Безопасная агрессия
Гуманные и чувствительные люди-снежинки для своей агрессии выбирают объекты,
от которых гарантированно не получишь сдачи:
напуганную профессуру, соседей по благополучному зажиточному кварталу или собственных родителей.
Кстати, насчет шаурмы.
Я слышал, что европейские воинствующие веганы как-то обходят лавочки, где продают это безусловно мясное кушанье.
Почему так?
Несколько дней назад - в связи со смертью Марлена Хуциева - я снова посмотрел его фильм «Июльский дождь» (1966 год).
Прекрасный фильм, и все курят.
Ученые и прохожие, ветераны и молодежь, на улице и в квартире, в кафе и на работе.
И никто из некурящих - а в фильме и такие есть, не все же там смолят, как проклятые - никто не кричит:
«Перестаньте меня травить своим зловонным и опасным дымом!»
То ли тогда все были очень толерантные, то ли мода была курить - не знаю.
Злые люди говорят, что тогда сигареты были вместо дезодоранта.
Дескать, люди мылись в лучшем случае раз в неделю, и табачный дым был средством заглушить амбрэ потных тел…
Не уверен, кстати.
Но так или иначе, курящие курили, а некурящие терпели.
Другие нынче времена.
Теперь даже на улице или в парке курящий может нарваться на злобный выкрик, на оскорбление, а в иных случаях - на рукоприкладство.
Особенно когда курит хилый юноша, а сторонники здорового образа жизни - крупные дяденьки.
На этом аспекте я остановлюсь чуть позже.
Я сам не курю.
Я не об отказе от курения - это, скорее всего, хорошо.
Я об агрессии по адресу курящих.
Вот это безусловно плохо.
Агрессия, как объяснил нам основоположник науки о поведении животных, нобелевский лауреат Конрад Лоренц - необходима для развития живых существ.
Она как бы вложена, «предустановлена» в программу животного существования.
С помощью агрессии животные (и человек в том числе) совершают много важнейших действий.
Производят оптимальный половой отбор; оберегают свое потомство не только от реальных, но и от виртуальных врагов; завоевывают и охраняют свою территорию, шире - ресурсы, необходимые для своей жизнедеятельности.
Важная подробность.
Олень, который сражается с соперником за важенку, рискует, что ему обломают рога.
В прямом и переносном смысле.
Этим же рискует человек (или сообщество людей, вплоть до государства), когда пускается в любое опасное предприятие, связанное с той или иной формой агрессии.
Конрад Лоренц объяснял, что блокирование агрессии опасно.
Она все равно выплеснется, но выплеск этот будет неадекватным - и по силе и, главное, по адресату.
Сейчас мы живем в мире, где агрессия решительно осуждается и запрещается - вместе с любой дискриминацией
.
Все равны, все должны быть добры, все должны сопереживать друг другу, и никто не может быть подвергнут насильственному принуждению или, боже упаси, дискриминации.
Перед обществом поставлена задача, похожая на игру «Барыня прислала сто рублей»: да и нет не говорите, черный-белый не берите, вы поедете на бал?
Как возможно общество, из которого вынуты два главных стержня социальности - а именно принуждение и неравенство?
Но это - тема для отдельного философского трактата.
Давайте не сегодня.
А сейчас я хочу вспомнить парадокс Флоренского.
Русский философ и богослов сто лет назад сформулировал закономерность, которая стала едва ли не главной характеристикой современного «толерантного и политкорректного» общества.
Итак, Павел Флоренский сказал: «Проповедь терпимости как догмата неминуемо ведет к нетерпимости в отношении всех, такой догмат отрицающих».
Ключ к разрешению парадокса - слово «догмат».
Когда терпимость (она же толерантность) - это просто состояние души доброго человека, тогда можно лишь порадоваться за этого человека и его близких.
Но когда она превращается в догмат, в железный неколебимый принцип, ради которого можно и нужно идти на костер (а лучше - посылать на костер кого-то другого) - вот тогда держись.
Тогда и получается, что люди, исповедующие радикальную политкорректность,
абсолютно некорректны не только к неверующим в нее,
не только к еретикам и раскольникам своего учения,
но даже к временно заблудшим «овцам стада толерантного».
