Кэтрин Мерридейл. Ленин в поезде. Путешествие, которое изменило мир. М.: Corpus, 2021.

[marss2]

В издательстве Corpus вышел русский перевод книги британского историка Кэтрин Мерридейл «Ленин в поезде» о возвращении вождя социалистической революции из эмиграции в Россию.
«Горький» публикует отрывок из главы «Красное озеро», в которой рассказывает о жизни Владимира Ильича в Цюрихе и его окончательной радикализации под впечатлением от мировой войны.
*

В отличие от Парвуса, Троцкого и Моэма, Ленину Швейцария пришлась по душе.
Ему нравились горы и озера, возможность, как он писал матери, «гулять, плавать и ничего не делать». Комнату в таком большом городе, как Цюрих, найти было нетрудно. Кухня Ленина устраивала, тем более что он едва ли придавал значение еде. К тому же в Швейцарии и в военное время, когда остальная Европа бедствовала, были и молоко, и сыр, и свежий белый хлеб. После полудня, когда любимая его библиотека была закрыта, Ленин, закусив дешевым («по пятнадцать сантимов») ореховым шоколадом, шел с Крупской гулять. Хотя плата за визиты к врачам была высокой, случись нужда, он не стал бы лечиться ни в какой другой стране. Свою первую поездку в Швейцарию Ленин совершил еще лет двадцати с небольшим - проконсультироваться у специалиста по болезням желудка.
*
В 1916 году Ленин постоянно осел в Цюрихе. Отчасти из-за относительной дешевизны, но во многом из-за центральной библиотеки, только что открывшейся в просторном здании поблизости от средневековой Проповеднической церкви (Predigerkirche). Здесь, облюбовав себе определенное место, он собирал материал для новой работы.
*
Он старался использовать все время, пока была открыта библиотека, - вспоминала Крупская, - шел туда ровно к девяти часам, сидел там до двенадцати, домой приходил ровно в двенадцать часов десять минут (от двенадцати до одного часу библиотека не работала), после обеда вновь шел в библиотеку и оставался там до шести часов.
*
Он напряженно работал - обложившись стопками книг и не выпуская из рук остро отточенного карандаша.
*
Мы все <...> постоянно восхищались умом нашего лектора, - вспоминал один из слушателей Ленина на занятиях в социалистическом кружке, - продолжая острить между собою, что от слишком большого ума у него волосы вон лезут .
*
Как следует из заметок Ленина, за время пребывания в Цюрихе он прочитал 148 книг и 232 статьи на русском, английском, французском и немецком языках, среди них сочинения Аристотеля и Гегеля, Чехова и Фейербаха.
К июню 1916 года он подготовил пространную статью, позднее опубликованную под заголовком «Империализм как высшая стадия капитализма».
*
Других эмигрантов притягивало кабаре «Вольтер», находившееся на той же улице, где жил Ленин.
На открытии этой колыбели дадаизма играл оркестр балалаечников, а в анархических шоу, которые проходили в кабаре по вечерам, иногда принимал участие цыганский хор.
Если же диссонанс и деструкция приедались, то в Цюрихе можно было найти множество других культурных возможностей.
Город в нейтральной стране, свободный от повинностей и тягот войны, он как магнит притягивал к себе людей искусства и литературы.
К западу от района, где жил Ленин, на набережной реки Лиммат находилось кафе «Одеон», где постоянно бывали Стефан Цвейг и Джеймс Джойс, Альберт Эйнштейн, Эрих Мария Ремарк и злополучная Мата Хари.

Ленин ничего не имел против одной-другой чашки чаю в кафе, но никогда не забывал о том, что его жизнь посвящена более высокой цели, чем пустая болтовня.
Никакое веселье не могло отвлечь его от дела: рассказывают, что однажды он в парижском кафе настолько погрузился в чтение газеты, что Амедео Модильяни смог поджечь ее прямо в руках у Ленина.
Неслучайно в большевистской среде его называли Старик, хотя в 1916 году ему было всего сорок шесть.
*
Будучи главой наиболее непримиримой фракции марксистов, Ленин выглядел опасным исключением на фоне большинства русских эмигрантов.
Он нисколько не сожалел о том, что в 1903 году втянул партию в раскол на большевиков и меньшевиков.
Через год после этого события, отзываясь на брошюру Ленина «Шаг вперед - два шага назад», Юлий Мартов писал, что она дышит «мелкой, подчас бессмысленной личной злобой», «поразительной самовлюбленностью», «слепой, глухой и вообще какой-то бесчувственной яростью».
