Иван Солоневич как талантливый теоретик русского национализма
Был в белой эммиграции 1930-40 гг очень интересный тип Иван Лукьянович Солоневич.
По взглядам он был русский националист и монархист, написал очень занятную книгу "Народная монархия" и ряд других.
Солоневич обладал явным литературным талантом
- его книги захватывающе написаны и читаются на одном дыхании.
Далее интересный разбор идей Ивана Солоневича
Я понимаю современный российский монархизм как ни к чему не обязывающую эффектную позу.
На таком же уровне здравости можно выступать за передачу власти гуманным инопланетянам или Великим Посвящённым. Как женщины красятся, чтобы быть "интереснее", так мужчины, чтобы быть "интереснее", выставляют себя, монархистами, и далее занимаются ни к чему не обязующей болтовнёй, свидетельст-
вующей об их смелости, оригинальности, эрудированности и глубине.
Если обрушить "Народную монархию" на неподготовленный, но алчущий познания ум, эффект будет ошеломляющий.
Важнейшая особенность "Народной монархии" -- то, что эта книга искренняя.
Её вполне можно назвать русским "Майн кампфом".
Нет, она даже мощнее "Майн кампфа" и качественнее в литературном отношении.
* * *
Сегодня Иван Солоневич -- один из виднейших идеологов русского империализма и один из главных культиваторов мифа об удивительных качествах русского человека.
Он настолько русский патриот, что дальше уже некуда.
Против империализма у меня принципиальных возражений нет,
но есть возражения против выстраивания империалистической идеологии на мифе об удивительных качествах имперского народа:
чрезмерно высокое самомнение имперцев имеет своей обратной стороной их
чрезмерное пренебрежение к интересам и национальным особенностям включённых в империю народов
и в конечном счёте ведёт к их стремлению выйти из империии во что бы то ни стало.
* * *
О биографии идеолога русского империализма с человеческим лицом.
При первом ознакомлении она впечатляет своей героичностью,
в агиографической литературе острые углы понятным образом обходятся.
при пятом начинаешь обращать внимание на мелкие неудобные детали.
Несмотря на то, что родился Иван Солоневич в 1891 году и был выдающимся спортсменом, ему как-то не довелось напрямую повоевать
ни за царя-батюшку, ни против Советов.
В одной его биографии об этом сказано так:
"Солоневич был призван в Лейб-гвардии Кексгольмский полк, но на фронт его не послали, ибо был близорук и носил очки. В школу прапорщиков не пустили, потому как 'был слишком косноязычен', по его собственным словам."
"С приходом большевиков к власти, с началом гражданской войны братья Иван и Борис Солоневичи ушли из красного Петрограда на белый юг, в Киев.
Они работали на белых, добывали секретную информацию, ежедневно рискуя жизнью. (Как узнал позже Иван Солоневич, эту информацию в белых штабах никто не читал.)"
Короче, всю Гражданскую войну человек провалял дурака в Киеве, выдавая себя за разведчика.
Правда, из-под пера другого биографа читаем уже следующее:
"В 1920 году в одесской ЧК он получил от советской власти первый смертный приговор (всего их было три). Друзья сумели выкрасть уличающие документы, и Солоневича освободили."
Но если верить либеральным историкам революции, в 1920 г. чекистов вряд ли остановила бы такая мелочь, как вдруг исчезнувшие документы, которые они до этого видели собственными глазами, по поводу чего могли дать честное партийное слово. Далее, если приговор вынесен, то пропажа улик уже не имеет значения.
В 1933 г., не выдержав перебоев в снабжении селёдкой и пр., сотрясавших молодую Советскую Республику (см. книгу "Диктатура
импотентов"), Солоневич принял решение бежать за границу. Оказавшись за попытку побега в тюремном лагере, он пошёл на открытое
сотрудничество с администрацией,
так что его вскоре перевели на... спортивную работу: "Он предложил руководству организовать всесоюзную олимпиаду с привлечением западных журналистов для показа всему миру успехов лагерной педагогики."
В 1934 г. он бежал из лагеря... всей семьёй.
Сначала он перебрался в Финляндию.
"Солоневич рвался в бой с коммунистами, хотел издавать газету. Но в Финляндии это было невозможно -- экономически (лесной экспорт) и территориально она была связана с СССР. Финские власти не разрешили издание."