Тогда и получается, что люди, которые проповедуют отказ от мяса - едва ли не живьем съедают своих не-вегетарианских родственников, а собравшись в агрессивные группы, бывает, что громят мясные лавки и мясоедские кафе.
Противники использования натурального меха - обливают краской шубы, то есть портят чужое имущество.
Эти люди очень агрессивны.
Но у них какая-то особая агрессия в смысле адресатов.
В начале этой колонки я вспоминал старый фильм, где все курят.
Но вот сейчас вспомнил популярное в сети видео, на котором цветная студентка орет и машет кулаками на белого профессора.
Чем-то она недовольна в смысле политкорректности.
Она наступает, она исходит яростью, а профессор стоит, скрестив руки на груди, и этим, как видно, бесит ее еще сильнее.
Мне хочется повторить за известной нашей певицей: «А в мечети не пробовали?»
То есть не пробовали таким же манером наскочить на полисмена?
Закричать ему: «Проклятый коп, расистская твоя морда!» - и изобразить удар, остановив кулак в дюйме от полицейского носа?
Конечно, нет, ибо тут есть совершенно реальная, подтвержденная служебными инструкциями, угроза схлопотать пулю.
А вы, борцы с курением на аллеях московских парков - не пробовали подойти к курящей пьяноватой шпане и начать проклинать зловонный канцерогенный дым?
Или к грузчикам, которые едят шаурму - обратиться с настырной веганской проповедью?
Кстати, насчет шаурмы.
Я слышал, что европейские воинствующие веганы как-то обходят лавочки, где продают это безусловно мясное кушанье.
Почему так?
Боюсь, что ответ до обидного прост.
Черноусые и смуглые «шаурмисты» чем-то неуловимо похожи на белобрысых ребят из вологодского конвоя.
Ни те, ни другие шутить не любят.
Гуманные и чувствительные люди-снежинки для своей агрессии выбирают объекты,
от которых гарантированно не получишь сдачи:
напуганную профессуру, соседей по благополучному зажиточному кварталу или собственных родителей.
Вот такой «агрессии, безопасной для агрессора» - то ли троллинга, то ли буллинга, то ли сетевой травли - становится все больше и больше.
Агрессия как будто бы растекается по тихим заводям, ее можно встретить везде - на родительских форумах, где «антипрививочники» воюют «прививочниками», а ГВ - с ИВ, и даже в смешных вроде бы стычках любителей бутилированной воды со сторонниками кипяченой.
Смешно, но и на этой почве случаются обиды и полный разрыв отношений.
Но чем больше безопасной и безответной агрессии, тем спокойнее чувствует себя агрессия настоящая.
Самый, на мой взгляд, странный и, увы, показательный случай - это история с иранской правозащитницей Насрин Сотуде, которую на ее родине приговорили к огромному тюремному сроку и даже, как сообщают некоторые СМИ, к опасному для жизни телесному наказанию.
Мне - и не только мне - казалось, что феминистские организации всего мира встанут на дыбы, в порыве благородной ярости окружат иранские посольства круглосуточными многолюдными пикетами и уж точно соберут миллиона три подписей в ее защиту.
И начнут давить на свои правительства, чтобы те оказали давление на правительство Ирана.
Но увы!
Подписей оказалось позорно мало.
Не сравнить с волной протеста против охоты на серых китов.
А иные и вообще заговорили о том, что негоже вмешиваться во внутренние дела чужой страны.
Почему так?
Во-первых, потому, что за котиков (и за китиков) заступаться безопаснее, чем за людей.
Когда заступаешься за человека, там что-то может вдруг «внезапно оказаться».
Какие-то «вновь открывшиеся обстоятельства», детали биографии, которые поставят под сомнение необходимость заступаться за данного человека (чего в принципе не бывает с брошенными собаками).
А во-вторых, кто-то мог просто испугаться, поосторожничать.
Возможно, вполне резонно.
Потому что в смысле «постоять за себя» Восток гораздо крепче Запада.
