Илья Дворкин "Голова античной богини" (1976)
вот к этому https://marss2.livejournal.com/5430913.html
.
Продолжение повести "День начинается утром" (1965).
Очень интересно хотя изначально детская повесть. Есть в сети .Читается на одном дыхании даже во взрослом возрасте.
.Повесть о 2 послевоенных пацанах лет 12.
Они с родителями переехали в южный приморский город из центральной России.
Тем их стали доставать местные пацаны - за кацапское произношение буквы "Г".
Драки, дружба, голод, улица, мелкая шпана, взрослые урки, найденные в старых окопах гранаты - старые песни о главном.
.
Параллельно действие происходит 60 гг - указанные 2 друга выросли .один стал археологом. другой моряком..
Археолог снова приезжает в тот же южный приморский город на античные раскопки. Берет с собой дочь Викторию (домашнее прозвище Витя) 12 лет.
Встречает там друга детства - теперь тот моряк и у него сын сходного возраста 12 -13 лет.
Их дети ищут приключений и попадают в переделку. со взрослыми уголовниками.
.
Повесть в стиле романтики 60ых, читается на одном дыхании,
.
Еще один отрывок под катом
.
.
Тоненький лучик солнца брызнул из-за проёма окна, прострелил комнату и упёрся тёплым пальцем в правую бровь Вити. Сколько весит солнечный луч?
.
Просыпаться не хотелось. Витя попыталась смахнуть гостя ладонью, но лучик передвинулся и упрямо пощекотал ей переносицу. Витя чихнула и проснулась. Она лежала с открытыми, ещё подёрнутыми сонным туманом глазами и улыбалась. Обычно насмешливый, большой её девчачий рот растягивался всё шире и шире - доверчиво и несколько недоуменно. Она попыталась сообразить, отчего ей так хорошо сейчас, отчего безудержное счастье заполняет всю её - от пяток до макушки. Может, оттого, что не надо вскакивать, торопиться, бежать в школу?
.
Нет, каникулы начались ещё неделю назад, а к безделью человек умудряется привыкнуть так скоро, так скоро!
Ей казалось, будто каникулы были всегда.
А может быть, потому, что вчера она первой проплыла сотку и - наконец-то! - обогнала эту дылду Ленку Богданову, которая воображает себя совсем взрослой и всем девочкам говорит противным голосом: «Дура-ашка!» - с таким видом, будто она знает «главную тайну».
.
Конечно же, победить её было приятно, не у каждой девчонки в двенадцать лет настоящий второй разряд по плаванию. Не юношеский, а настоящий.
Но нет! Всё-таки это не то.
Потому что после соревнований Ленка плакала в раздевалке и правильное её кукольное лицо стало вовсе не красивым. Оно сделалось злым, а глаза нехорошо закосили.
И почему-то Витя почувствовала себя виноватой и вся её радость ушла. Она даже подсела к Ленке, что-то попыталась сказать ей, утешить, но та вдруг затопала ногами, и то, что она прокричала, было настолько смешно и глупо - только руками разведёшь.
.
- Я этого так не оставлю! Мама будет жаловаться! - закричала она. - И бабушка будет жаловаться!..
.
Все девчонки разом расхохотались, Витя тоже, хотя ей и хотелось сдержаться. Но зато она сразу перестала чувствовать себя виноватой. Съязвила даже:
- А почему ты не сказала любимого слова «дура-ашка»?
Съязвить-то съязвила, но какой-то неприятный осадок всё равно остался, хоть и знала она всегда, что Ленка воображала и человек неумный. Даром что красивая и выше всех в группе.
.
Нет, от всего этого нельзя стать счастливой. Вообще-то Витя подозревала, отчего с ней творится такое: и солнечный лучик - счастье, и привычные полосатые обои, и старый глобус на подоконнике с дыркой в районе Северной Африки, и всё-всё вокруг - счастье!
.
Витя знала, отчего с ней такое. Она ждала чуда. И знала, каким это чудо будет, но, чтобы оно пришло скорее, старалась притвориться перед собой, что не знает и не думает о нём.
Витя попыталась отвлечься и поразмышлять о чём-нибудь весёлом и хорошем.
Но почему-то сразу пришло в голову плохое и грустное. Она вспомнила, что умерла её бабушка, которую Витя любила безмерно. Бабушка умерла два года назад, летом, когда Витя была в спортивном пионерском лагере, и от неё долго скрывали это горе.
