кожаная петля заденет свежий порез, и на мгновение станет очень больно. Анна сделает неверное движение, пои запутаются и сильно обожгут ей ногу. После выступления её отвезут в больницу, накачают обезболивающими и отправят домой. Чуть позже Анна узнает, что беременна, но не сможет оставить ребёнка из-за тех лекарств, которые ей кололи. Аборт пройдёт с осложнениями, ей придётся полежать в больнице неделю. За это время её любовник вернётся обратно к жене.
Белла:
Мне так надоели эти бабы. Почему он не может пропустить ни одной юбки? Двадцать три года, блин, двадцать три. Я не была такой идиоткой в его возрасте. Опять поцапались на ровном месте, но я-то знаю, почему он не приехал вчера. Убила бы. Даже сейчас горло перехватывает от злости. Кажется, в стакане ещё осталась вода.
Если Белла сейчас потянется за водой, она опрокинет стакан на колени Валентине и зальёт её платье. Та придёт в ярость и откажется выступать в мокром. Произойдёт небольшой скандал и Валентина уволится из театра. Она уедет обратно в Рязань, пойдёт работать в хозяйственный магазин и довольно быстро выйдет замуж.
Валентина:
Господи, как хочется курить. С тех пор, как умер папа, я курю слишком много. Не думаю, что смогу когда-нибудь бросить. Надо попробовать продержаться до начала. Хотя хрен знает, когда начнут, могут и через полчаса. Пепельницы нету, значит, придётся выходить на лестницу.
Если Валентина сейчас возьмёт сигареты и выйдет из комнаты, то встретит на лестнице Олега, приятеля Беллы. Они покурят вместе и проговорят до тех пор, пока их не позовут на сцену. Белла что-то заметит, после выступления поругается с Олегом и уедет одна, а он привезёт к себе Валентину. Через неделю Олег окончательно расстанется с Беллой, и у неё начнётся скоротечный, но бурный роман с режиссёром театра, после которого она перестанет выступать и займётся поиском контрактов для труппы.
Если до начала спектакля ни одна из женщин не пошевелится, ничего подобного не произойдёт и всё останется по-прежнему - на некоторое время. И вот сейчас, когда они замерли, мгновение похоже на золотой слиток, в котором заключено множество шансов, невоплощённых желаний, несовершённых поступков, несостоявшихся жизней. Это бесценный момент, когда всё по-прежнему. И бесценный момент, когда всё ещё может быть. Только не надо думать, что он особенный. Любое движение может разрешиться цепочкой непредсказуемых последствий. И с каждым движением мы утрачиваем одну из неповторимых возможностей. Чтобы тут же обрести другую.
Стоит ли жалеть? Стоит ли вообще об этом думать?
Разве что иногда.
Надо ли говорить, что в течение полугода две трети «предсказанных» событий произошли. И в этом, слава богу, нет ни моей вины, ни моей заслуги. Просто жизнь женщины - штука нехитрая, угадать нетрудно.
Фото не вешаю, живые всё-таки люди, просто представьте: три женщины в резком чёрно-белом гриме сидят около большого стола.
До выступления осталось минут десять-пятнадцать.
Анна:
Я всегда немного нервничаю перед выходом. Нет, это ёщё мягко сказано. Мне страшно. Сколько их было, и сколько их ещё будет, а привыкнуть невозможно. Когда всё начинается, я вообще перестаю думать, но сейчас всё время в голове крутятся эти лица, которые таращатся на меня и ждут; огонь, который в любой момент может вырваться из рук. Мне холодно, меня тошнит. Сейчас бы кисленького, лимончик, например, но не хочется вставать, не хочется протягивать руку, чтобы не потерять остатки тепла.
Если Анна сейчас встанет, она подойдёт к столу, возьмёт нож и лимон и начнёт резать его на тоненькие дольки. На третьей нож сорвётся и порежет указательный палец её левой руки, кровь почти сразу остановится, так, что даже не придётся заклеивать ранку пластырем. Когда начнётся выступление, Анна будет танцевать с поями, кожаная петля заденет свежий порез, и на мгновение станет очень больно. Анна сделает неверное движение, пои запутаются и сильно обожгут ей ногу. После выступления её отвезут в больницу, накачают обезболивающими и отправят домой. Чуть позже Анна узнает, что беременна, но не сможет оставить ребёнка из-за тех лекарств, которые ей кололи. Аборт пройдёт с осложнениями, ей придётся полежать в больнице неделю. За это время её любовник вернётся обратно к жене.
Белла:
Мне так надоели эти бабы. Почему он не может пропустить ни одной юбки? Двадцать три года, блин, двадцать три. Я не была такой идиоткой в его возрасте. Опять поцапались на ровном месте, но я-то знаю, почему он не приехал вчера. Убила бы. Даже сейчас горло перехватывает от злости. Кажется, в стакане ещё осталась вода.
Если Белла сейчас потянется за водой, она опрокинет стакан на колени Валентине и зальёт её платье. Та придёт в ярость и откажется выступать в мокром. Произойдёт небольшой скандал и Валентина уволится из театра. Она уедет обратно в Рязань, пойдёт работать в хозяйственный магазин и довольно быстро выйдет замуж.
Валентина:
Господи, как хочется курить. С тех пор, как умер папа, я курю слишком много. Не думаю, что смогу когда-нибудь бросить. Надо попробовать продержаться до начала. Хотя хрен знает, когда начнут, могут и через полчаса. Пепельницы нету, значит, придётся выходить на лестницу.
Если Валентина сейчас возьмёт сигареты и выйдет из комнаты, то встретит на лестнице Олега, приятеля Беллы. Они покурят вместе и проговорят до тех пор, пока их не позовут на сцену. Белла что-то заметит, после выступления поругается с Олегом и уедет одна, а он привезёт к себе Валентину. Через неделю Олег окончательно расстанется с Беллой, и у неё начнётся скоротечный, но бурный роман с режиссёром театра, после которого она перестанет выступать и займётся поиском контрактов для труппы.
Если до начала спектакля ни одна из женщин не пошевелится, ничего подобного не произойдёт и всё останется по-прежнему - на некоторое время. И вот сейчас, когда они замерли, мгновение похоже на золотой слиток, в котором заключено множество шансов, невоплощённых желаний, несовершённых поступков, несостоявшихся жизней. Это бесценный момент, когда всё по-прежнему. И бесценный момент, когда всё ещё может быть. Только не надо думать, что он особенный. Любое движение может разрешиться цепочкой непредсказуемых последствий. И с каждым движением мы утрачиваем одну из неповторимых возможностей. Чтобы тут же обрести другую.
Стоит ли жалеть? Стоит ли вообще об этом думать?
Разве что иногда.