Обратим здесь внимание на то, что боевой порыв у семипудового богатыря Солоневича обычно сводился к писанине в глубоких белогвардейских тылах,
хотя при его сложении можно было душить большевиков голыми руками, пусть и в очках или наощупь.
Вторую Мировую войну Солоневич пересидел не где-нибудь, а в нацистской Германии.
В глухой провинции, где наверняка даже не бомбили. Правда, он якобы бурчал там, что не следовало нападать на русских.
Такое поразительное непопадание Солоневича на фронт в эпоху,
почти сплошь заполненную боевыми действиями за Россию и против большевиков,
можно объяснить только фантастическим невезением,
либо нежеланием воевать
(которое, возможно, происходило не из отвращения к портянкам, строевой подготовке, пришиванию
подворотничков и пр., а из сознания собственной великой миссии теоретика народного монархизма),
Близорукость -- не оправдание закоса от военной службы, потому что в воюющей армии хватает работы, для которой острота зрения не
нужна, а возможность получить свою пулю в голову всё равно есть, хоть и маленькая: санитар, повар, штабной писарь и пр.
* * *
Народно-монархической идиллии, какую рисует Иван Солоневич, в Московии на самом деле никогда не было.
Русская традиция самозабвенно врать про Россию с праведной верой в собственную ахинею -- одна из самых вредных мерзостей
на русских просторах, оборачивающаяся в конечном счёте большой кровью, но обычно не кровью врунов, потому что те отсиживаются в тылах: берегут себя для Родины -- как Солоневич.
* * *
О менее значительных ошибках Солоневича. К примеру, он пишет в своём обычном экстремистском стиле:
"Из почтенного племени грамматиков, риторов и словесников русская поэзия не получила ни одного поэта и русская литература
ни одного писателя." (ч. 4, гл. "Государственный строй")
На самом деле считается, что поэзия -- часть литературы, а в литературе что не поэзия, то проза,
и было бы лучше сказать, что русская литература не получила ни поэта, ни писателя из этих самых,
но прирождённый литератор и историк Солоневич такой мелочью головы себе не забивает.
Далее, русская поэзия таки заимела по крайней мере одного поэта из ущербного племени грамматиков, риторов и словесников. Контрастную солоневичскую картину испортил не кто иной, как Александр Блок: "...осенью 1901 года, он совершит окончательный выбор и перейдёт на славяно-русское отделение филологического факультета." (из книги А. Туркова "Александр Блок")
Кстати, Блок ещё и отличную прозу писал. Правда, работал он не ритором, а литератором.
Если бы Солоневич сказал "русская поэзия не получила, НАВЕРНОЕ, ни одного ЗНАЧИТЕЛЬНОГО поэта и т. д.", можно было бы даже простить ему неаккуратность в соотношении части и целого (поэзии и литературы).
Но он категоричен, потому что всякие "наверное" снижают накал текста, мешают впечатлять.
"Наверное" говорят исследователи, а агитаторы должны говорить только да-да и нет-нет (ибо прочее -- от Лукавого!). Печальное здесь в том, что человек, настроенный мыслить и выражаться в ТАКОМ ключе, может рожать великие идеи только случайно.
Когда такие вещи случаются происходят, можно считать их неизбежными мелкими неточностями, но когда на них выстраивается чуть ли не вся авторская позиция надо выносить заключение, что имеешь дело со звонарём (свистуном, идеологом, агитатором и пр.), но никак не с исследователем и не с мыслителем.
Солоневич -- не великий (бело)русский мыслитель,
а великий (бело)русский мифотворец (или, грубо говоря, свистун).
* * *
Показательно, как в "Диктатуре импотентов" Солоневич из своих сложностей с приобретением селёдки делает вывод об экономической несостоятельности социализма.
"Гражданин Яковлев справлялся со своим вполне удовлетворительно.
Но если бы мы все обнаружили, что гражданин Яковлев является вредителем, саботажником, лодырем, растратчиком, головотяпом и т.п., то ни я, ни сапожник, ни врач никаких общих собраний устраивать не стали бы, никуда с доносами не побежали бы и никому не предложили бы посадить гражданина Яковлева в тюрьму или в концентрационный лагерь.
Наш вердикт был бы молчалив, индивидуален и безапелляционен: мы бы пошли покупать селедку к гражданину Сидорову.