И потом многие месяцы Витя не могла поверить, что тоненькой, как девочка, ласковой и умной бабушки уже нет больше.
Это было ужасно - знать, что бабушки нет и больше никогда не будет. А если говорить правду, то Витя до сих пор не верила в это. Она, конечно, знала: люди умирают, но так же твёрдо знала - она, Витя, не умрёт никогда, потому что этого не может быть.
.
Она только сейчас заметила, что давно уже не улыбается, а плачет и подушка около ушей мокрая.
.
И Витя подумала, что бабушке это очень не понравилось бы: она всегда учила Витю быть мужественной. Это она и назвала её мальчишеским именем - Витя, хотя на самом деле Витя была Викторией, а все Виктории, как известно, Вики, а не Вити.
.
Бабушка и в бассейн её отвела - крошечным шестилетним лягушонком, и утренней гимнастикой заставляла заниматься неукоснительно, каждый день, вместе с собой. Она открывала при этом дверь в комнату мамы и папы, чтобы быть немым укором их лени. Мама делала вид, что спит, а папа прятался от немого укора под одеяло с головой и там хихикал.
.
Витя и бабушка неутомимо размахивали крохотными гантельками, а папа следил за ними в щёлку весёлым глазом и смешил Витю.
.
- Посеешь привычку - пожнёшь характер, - говорила бабушка, делая вид, будто не замечает этого насмешливого глаза. - Хилость рождает завистников и мелких тиранов.
.
Наконец папа не выдерживал, вскакивал в одной пижаме, босиком, хватал в охапку Витю и бабушку, кружил по комнате и хохотал.
.
- Граф Суворов Рымникский и его железная гвардия! - кричал он. - Тяжело в учении - легко в бою!
..
Суворовым он называл бабушку из-за короткой седой косички.
Видно, он давно уже пожал свой характер. И ничего тут не поделаешь.
..
- В тропических водах водится рыба-скат, называется рохля, ей лень шевелиться, даже когда её хватают за хвост, - говорила бабушка специальным «воспитательским» голосом.
..
Но неповоротливым рохлей папу никак не назовёшь, да и маму - тоже (очень похожие они пожали себе характеры), потому что оба были археологами и перекопали столько земли, сколько и не снилось молодому бульдозеру до капитального ремонта, как говорил папа.
А теперь они увлекались подводной археологией, и Витя думала, что не позавидуешь тому, кто попытался бы их, бесхвостых, поймать за ласты.
Папа был здоровенный, а мама ему под стать, только потоньше и на полголовы ниже.
.
- Богатство, доставшееся без труда, не ценят, - говорила бабушка, намекая на папину силу, - и поставь нас немедленно на пол, мы ещё не закончили комплекс.
.
- Так уж и без труда! Так уж и даром! - смеялся папа и показывал ладонь с небольшую лопату величиной, всю в желтоватых, ороговевших мозолях.
.
Мама всё ещё делала вид, что она спит, но ресницы её уже вздрагивали - и наконец она не выдерживала и тоже начинала хохотать, а потом прямо в пижаме садилась на коврик, немыслимо переплетала ноги и отжималась на руках - делала так называемый лотос, который могут только йоги.
А уж этого не умел никто - ни папа, ни Витя, ни упорная бабушка, хоть Витя дважды подглядела, как та старалась научиться этому, когда думала, что её никто не видит.
Мама оглядывала всех спокойными, вытянутыми к вискам, «византийскими», как говорил папа, глазами и спрашивала:
.
- Ну что, слабаки? Расти вам ещё надо, стараться, милые, работать над собой не покладая рук.
.
Она снова забиралась в тёплую постель и мгновенно засыпала. Это у неё такая экспедиционная привычка. И тогда все, пристыженные, ходили на цыпочках, и только непередаваемый, тёплый и уютный запах свежесваренного кофе будил её безошибочно, Она пристрастилась к кофе в далёкой стране Колумбии, где раскапывала какую-то допотопную цивилизацию вместе с археологами многих стран.
.
Приятели до сих пор присылали ей оттуда какие-то особые зелёные бобы. Она сама их жарила и молола. А когда заваривала на свой лад, не всякий мог этот кофе пить. А папа утверждал, что если дать его хлебнуть безрогому телёнку, то у него вырастут метровые рога, и самые храбрые торреро в ужасе разбегутся при виде рогатого зверя.