Еще не так давно в обществе существовали зоны, где привычно гнездилась агрессия - и зоны мирной жизни, где люди существовали более или менее спокойно, в предлагаемых социальных обстоятельствах.
Эти обстоятельства, увы-увы, включали в себя и насильственное принуждение и даже, страх сказать, неравенство, признаваемые в качестве неустранимого зла - такого же, например, как старость и смерть.
Но вот агрессию, принуждение и неравенство прокляли, и агрессия - теперь уже безопасная и безответная - расползлась по всем щелям.
Общество на глазах становится злобным, мелко агрессивным, пропитанным ненавистью к любому инакомыслию.
Особенно когда это касается борьбы всего хорошего со всем плохим.
Напоследок о Конраде Лоренце.
В 1938 году он вступил в НСДАП, написав в заявлении: «Как национально-мыслящий немец и естествоиспытатель, я естественным образом всегда был национал-социалистом».
В 1940 году он увлеченно разрабатывает «расовую» проблематику в совершенно нацистском ключе.
В 1944 году, в советском плену, работая над своей знаменитой книгой «Оборотная сторона зеркала», он отрекается от нацизма (пусть и под воздействием военного поражения).
В 1973 году он получает Нобелевскую премию. В 1983 году Зальцбургский университет присуждает ему степень почетного доктора.
В 1989 году он умирает в возрасте 85 лет.
В 2015 году Зальцбургский университет посмертно лишает его степени почетного доктора «за нацистские взгляды» полувековой давности; никакого нацизма и расизма в его послевоенных работах не было.
А также за то, что он якобы скрыл свое членство в НСДАП при получении докторской степени (вообще-то это довольно смешно, так как биография Лоренца не была ни для кого секретом).
Мне отвратителен нацизм,
Однако поступок зальцбургских блюстителей идейной чистоты - мне кажется мелко-пакостным.
Тут нет возмездия нацистам.
Тут типичная «безопасная агрессия».
В последние времена живем, блин. Денис Драгунский пишет умно и без плевков в СССР.
https://www.facebook.com/alexandr.povolotsky/posts/1458385674296833
от которых гарантированно не получишь сдачи:
напуганную профессуру, соседей по благополучному зажиточному кварталу или собственных родителей.
Кстати, насчет шаурмы.
Я слышал, что европейские воинствующие веганы как-то обходят лавочки, где продают это безусловно мясное кушанье.
Почему так?
Несколько дней назад - в связи со смертью Марлена Хуциева - я снова посмотрел его фильм «Июльский дождь» (1966 год).
Прекрасный фильм, и все курят.
Ученые и прохожие, ветераны и молодежь, на улице и в квартире, в кафе и на работе.
И никто из некурящих - а в фильме и такие есть, не все же там смолят, как проклятые - никто не кричит:
«Перестаньте меня травить своим зловонным и опасным дымом!»
То ли тогда все были очень толерантные, то ли мода была курить - не знаю.
Злые люди говорят, что тогда сигареты были вместо дезодоранта.
Дескать, люди мылись в лучшем случае раз в неделю, и табачный дым был средством заглушить амбрэ потных тел…
Не уверен, кстати.
Но так или иначе, курящие курили, а некурящие терпели.
Другие нынче времена.
Теперь даже на улице или в парке курящий может нарваться на злобный выкрик, на оскорбление, а в иных случаях - на рукоприкладство.
Особенно когда курит хилый юноша, а сторонники здорового образа жизни - крупные дяденьки.
На этом аспекте я остановлюсь чуть позже.
Я сам не курю.
Я не об отказе от курения - это, скорее всего, хорошо.
Я об агрессии по адресу курящих.
Вот это безусловно плохо.
Агрессия, как объяснил нам основоположник науки о поведении животных, нобелевский лауреат Конрад Лоренц - необходима для развития живых существ.
Она как бы вложена, «предустановлена» в программу животного существования.
С помощью агрессии животные (и человек в том числе) совершают много важнейших действий.
Производят оптимальный половой отбор; оберегают свое потомство не только от реальных, но и от виртуальных врагов; завоевывают и охраняют свою территорию, шире - ресурсы, необходимые для своей жизнедеятельности.