Только и всего. И этого немого приговора было бы
достаточно, чтобы гражданин Яковлев без всякого бюрократизма и показательных процессов так же тихо и мирно вылетел в трубу. "
Для патологических антисоветчиков, добывающих пропитание у жены в холодильнике, это звучит, наверное, убедительно, но даже небольшой опыт общения с частными торговцами позволяет выстроить несколько иную картину.
А именно следующую:
1. Даже если селёдка не первый сорт, частный торговец Яковлев будет уверять покупателей, что она как раз первый, только особенный или с какой-то необычной приправой, к которой надо привыкнуть.
2. Для того, чтобы селёдка выглядела как первый сорт, а то и высший, частный торговецЯковлев пропитает её ароматизаторами и красителями
сомнительной полезности для здоровья.
3. Чтобы селёдка подольше сохраняла первый сорт или похожий на первый, частный торговец Яковлев насуёт туда вдобавок консервантов -- не менее "полезных" для здоровья, чем ароматизаторы и красители.
4. Если появится генетически модифицированная селёдка, частный торговец Яковлев непременно пустит её в продажу (причём как натуральную), потому что у неё более товарный вид и запах.
5. Если в государственный магазин всё-таки завезут приличную и вдобавок дешёвую селёдку, частный торговец Яковлев вступит в преступный сговор с его заведующим, и селёдка перекочует в лавочку Яковлева и будет продаваться там уже не по государственной цене.
6. частный торговец Яковлев развернёт назойливую рекламу своей селёдки: испачкает несколько фасадов, насуёт всем листовок в почтовые ящики, а
то ещё добьётся, чтобы в автобусах по динамику талдычило всю дорогу о прелестях селёдки. В результате одни обожрутся селёдкой сверх меры, другие возненавидят капитализм.
7. Если покупатели, тем не менее, начнут уходить к Сидорову, частный торговец Яковлев ночью подожжёт лавочку Сидорова или хотя бы напишет
на Сидорова донос в налоговую инспекцию, санитарную инспекцию, пожарную инспекцию, отдел по борьбе с экономическими преступлениями и т. п.
8. частный торговец Яковлев постарается выстроить свою "торговую империю": при брать к рукам все лавочки в округе, чтобы люди были вынуждены
покупать такую селёдку, какую он предложит, и за такую цену, какую он назовёт.
Короче, у каждой экономической системы свои сложности, свои недостатки,
* * *
Иногда Солоневич ошибается совсем уж по-крупному.
Фундаментально, можно сказать, ошибается.
Пётр I, которого он выставляет основным виновником двухсотлетних (а для нас -- уже почти трёхсот летних) бедствий России
и обличение разрушительной деятельности которого есть важная часть народно-монархического учения,
пришёл к власти как раз в силу так старательно реабилитируемого Солоневичем принципа наследования.
Пётр I получил власть по наследству и в силу того общественного порядка, какой существовал в идеализированной Солоневичем в Московской Руси.
Вот в каких выражениях Солоневич уговаривает нас согласиться с наследованием власти:
"Власть царя есть власть среднего, среднеразумного человека над двумястами миллионами средних и среднеразумных людей. Это не
власть истерика, каким был Гитлер, полупомешанного, каким был Робеспьер, изувера, каким был Ленин, честолюбца, каким был
Наполеон, или модернизированного Чингиз-хана, каким являлся Сталин."
Пусть Пётр I, не гений, а просто выродок, но восшествие человека такого склада на престол не является чрезвычайно маловероятным событием, как уверяет Солоневич. Наоборот, такое событие очень даже вероятное, потому что августейшие семьи -- это семьи в значительной степени вырожденческие.
Наследственные монархи всегда ВЫРОЖДАЮТСЯ: Меровинги, Валуа, Рюриковичи, испанские Габсбурги, Романовы и пр. -- все они со временем сходят на нет, несмотря на свои привилегии, а точнее, благодаря им.
.****
* * *
А вот что пишет этот недобитый монархист по поводу выдающейся образованности Николая II Романова:
"Человеческий индивидуум, случайно родившийся наследником престола, ставится в такие условия, которые обеспечивают ему
наилучшую профессиональную подготовку, какая только возможна технически.
Государь Император Николай Александрович был, вероятно, одним из самых образованных людей своего времени.
Лучшие профессора России преподавали ему и право, и стратегию, и историю, и литературу.
Он совершенно свободно говорил на трех иностранных языках.