Все вместе шли на кухню пить кофе. Вите тоже доставалось несколько капель в чашку с молоком.
Когда она была совсем маленькой и всё принимала всерьёз, то частенько украдкой щупала голову - не растёт ли чего? Ах, какие это были выходные дни, какие они были!
...
И, наверное, всю жизнь при запахе кофе будут вспоминаться Вите уют, надёжность жизни, веселье и доброта.
А потом… потом начались тёти няни. За год их сменилось три.
Мама и папа допоздна задерживались на работе, у них были частые командировки, и все стенды «Ленгорсправки» обклеивались мамой объявлениями с умоляющими призывами о помощи.
.
Витя с родителями жила в самом центре, центрее уж не бывает - на Невском проспекте. Тётя няня должна была встречать Витю из школы, переводить через кишащие автомобилями, троллейбусами, автобусами и трамваями Литейный и Невский проспекты, провожать домой (Витю возмущало это недоверие к её самостоятельности), кормить обедом, отводить в бассейн и приводить обратно. Теперь мама и папа не могли ездить в командировки вместе, потому что бабушку не умела заменить ни одна тётя няня.
.
Первой была очень милая, очень добрая и очень болезненная старушка, которой просто не под силу было забираться на четвёртый этаж. Все очень привязались к ней, она тоже, но выдержала только полтора месяца.
.
Вторая - высоченная костлявая женщина, вся в чёрном, с усами и большим позеленевшим нательным крестом. Она ушла через неделю с громкими проклятиями.
.
Однажды, убирая папин закуток, гордо именуемый кабинетом, она наткнулась в книжном шкафу на окаменелый череп. Нянька дико завизжала.
.
- Антихристы! Сатаны! - кричала она и потрясала рукой. - Гробокопатели! Осквернители могил! Чур меня, чур! Ноги моей в страшном этом доме не будет!
.
И, к восторгу Вити, удалилась, так грохнув дверью, что висевший на стене щит времён Владимира Красно Солнышко сорвался с гвоздя и с кастрюльным звоном долго катался по прихожей.
.
А когда снизу пришёл разъярённый сосед - инспектор Госстраха Черногуз-Брудастов, - то застал папу, сидящего от хохота на полу, горько плачущую маму и Витю, деловито вешающую щит на место.
.
.
Продолжение повести "День начинается утром" (1965).
Очень интересно хотя изначально детская повесть. Есть в сети .Читается на одном дыхании даже во взрослом возрасте.
.Повесть о 2 послевоенных пацанах лет 12.
Они с родителями переехали в южный приморский город из центральной России.
Тем их стали доставать местные пацаны - за кацапское произношение буквы "Г".
Драки, дружба, голод, улица, мелкая шпана, взрослые урки, найденные в старых окопах гранаты - старые песни о главном.
.
Параллельно действие происходит 60 гг - указанные 2 друга выросли .один стал археологом. другой моряком..
Археолог снова приезжает в тот же южный приморский город на античные раскопки. Берет с собой дочь Викторию (домашнее прозвище Витя) 12 лет.
Встречает там друга детства - теперь тот моряк и у него сын сходного возраста 12 -13 лет.
Их дети ищут приключений и попадают в переделку. со взрослыми уголовниками.
.
Повесть в стиле романтики 60ых, читается на одном дыхании,
.
Еще один отрывок под катом
.
.
Тоненький лучик солнца брызнул из-за проёма окна, прострелил комнату и упёрся тёплым пальцем в правую бровь Вити. Сколько весит солнечный луч?
.
Просыпаться не хотелось. Витя попыталась смахнуть гостя ладонью, но лучик передвинулся и упрямо пощекотал ей переносицу. Витя чихнула и проснулась. Она лежала с открытыми, ещё подёрнутыми сонным туманом глазами и улыбалась. Обычно насмешливый, большой её девчачий рот растягивался всё шире и шире - доверчиво и несколько недоуменно. Она попыталась сообразить, отчего ей так хорошо сейчас, отчего безудержное счастье заполняет всю её - от пяток до макушки. Может, оттого, что не надо вскакивать, торопиться, бежать в школу?
.
Нет, каникулы начались ещё неделю назад, а к безделью человек умудряется привыкнуть так скоро, так скоро!
Ей казалось, будто каникулы были всегда.