Однако самому Мартову его собственные слова только вредили, а харизму Ленина - усиливали .
*
В любом собрании европейских социалистов Ленин сразу ощетинивался.
В 1907 году, слушая программную речь чрезвычайно авторитетного марксиста Георгия Плеханова, он весь издергался, он не находил себе места, плечи его тряслись «в беззвучном смехе».
На банкете в честь Августа Бебеля, одного из самых заслуженных социалистов Германии, он в своей речи бросил публичный вызов почетному гостю.
Такая агрессивность, конечно, объяснялась самозабвенной погруженностью в тактику революционной борьбы, но она много говорила и о его личности.
*
В 1916 году румынский марксист Валериу Марку, пацифист и в тот момент беженец, решил, что он непременно познакомится с человеком, которого он называл «атаманом разбойников».
Этот импульс был одновременно романтического и политического свойства, так как Марку был очарован некой фантазией о России, в которой он никогда не бывал и которая пленяла его одновременно образами революции и бескрайних сибирских просторов.
Может ли реальность соперничать с подобным величественным представлением?
*
В погоне за своей химерой Марку углубился в переулки, отходящие от набережной Лиммата, и забрел в ресторанчик, который содержала белокурая дама лет сорока с небольшим по имени фрау Преллог.
Поднявшись по шаткой деревянной лестнице на второй этаж, он обнаружил, что заведение состоит, собственно, из узкого коридора с голыми стенами, большую часть которого занимает длинный некрашеный деревянный стол.
Пахло плесенью - «как в погребе», подавали «жидкий суп, пересушенное жаркое и дешевые десерты».
*
Ленин пока не пришел, и молодой человек мог еще несколько минут побыть наедине со своим воображаемым идеалом.
В заведении фрау Преллог, как обнаружил Марку, Ленина знали под его настоящим именем - господин Ульянов, - здесь его уважали и любили. Марку думал увидеть рослого и привлекательного или по меньшей мере импозантного господина - образ, часто возникавший в воображении читателей Ленина.
Как такой выдающийся герой мог столоваться у фрау Преллог, было не вполне ясно; другие посетители за столом были «сплошь молодые мужчины, на вид смелые и весьма загадочные».
*
Но когда появился Ленин, фантазии Марку должны были уступить место реальности.
Легендарный орел революции был невысок («коренастый рыжеватый человек среднего роста», как вспоминал другой восторженный юноша), почти лысый, с редкой рыжеватой растительностью вокруг крупного черепа.
Молодой человек ожидал хмурого и неприветливого взгляда, но лицо Ленина «мгновенно растянулось в насмешливую улыбку».
*
Не только Валериу Марку - многих вид Ленина сбивал с толку. Роберт Брюс Локкарт, встретившийся с ним позднее, считал, что первый в мире и, безусловно, выдающийся руководитель социалистического государства выглядит как «провинциальный лавочник».
Максим Горький, тоже находивший, что Ленин «как-то слишком прост», замечал: «Не чувствуется в нем ничего от „вождя”».
*
С полицейской фотографии 1895 года на нас смотрит презрительное, малосимпатичное лицо молодого человека с брезгливостью во взгляде.
По словам Ариадны Тырковой, жены журналиста Гарольда Уильямса, глаза у Ленина были «волчьи, злые».
Но лицо его притягивало и каждого заставляло взглянуть на него еще раз.
Лицу Ленина была свойственна живость, которую не передает ни одна фотография.
Лучше всего видел его тот, кто смотрел ему прямо в глаза.
По словам Глеба Кржижановского, они были «необыкновенные, пронизывающие, полные внутренней силы и энергии, темно-темно-карие».
*
Эти глаза вспыхнули от удовольствия, когда после обеда фрау Преллог высказалась в том смысле, что солдатам на фронте хорошо бы перестрелять своих офицеров и вернуться домой.
«Перестрелять офицеров! Великолепная женщина!» - воскликнул он.
Это было первое, но далеко не последнее, что поразило Марку.
Ленин пригласил его в гости, и на следующий день молодой человек уже стучался в дверь квартиры по адресу Шпигельгассе, 14, - в одном из многочисленных старинных домов в лабиринте горбатых улиц старого Цюриха.
Ленин и Крупская снимали жилье у сапожника, которого Ленин с удовлетворением отрекомендовал как «интернационалиста».