Его знания не были односторонними, как знания любого эрудита, и Его знания были, если так можно выразиться, ЖИВЫМИ ЗНАНИЯМИ. И т. д."
Для сравнения. У В. П. Обнинского, не охмурявшегося монархической идеей, есть по тому же поводу следующее:
"Все это было бы мило, если б параллельно с простотой режима шло хорошее образование, к чему, казалось, были все средства.
Но здесь-то и поджидало Николая невежество, оставившее его навсегда на уровне гвардейского офицера, с его замашками, неосведомлен-
ностью и наклонностью судить обо всем под углом зрения человека в аксельбантах.
Состав преподавателей был на редкость плох, а те, что готовы были бы поразвязать свои языки на уроках, стеснялись и своего общего руководителя Победоносцева, и присутствовавшего всегда генерала Даниловича, тупого, мало знавшего человека, не имевшего и отдаленного представления о важности и существе выпавшей на его долю задачи."
"Не лучше шли и военные предметы: сколько-нибудь талантливые люди держались военным министром Ванновским в черном, что называется, теле, а бездарности из главного штаба давали еще меньше, нежели бездарности из университетов.
Надо всем доминировали попы, церковные церемонии и обряды, маневры, формы одежды войск и тому подобные вещи и дела, способные только принизить интеллект будущего монарха.
По странной иронии судьбы, воспитание и образование русских царей подвергалось словно преднамеренной деградации, шедшей в обратном направлении с ростом и усложнением государственной жизни..."
"Итак, если от юноши скрывали даже научную правду, то что же ожидало во дворце печальную правду самой жизни?" ("Последний
самодержец", гл. 3)
Ущербность полученного Николаем IIобразования -- не дело случая, а проявление закономерности:
семейства, находящиеся в
особо привилегированных условиях, настолько отрываются от реальности в своих представлениях о жизни общества, что даже когда стремятся дать своим детям блестящее образование, оно оказывается блестящим только в их собственных глазах и в глазах разных абсурдистов, в том числе ослеплённых величием народно-монархической идеи.
Привилегированное положение само по себе уродует людей в моральном и мировоззренческом отношениях, даже если это не
монархи, а "просто" очень богатые люди или большие начальники.
Потом эти изуродованные люди, даже если стремятся делать добро, делают в основном абсурдное и вредное.
Полезное у них получается обычно в качестве случайного попадания в цель, о расположении которой они имеют очень приблизительное понятие. Если монархам что-то удаётся, то в основном потому, что они перепоручают свою власть другим, прошедшим "естественный отбор в борьбе за место у
трона": герцогам Ришелье, Бисмаркам и пр.
Если привилегированнную молодёжь изолировать от общества, она не получает адекватного представления о нём, а если не изолиро-
вать, она попадает под дурное влияние тех, кто стремится через неё устроить свои дела.
* * *
Об оправданиях.
Если великий русский путаник Владимир Соловьёв в основном занимался "оправданием добра", то великий русский путаник Иван
Солоневич посвятил свою жизнь оправданию России. Оказывается, прискорбное состояние России обусловлено главным образом внешними
по отношению к русскому народу факторами, а если какая-то его собственная вина и присутствует, то сводится она в основном к тому, что он позволил увести себя с пути "народной монархии".
"Народный монархизм" Ивана Солоневича -- это русский аналог сионизма. У сионистов -- Израиль, у народных монархистов --Московская Русь. И в сионизме, и в народном монархизме "свои" народы представлены невинными страдальцами, идущими путём почти-праведников. В отношении склада ума ближайшая к Солоневичу фигура -- основатель и теоретик сионизма Теодор Герцль.
Солоневич правильно утверждает, что навязываемая народу социальная конструкция должна соответствовать национальным особенностям "человеческого материала", иначе она развалится, но он не учитывает того, что сам "человеческий материал" вполне подвержен изменениям в довольно больших пределах, причём на некоторые изменения большинство людей идут очень охотно (а именно на то, что связано с вредными удовольствиями).
* * *
Что делать с эмоциональными придурками, озабоченными спасением Родины?
Хорошо, если они трусливы и только строчат черносотенные статейки в "Русский вестник".
Спасение родин в современных условиях -- дело очень тонкое, требующее критического и изворотливого ума, расчёта, выдержки,
а также определённых познаний, почерпнутых не из проповедей благонамеренных путаников.