А может быть, потому, что вчера она первой проплыла сотку и - наконец-то! - обогнала эту дылду Ленку Богданову, которая воображает себя совсем взрослой и всем девочкам говорит противным голосом: «Дура-ашка!» - с таким видом, будто она знает «главную тайну».
.
Конечно же, победить её было приятно, не у каждой девчонки в двенадцать лет настоящий второй разряд по плаванию. Не юношеский, а настоящий.
Но нет! Всё-таки это не то.
Потому что после соревнований Ленка плакала в раздевалке и правильное её кукольное лицо стало вовсе не красивым. Оно сделалось злым, а глаза нехорошо закосили.
И почему-то Витя почувствовала себя виноватой и вся её радость ушла. Она даже подсела к Ленке, что-то попыталась сказать ей, утешить, но та вдруг затопала ногами, и то, что она прокричала, было настолько смешно и глупо - только руками разведёшь.
.
- Я этого так не оставлю! Мама будет жаловаться! - закричала она. - И бабушка будет жаловаться!..
.
Все девчонки разом расхохотались, Витя тоже, хотя ей и хотелось сдержаться. Но зато она сразу перестала чувствовать себя виноватой. Съязвила даже:
- А почему ты не сказала любимого слова «дура-ашка»?
Съязвить-то съязвила, но какой-то неприятный осадок всё равно остался, хоть и знала она всегда, что Ленка воображала и человек неумный. Даром что красивая и выше всех в группе.
.
Нет, от всего этого нельзя стать счастливой. Вообще-то Витя подозревала, отчего с ней творится такое: и солнечный лучик - счастье, и привычные полосатые обои, и старый глобус на подоконнике с дыркой в районе Северной Африки, и всё-всё вокруг - счастье!
.
Витя знала, отчего с ней такое. Она ждала чуда. И знала, каким это чудо будет, но, чтобы оно пришло скорее, старалась притвориться перед собой, что не знает и не думает о нём.
Витя попыталась отвлечься и поразмышлять о чём-нибудь весёлом и хорошем.
Но почему-то сразу пришло в голову плохое и грустное. Она вспомнила, что умерла её бабушка, которую Витя любила безмерно. Бабушка умерла два года назад, летом, когда Витя была в спортивном пионерском лагере, и от неё долго скрывали это горе.
И потом многие месяцы Витя не могла поверить, что тоненькой, как девочка, ласковой и умной бабушки уже нет больше.
Это было ужасно - знать, что бабушки нет и больше никогда не будет. А если говорить правду, то Витя до сих пор не верила в это. Она, конечно, знала: люди умирают, но так же твёрдо знала - она, Витя, не умрёт никогда, потому что этого не может быть.
.
Она только сейчас заметила, что давно уже не улыбается, а плачет и подушка около ушей мокрая.
.
И Витя подумала, что бабушке это очень не понравилось бы: она всегда учила Витю быть мужественной. Это она и назвала её мальчишеским именем - Витя, хотя на самом деле Витя была Викторией, а все Виктории, как известно, Вики, а не Вити.
.
Бабушка и в бассейн её отвела - крошечным шестилетним лягушонком, и утренней гимнастикой заставляла заниматься неукоснительно, каждый день, вместе с собой. Она открывала при этом дверь в комнату мамы и папы, чтобы быть немым укором их лени. Мама делала вид, что спит, а папа прятался от немого укора под одеяло с головой и там хихикал.
.
Витя и бабушка неутомимо размахивали крохотными гантельками, а папа следил за ними в щёлку весёлым глазом и смешил Витю.
.
- Посеешь привычку - пожнёшь характер, - говорила бабушка, делая вид, будто не замечает этого насмешливого глаза. - Хилость рождает завистников и мелких тиранов.
.
Наконец папа не выдерживал, вскакивал в одной пижаме, босиком, хватал в охапку Витю и бабушку, кружил по комнате и хохотал.
.
- Граф Суворов Рымникский и его железная гвардия! - кричал он. - Тяжело в учении - легко в бою!
..
Суворовым он называл бабушку из-за короткой седой косички.
Видно, он давно уже пожал свой характер. И ничего тут не поделаешь.
..
- В тропических водах водится рыба-скат, называется рохля, ей лень шевелиться, даже когда её хватают за хвост, - говорила бабушка специальным «воспитательским» голосом.
..
Но неповоротливым рохлей папу никак не назовёшь, да и маму - тоже (очень похожие они пожали себе характеры), потому что оба были археологами и перекопали столько земли, сколько и не снилось молодому бульдозеру до капитального ремонта, как говорил папа.