Важная подробность.
Олень, который сражается с соперником за важенку, рискует, что ему обломают рога.
В прямом и переносном смысле.
Этим же рискует человек (или сообщество людей, вплоть до государства), когда пускается в любое опасное предприятие, связанное с той или иной формой агрессии.
Конрад Лоренц объяснял, что блокирование агрессии опасно.
Она все равно выплеснется, но выплеск этот будет неадекватным - и по силе и, главное, по адресату.
Сейчас мы живем в мире, где агрессия решительно осуждается и запрещается - вместе с любой дискриминацией
.
Все равны, все должны быть добры, все должны сопереживать друг другу, и никто не может быть подвергнут насильственному принуждению или, боже упаси, дискриминации.
Перед обществом поставлена задача, похожая на игру «Барыня прислала сто рублей»: да и нет не говорите, черный-белый не берите, вы поедете на бал?
Как возможно общество, из которого вынуты два главных стержня социальности - а именно принуждение и неравенство?
Но это - тема для отдельного философского трактата.
Давайте не сегодня.
А сейчас я хочу вспомнить парадокс Флоренского.
Русский философ и богослов сто лет назад сформулировал закономерность, которая стала едва ли не главной характеристикой современного «толерантного и политкорректного» общества.
Итак, Павел Флоренский сказал: «Проповедь терпимости как догмата неминуемо ведет к нетерпимости в отношении всех, такой догмат отрицающих».
Ключ к разрешению парадокса - слово «догмат».
Когда терпимость (она же толерантность) - это просто состояние души доброго человека, тогда можно лишь порадоваться за этого человека и его близких.
Но когда она превращается в догмат, в железный неколебимый принцип, ради которого можно и нужно идти на костер (а лучше - посылать на костер кого-то другого) - вот тогда держись.
Тогда и получается, что люди, исповедующие радикальную политкорректность,
абсолютно некорректны не только к неверующим в нее,
не только к еретикам и раскольникам своего учения,
но даже к временно заблудшим «овцам стада толерантного».
Тогда и получается, что люди, которые проповедуют отказ от мяса - едва ли не живьем съедают своих не-вегетарианских родственников, а собравшись в агрессивные группы, бывает, что громят мясные лавки и мясоедские кафе.
Противники использования натурального меха - обливают краской шубы, то есть портят чужое имущество.
Эти люди очень агрессивны.
Но у них какая-то особая агрессия в смысле адресатов.
В начале этой колонки я вспоминал старый фильм, где все курят.
Но вот сейчас вспомнил популярное в сети видео, на котором цветная студентка орет и машет кулаками на белого профессора.
Чем-то она недовольна в смысле политкорректности.
Она наступает, она исходит яростью, а профессор стоит, скрестив руки на груди, и этим, как видно, бесит ее еще сильнее.
Мне хочется повторить за известной нашей певицей: «А в мечети не пробовали?»
То есть не пробовали таким же манером наскочить на полисмена?
Закричать ему: «Проклятый коп, расистская твоя морда!» - и изобразить удар, остановив кулак в дюйме от полицейского носа?
Конечно, нет, ибо тут есть совершенно реальная, подтвержденная служебными инструкциями, угроза схлопотать пулю.
А вы, борцы с курением на аллеях московских парков - не пробовали подойти к курящей пьяноватой шпане и начать проклинать зловонный канцерогенный дым?
Или к грузчикам, которые едят шаурму - обратиться с настырной веганской проповедью?
Кстати, насчет шаурмы.
Я слышал, что европейские воинствующие веганы как-то обходят лавочки, где продают это безусловно мясное кушанье.
Почему так?
Боюсь, что ответ до обидного прост.
Черноусые и смуглые «шаурмисты» чем-то неуловимо похожи на белобрысых ребят из вологодского конвоя.
Ни те, ни другие шутить не любят.
Гуманные и чувствительные люди-снежинки для своей агрессии выбирают объекты,
от которых гарантированно не получишь сдачи:
напуганную профессуру, соседей по благополучному зажиточному кварталу или собственных родителей.