Комнаты были маленькие и душные: окна открыть было невозможно из-за тухловатого запаха, доносившегося из колбасного цеха, разместившегося в подвальном этаже.
Тесная квартира с простой мебелью казалась суровой («как тюремная камера», по отзыву другого посетителя).
За разговором о забастовках, гражданской войне в Европе и тому подобном незаметно пролетели два часа.
То, что говорил тогда Ленин, Марку запомнилось навсегда. Даже особенности речи собеседника помогали памяти (его грассирование усиливало империализм, превращая его в имперрриализм) .
*
Одно меня удивляет, - говорил Ленин, - вы и ваши друзья хотите целиком изменить этот мир, который провонял низостью, рабством и войной, и все-таки вы категорически отвергаете всякое применение силы.
*
Среди молодых левых пацифизм стал распространенной формой реакции на войну - точка зрения Ленина была иной. Открыв ящик стола, он вынул черновик только что дописанной статьи [«О лозунге „разоружения”»] и прочитал:
*
Угнетенный класс, который не стремится к тому, чтобы научиться владеть оружием [тут он тоже грассировал], иметь оружие, такой угнетенный класс заслуживал бы лишь того, чтобы с ним обращались как с рабами. Требование разоружения в нынешнем мире является не чем иным, как проявлением отчаяния.
*
В печатной версии статьи, опубликованной в сентябре 1916 года, те же мысли были сформулированы еще жестче:
*
Если теперешняя война вызывает у реакционных христианских социалистов, у плаксивых мелких буржуа только ужас и запуганность, только отвращение ко всякому употреблению оружия, к крови, смерти и пр., то мы должны сказать: капиталистическое общество было и всегда является ужасом без конца.
*
В Цюрихе нельзя было расслышать артиллерийскую канонаду на европейских фронтах, но все же такой отклик на страшную катастрофу Европы казался странным.
Марку смог убедиться в том, что ленинское видение будущего заключало в себе черты скорее апокалипсиса, чем просто вооруженной борьбы.
Беседуя со своим гостем в сытом Цюрихе, лежащем на берегу прекрасного озера, вождь большевиков пророчил мировую революцию, говорил о серии хорошо скоординированных и безжалостных кампаний насилия, которые позволят навсегда уничтожить двойное угнетение - и капиталистическое, и империалистическое.
Буржуазия должна погибнуть, крупные земельные владения и поместья исчезнут в огне, рабовладельцы сами превратятся в рабов.
*
Ленин не планировал никаких вторжений извне, - вспоминал Марку, - лишь восстание внутри страны <...>.
Каждый революционер, говорил он, должен способствовать поражению своей собственной страны. <...>
Главная задача состоит, полагал он, в том, чтобы <...> организовать все моральные, физические, географические и тактические элементы будущего восстания и чтобы собрать воедино всю ненависть, пробужденную империализмом на всех пяти континентах.
*
В 1914 году Ленин сформулировал это следующим образом:
*
Превращение современной империалистической войны в гражданскую войну есть единственно правильный пролетарский лозунг .
*
«Он писал так, будто тысячи людей жадно ожидают его слов, - вспоминал Марку, - как будто наборщик уже стоит у дверей».
Этот человек не удовлетворился бы мирными переговорами или планами общественного контроля над капиталистическими фабриками; его целью было разрушить до основания систему, порождающую войны.
Павел Аксельрод, меньшевик и соратник Мартова, еще в 1910 году говорил о Ленине как о человеке, «который двадцать четыре часа в сутки занят революцией, который не думает ни о чем другом, кроме революции, который во сне видит сны о революции».
«Недаром, - писал Троцкий, - в словаре Ленина столь часты слова непримиримый и беспощадный».
*
Старая революционерка Вера Засулич еще раньше приходила к похожим выводам, сравнивая молодого Ленина с Плехановым, пользовавшимся наибольшим авторитетом среди эмигрантов-марксистов:
*
Вера Ивановна, по ее собственному рассказу, говорила Ленину: «Жорж (Плеханов) - борзая: потрепет, потрепет и бросит, а вы - бульдог: у вас мертвая хватка».
Передавая мне впоследствии этот диалог, - вспоминал Троцкий, - Вера Ивановна добавила: «Ему (Ленину) это очень понравилось. „Мертвая хватка?” - переспросил он с удовольствием». И Вера Ивановна добродушно передразнивала интонацию вопроса и картавость Ленина.
*
https://gorky.media/fragments/neprimirimye-glaza-lenina/
*