Имя
Есть такой прием манипуляции людским сознанием: предельно обобщать.
Например, говорят «Женщину избили!!», после чего вскидываются в эмоциях все женщины, которые имеют страх быть побитой, и все мужчины, которые имеют в голове картину мужчины-рыцаря, защищающего слабых. Все они хотят дать отпор, мобилизуются на действия по предотвращению и т.п.
Потом оказывается, что избитая женщина была пьяной, например. После этого известия значительная часть сочувствующих и защищающих отваливается, потому что ясно, что это не про них и не про их женщин.
Потом оказывается, что избитая пьяная женщина была бомжихой, и сочувствующих почти не остается… так, единичные святые, ничего о жизни бомжей не знающие. И вот уже никто не возбуждается на слово «избили».
Аналогично срабатывал клич «Огромная Россия напала на маленькую Украину!». Кто там в мире дал себе труд немного вдаться в подробности и узнать такие слова как Донецк и Минские соглашения, уже не так пыхал праведным гневом.
Общее значение слова несет потенциал вызывать определенные эмоции и действия. Пояснения и уточнения дробят поток эмоции на «про меня» и «не про меня». Убавляя потенциал действия слова.
Поэтому любое слово почти всегда есть ложь. Потому что оно неполное. Не отражает намного более сложную реальность.
Любое слово, которое мы принимаем на себя, ограничивает нас.
Я женщина/мужчина - это накладывает ограничения на поведение. Я русский/татарин - другие ограничения. Я православный/мусульманин - третьи ограничения. Я жена/муж - четвертые и т.д.
Если я жена, то, скорей всего, 80% времени я готова честно играть эту роль, но 20% времени я не хочу втискиваться в эти рамки. Мне порой хочется другого - съездить в длительную командировку, бросив мужа и детей, иногда хочется разкричаться и пошвыряться посудой, хочется купить яхту и уплыть в кругосветное путешествие или сделать карьеру в правительстве. Чем надежнее женщина держит под контролем эти непослушные 20%, которые зовут ее прочь от семьи, тем больше у нее чувства, как всё это тяжело, какие неблагодарные муж и прочие члены семьи, какие они тираны, и зачем всё это вообще надо…
Точно так же про другие имена, которые мы приняли на себя. Имя - это только частично про меня, а бывают моменты - когда вообще не про меня. Имя загоняет в рамку, которая мешает шевелиться и дышать. Порождает бунт, который рассасывается только если позволять себе отклоняться от имени, своей «идентичности».
Идентичность «русский» порождает локальный бунт против всего «русского». Причем по сравнению с принятым в сознательном возрасте обязательством быть мужем/женой обязательство быть русским/вести себя как русский часто вызывает протест, потому что «я себе этого не выбирал», «вы меня заставили». Преимущества от «быть русским» растворяются в массе русского общества, где все такие, и становятся видны только когда ты покидаешь это общество. Аналогично недостатки «быть русским» колют глаза только здесь, в России, а в других странах растворяются на фоне недостатков «быть англичанином/французом/американцем».
В общем, любое слово - это лишь слово. Оно всегда в той или иной степени ложно, не соответствует жизненным движениям/изменениям.
Имя мы принимаем потому, что поначалу оно сакрально, наполнено нашим идеальным представлением (про волшебный свет идеального я уже писала). И таскает этот идеальный образ нас за собой лишь в той степени, в которой мы не готовы принять скучную реальность жизни.
Навеяно: Павел Щелин - Поколение снежинок
Например, говорят «Женщину избили!!», после чего вскидываются в эмоциях все женщины, которые имеют страх быть побитой, и все мужчины, которые имеют в голове картину мужчины-рыцаря, защищающего слабых. Все они хотят дать отпор, мобилизуются на действия по предотвращению и т.п.
Потом оказывается, что избитая женщина была пьяной, например. После этого известия значительная часть сочувствующих и защищающих отваливается, потому что ясно, что это не про них и не про их женщин.
Потом оказывается, что избитая пьяная женщина была бомжихой, и сочувствующих почти не остается… так, единичные святые, ничего о жизни бомжей не знающие. И вот уже никто не возбуждается на слово «избили».
Аналогично срабатывал клич «Огромная Россия напала на маленькую Украину!». Кто там в мире дал себе труд немного вдаться в подробности и узнать такие слова как Донецк и Минские соглашения, уже не так пыхал праведным гневом.
Общее значение слова несет потенциал вызывать определенные эмоции и действия. Пояснения и уточнения дробят поток эмоции на «про меня» и «не про меня». Убавляя потенциал действия слова.
Поэтому любое слово почти всегда есть ложь. Потому что оно неполное. Не отражает намного более сложную реальность.
Любое слово, которое мы принимаем на себя, ограничивает нас.
Я женщина/мужчина - это накладывает ограничения на поведение. Я русский/татарин - другие ограничения. Я православный/мусульманин - третьи ограничения. Я жена/муж - четвертые и т.д.
Если я жена, то, скорей всего, 80% времени я готова честно играть эту роль, но 20% времени я не хочу втискиваться в эти рамки. Мне порой хочется другого - съездить в длительную командировку, бросив мужа и детей, иногда хочется разкричаться и пошвыряться посудой, хочется купить яхту и уплыть в кругосветное путешествие или сделать карьеру в правительстве. Чем надежнее женщина держит под контролем эти непослушные 20%, которые зовут ее прочь от семьи, тем больше у нее чувства, как всё это тяжело, какие неблагодарные муж и прочие члены семьи, какие они тираны, и зачем всё это вообще надо…
Точно так же про другие имена, которые мы приняли на себя. Имя - это только частично про меня, а бывают моменты - когда вообще не про меня. Имя загоняет в рамку, которая мешает шевелиться и дышать. Порождает бунт, который рассасывается только если позволять себе отклоняться от имени, своей «идентичности».
Идентичность «русский» порождает локальный бунт против всего «русского». Причем по сравнению с принятым в сознательном возрасте обязательством быть мужем/женой обязательство быть русским/вести себя как русский часто вызывает протест, потому что «я себе этого не выбирал», «вы меня заставили». Преимущества от «быть русским» растворяются в массе русского общества, где все такие, и становятся видны только когда ты покидаешь это общество. Аналогично недостатки «быть русским» колют глаза только здесь, в России, а в других странах растворяются на фоне недостатков «быть англичанином/французом/американцем».
В общем, любое слово - это лишь слово. Оно всегда в той или иной степени ложно, не соответствует жизненным движениям/изменениям.
Имя мы принимаем потому, что поначалу оно сакрально, наполнено нашим идеальным представлением (про волшебный свет идеального я уже писала). И таскает этот идеальный образ нас за собой лишь в той степени, в которой мы не готовы принять скучную реальность жизни.
Навеяно: Павел Щелин - Поколение снежинок