Вот такой «агрессии, безопасной для агрессора» - то ли троллинга, то ли буллинга, то ли сетевой травли - становится все больше и больше.
Агрессия как будто бы растекается по тихим заводям, ее можно встретить везде - на родительских форумах, где «антипрививочники» воюют «прививочниками», а ГВ - с ИВ, и даже в смешных вроде бы стычках любителей бутилированной воды со сторонниками кипяченой.
Смешно, но и на этой почве случаются обиды и полный разрыв отношений.
Но чем больше безопасной и безответной агрессии, тем спокойнее чувствует себя агрессия настоящая.
Самый, на мой взгляд, странный и, увы, показательный случай - это история с иранской правозащитницей Насрин Сотуде, которую на ее родине приговорили к огромному тюремному сроку и даже, как сообщают некоторые СМИ, к опасному для жизни телесному наказанию.
Мне - и не только мне - казалось, что феминистские организации всего мира встанут на дыбы, в порыве благородной ярости окружат иранские посольства круглосуточными многолюдными пикетами и уж точно соберут миллиона три подписей в ее защиту.
И начнут давить на свои правительства, чтобы те оказали давление на правительство Ирана.
Но увы!
Подписей оказалось позорно мало.
Не сравнить с волной протеста против охоты на серых китов.
А иные и вообще заговорили о том, что негоже вмешиваться во внутренние дела чужой страны.
Почему так?
Во-первых, потому, что за котиков (и за китиков) заступаться безопаснее, чем за людей.
Когда заступаешься за человека, там что-то может вдруг «внезапно оказаться».
Какие-то «вновь открывшиеся обстоятельства», детали биографии, которые поставят под сомнение необходимость заступаться за данного человека (чего в принципе не бывает с брошенными собаками).
А во-вторых, кто-то мог просто испугаться, поосторожничать.
Возможно, вполне резонно.
Потому что в смысле «постоять за себя» Восток гораздо крепче Запада.
Еще не так давно в обществе существовали зоны, где привычно гнездилась агрессия - и зоны мирной жизни, где люди существовали более или менее спокойно, в предлагаемых социальных обстоятельствах.
Эти обстоятельства, увы-увы, включали в себя и насильственное принуждение и даже, страх сказать, неравенство, признаваемые в качестве неустранимого зла - такого же, например, как старость и смерть.
Но вот агрессию, принуждение и неравенство прокляли, и агрессия - теперь уже безопасная и безответная - расползлась по всем щелям.
Общество на глазах становится злобным, мелко агрессивным, пропитанным ненавистью к любому инакомыслию.
Особенно когда это касается борьбы всего хорошего со всем плохим.
Напоследок о Конраде Лоренце.
В 1938 году он вступил в НСДАП, написав в заявлении: «Как национально-мыслящий немец и естествоиспытатель, я естественным образом всегда был национал-социалистом».
В 1940 году он увлеченно разрабатывает «расовую» проблематику в совершенно нацистском ключе.
В 1944 году, в советском плену, работая над своей знаменитой книгой «Оборотная сторона зеркала», он отрекается от нацизма (пусть и под воздействием военного поражения).
В 1973 году он получает Нобелевскую премию. В 1983 году Зальцбургский университет присуждает ему степень почетного доктора.
В 1989 году он умирает в возрасте 85 лет.
В 2015 году Зальцбургский университет посмертно лишает его степени почетного доктора «за нацистские взгляды» полувековой давности; никакого нацизма и расизма в его послевоенных работах не было.
А также за то, что он якобы скрыл свое членство в НСДАП при получении докторской степени (вообще-то это довольно смешно, так как биография Лоренца не была ни для кого секретом).
Мне отвратителен нацизм,
Однако поступок зальцбургских блюстителей идейной чистоты - мне кажется мелко-пакостным.
Тут нет возмездия нацистам.
Тут типичная «безопасная агрессия».
В последние времена живем, блин. Денис Драгунский пишет умно и без плевков в СССР.
https://www.facebook.com/alexandr.povolotsky/posts/1458385674296833