А когда есть лишь агрессивность и желание совершить подвиг, а здравое руководство отсутствует, то лучше уж вообще ничего.
Вряд ли патриотизм является "последним прибежищем подлецов": у них нет проблем с прибежищами,
Патриотизм скорее является прибежищем дураков профессорского типа, не способных реализовать себя ни в чём более сложном.
Дураков профессорского типа привлекают в "патриотической работе" четыре вещи:
1) безответственность,
2) посильность (надо всего лишь молоть языком и демонстрировать эрудицию, а этого говна у них с избытком),
3) моральная приемлемость (заискивание перед имеющими власть и деньги -- это у них в порядке вещей),
4) возможность хоть чем-то проявить себя (в науке, технике и пр. не у всех получается)
* * *
Солоневич в "Народной монархии" -- НЕ АНТИСЕМИТ. Для такого страстного патриота России это настолько необычно, что заставило некоторых даже делать предположение о еврейских корнях великого белоруса.
Слабое проявление Солоневичем интереса к "еврейскому вопросу" в рассматриваемой книге -- это, может быть, какой-то тактический ход, поскольку в некоторых других своих текстах Лукьянович не стесняется (хотя и не вульгарничает).
* * *
Иван Лукьянович - прекрасный публицист. Взял когда-то сборник послевоенной публицистики, так зачитался и проглотил весь.
Очень убедительный,
причем сегодня может доказывать, что солнце восходит на западе,
а завтра, что на востоке.
Все равно очень убедительно, сразу веришь и тому, и другому.
Чем-то напоминает Д.Е.Галковского, недаром Дмитрий Евгеньевич так не любит Ивана Лукьяновича.
Историки занимаются, натурально, ощупыванием слона,
зачастую прекрасно зная, как выглядит ухо слона или хвост,
но, возможно, понятия не имея как этот самый слон выглядит целиком.
Иван Лукьянович и Дмитрий Евгеньевич прозревают сквозь тьму Подлинный Вид Слона, поэтому никакой нужды в ощупывании не ощущают.
Иван Солоневич сегодня довольно востребован, потому что его "народная монархия" вполне устраивает власть имущих России в качестве темы околополитической болтовни.
Никаких принципиальных возражений против "народной монархии" у них быть не может, потому что она дозволяет борьбу с "веяниями Запада", вроде социал-демократии, коммунизма и пр.
Враг народа, великий путаник Солоневич провёл жизнь в мире своих вздорных монархических фантазий.
Он занимался по большей части тем, что сбивал честных людей с толку.
Сегодня он всё ещё остаётся мощным средством возбуждающего и абсурдизирующего воздействия на неопытные умы
Солоневич потому и ярок, что вся сила ушла у него на обеспечение яркости, а не на копание вглубь.
Он великолепен в частностях, но этим не компенсируется его ущербность в главном.
Он запустил в оборот ещё один миф, но ничуть не продвинул русских людей в осмыслении самих себя и мира: к примеру, в понимании механизма функционирования мифов в обществе.
Он идеолог, пропагандист, но он не мыслитель.
Он подкупает своим "один против всех", но гордая поза -- ещё не гарантия правоты.
Те, кто тыкает образованцев в книги Солоневича, -- благонамеренные дураки либо политиканствующие.
Солоневич, конечно же, заслуживает заметного места в культуре -- правда, не такого, на каком его сейчас держат политиканствующие русские патриоты.
Его книга "Народная монархия" -- это для первого класса патриотической школы.
Это вроде сказки об Иване-царевиче и семи богатырях (русских): от детишек надо ведь до поры скрывать, в каком сложном и грязном мире предстоит им жить.
Но уже, наверное, во втором классе надо рассказывать людям о том, что яркие и убедительные проповедники зачастую вещают неправду,
хотя сами могут и не отдавать себе в этом отчёта,
и что замена адекватных представлений захватывающими мифами, хотя и бывает при некоторых условиях эффективной,
но при некоторых других условиях ведёт к краху.
Ложь во спасение -- это дурная политическая привычка, чреватая мордобоем, но обычно сходящая с рук.
Люди, активничающие в политике, настолько привыкают манипулировать, что теряют способность к искренности. Они всегда хотя бы немного лгут (впрочем, то же характерно для менеджеров, торговцев, юристов).
https://www.proza.ru/2016/01/24/925