А теперь они увлекались подводной археологией, и Витя думала, что не позавидуешь тому, кто попытался бы их, бесхвостых, поймать за ласты.
Папа был здоровенный, а мама ему под стать, только потоньше и на полголовы ниже.
.
- Богатство, доставшееся без труда, не ценят, - говорила бабушка, намекая на папину силу, - и поставь нас немедленно на пол, мы ещё не закончили комплекс.
.
- Так уж и без труда! Так уж и даром! - смеялся папа и показывал ладонь с небольшую лопату величиной, всю в желтоватых, ороговевших мозолях.
.
Мама всё ещё делала вид, что она спит, но ресницы её уже вздрагивали - и наконец она не выдерживала и тоже начинала хохотать, а потом прямо в пижаме садилась на коврик, немыслимо переплетала ноги и отжималась на руках - делала так называемый лотос, который могут только йоги.
А уж этого не умел никто - ни папа, ни Витя, ни упорная бабушка, хоть Витя дважды подглядела, как та старалась научиться этому, когда думала, что её никто не видит.
Мама оглядывала всех спокойными, вытянутыми к вискам, «византийскими», как говорил папа, глазами и спрашивала:
.
- Ну что, слабаки? Расти вам ещё надо, стараться, милые, работать над собой не покладая рук.
.
Она снова забиралась в тёплую постель и мгновенно засыпала. Это у неё такая экспедиционная привычка. И тогда все, пристыженные, ходили на цыпочках, и только непередаваемый, тёплый и уютный запах свежесваренного кофе будил её безошибочно, Она пристрастилась к кофе в далёкой стране Колумбии, где раскапывала какую-то допотопную цивилизацию вместе с археологами многих стран.
.
Приятели до сих пор присылали ей оттуда какие-то особые зелёные бобы. Она сама их жарила и молола. А когда заваривала на свой лад, не всякий мог этот кофе пить. А папа утверждал, что если дать его хлебнуть безрогому телёнку, то у него вырастут метровые рога, и самые храбрые торреро в ужасе разбегутся при виде рогатого зверя.
Все вместе шли на кухню пить кофе. Вите тоже доставалось несколько капель в чашку с молоком.
Когда она была совсем маленькой и всё принимала всерьёз, то частенько украдкой щупала голову - не растёт ли чего? Ах, какие это были выходные дни, какие они были!
...
И, наверное, всю жизнь при запахе кофе будут вспоминаться Вите уют, надёжность жизни, веселье и доброта.
А потом… потом начались тёти няни. За год их сменилось три.
Мама и папа допоздна задерживались на работе, у них были частые командировки, и все стенды «Ленгорсправки» обклеивались мамой объявлениями с умоляющими призывами о помощи.
.
Витя с родителями жила в самом центре, центрее уж не бывает - на Невском проспекте. Тётя няня должна была встречать Витю из школы, переводить через кишащие автомобилями, троллейбусами, автобусами и трамваями Литейный и Невский проспекты, провожать домой (Витю возмущало это недоверие к её самостоятельности), кормить обедом, отводить в бассейн и приводить обратно. Теперь мама и папа не могли ездить в командировки вместе, потому что бабушку не умела заменить ни одна тётя няня.
.
Первой была очень милая, очень добрая и очень болезненная старушка, которой просто не под силу было забираться на четвёртый этаж. Все очень привязались к ней, она тоже, но выдержала только полтора месяца.
.
Вторая - высоченная костлявая женщина, вся в чёрном, с усами и большим позеленевшим нательным крестом. Она ушла через неделю с громкими проклятиями.
.
Однажды, убирая папин закуток, гордо именуемый кабинетом, она наткнулась в книжном шкафу на окаменелый череп. Нянька дико завизжала.
.
- Антихристы! Сатаны! - кричала она и потрясала рукой. - Гробокопатели! Осквернители могил! Чур меня, чур! Ноги моей в страшном этом доме не будет!
.
И, к восторгу Вити, удалилась, так грохнув дверью, что висевший на стене щит времён Владимира Красно Солнышко сорвался с гвоздя и с кастрюльным звоном долго катался по прихожей.
.
А когда снизу пришёл разъярённый сосед - инспектор Госстраха Черногуз-Брудастов, - то застал папу, сидящего от хохота на полу, горько плачущую маму и Витю, деловито вешающую щит на место.
.