присоединение Западной Белоруссии в 1939
Несмотря на кажущуюся окончательность решений Рижского мирного договора 1921 г., советское государство, уступившее Польше часть белорусских и украинских земель под давлением неблагоприятных обстоятельств, не теряло надежды возвратить утраченные территории и ждало подходящих для этого условий.
В 1939 г. такой момент настал, и снова, как во времена разделов Речи Посполитой, актуальным стал девиз Екатерины II «отторженное возвратих».
После ввода частей РККА в Западную Белоруссию, что, бесспорно, может быть расценено как нарушение ранее принятых польско-советских соглашений и оккупация польской территории, Советский Союз предоставил возможность населению занятых земель определить их дальнейшую судьбу (заметим, что в 1921 г. польское государство не рискнуло пойти на столь демократичный шаг).
Не будем отрицать того, что отчасти проведение Народного собрания в Белостоке было умело срежиссированным спектаклем, депутаты ангажированы, а его решения подготовлены и утверждены Кремлем.
Но можно ли представить себе иной вариант развития событий, принимая во внимание, что польского государства уже не существовало, а ближайшие перспективы для западных областей Белоруссии сводились к альтернативе: попасть под немецкую оккупацию или войти в состав СССР? Народное собрание озвучило единственно возможный выбор жителей Западной Белоруссии.
Социалистические преобразования, развернутые в западных областях Белоруссии в 1939-1941 гг., на первый взгляд впечатляют многовекторностью, охватом различных, как магистральных, так и периферийных областей жизнедеятельности.
Но, несмотря на масштабы работ по советизации западных областей Белоруссии, они коренным образом не изменили образа жизни большей части населения.
Главное, на что были направлены усилия советского руководства - на подготовку арены будущих военных действий (передислокация войск, укрепление оборонительных рубежей, обеспечение безопасности новой границы и прилегающих к ней территорий).
Именно военно-стратегические цели обусловили репрессии в отношении политически неблагонадежных групп населения.
Остальные мероприятия советской власти на территории Западной Белоруссии были достаточно поверхностны и декоративны (в первую очередь это касается коллективизации).
Тем не менее, советизация западных областей Белоруссии происходила достаточно болезненно, сопровождалась ломкой прежнего и утверждением нового жизненного уклада, внедрением новых норм поведения, быта и морали. Жители западных областей Белоруссии по-разному относились к тем изменениям, которые начались с установлением советской власти. При внешне идиллической картине массовой поддержки советской власти, здесь хватало критически и враждебно настроенных по отношению к ней людей.
Одним из незапланированных советской властью последствий советизации Западной Белоруссии стало реструктурирование системы межэтнических отношений, изменение характера межэтнического взаимодействия.
Вчерашняя элита - польская группа - не выдержала своего рода культурный шок, испытываемый даже не столько от падения своего статуса, сколько от роста престижности еврейской группы. Посттравматический синдром польской диаспоры от потери государственности и влияния в обществе привел к нарастанию этномобилизационных процессов в среде поляков и неизбежно способствовал снижению адекватности восприятия остальных этнических групп, распространению ксенофобных реакций.
Польско-еврейский межэтнический конфликт того периода был, на наш взгляд, в действительности не настолько глобальным и острым, как это запечатлелось в исторической памяти поляков.
События 1939-1941 гг. способствовали увеличению психокультурной этнической дистанции между поляками с одной стороны и евреями и белорусами - с другой стороны, что имеет определенные отзвуки и на современном этапе развития межэтнических и межгосударственных отношений.
=======================
Несмотря на кажущуюся окончательность решений Рижского мирного договора 1921 г., советское государство, уступившее Польше часть белорусских и украинских земель под давлением неблагоприятных обстоятельств, не теряло надежды возвратить утраченные территории и ждало подходящих для этого условий. В 1939 г. такой момент настал, и снова, как во времена разделов Речи Посполитой, актуальным стал девиз Екатерины II «отторженное возвратих».
После ввода частей РККА в Западную Белоруссию, что, бесспорно, может быть расценено как нарушение ранее принятых польско-советских соглашений и оккупация польской территории, Советский Союз предоставил возможность населению занятых земель определить их дальнейшую судьбу (заметим, что в 1921 г. польское государство не рискнуло пойти на столь демократичный шаг). Не будем отрицать того, что отчасти проведение Народного собрания в Белостоке было умело срежиссированным спектаклем, депутаты ангажированы, а его решения подготовлены и утверждены Кремлем. Но можно ли представить себе иной вариант развития событий, принимая во внимание, что польского государства уже не существовало, а ближайшие перспективы для западных областей Белоруссии сводились к альтернативе: попасть под немецкую оккупацию или войти в состав СССР? Народное собрание озвучило единственно возможный выбор жителей Западной Белоруссии.
Социалистические преобразования, развернутые в западных областях Белоруссии в 1939-1941 гг., на первый взгляд впечатляют многовекторностью, охватом различных, как магистральных, так и периферийных областей жизнедеятельности. Но, несмотря на масштабы работ по советизации западных областей Белоруссии, они коренным образом не изменили образа жизни большей части населения. Главное, на что были направлены усилия советского руководства - на подготовку арены будущих военных действий (передислокация войск, укрепление оборонительных рубежей, обеспечение безопасности новой границы и прилегающих к ней территорий). Именно военно-стратегические цели обусловили репрессии в отношении политически неблагонадежных групп населения. Остальные мероприятия советской власти на территории Западной Белоруссии были достаточно поверхностны и декоративны (в первую очередь это касается коллективизации).
Тем не менее, советизация западных областей Белоруссии происходила достаточно болезненно, сопровождалась ломкой прежнего и утверждением нового жизненного уклада, внедрением новых норм поведения, быта и морали. Жители западных областей Белоруссии по-разному относились к тем изменениям, которые начались с установлением советской власти. При внешне идиллической картине массовой поддержки советской власти, здесь хватало критически и враждебно настроенных по отношению к ней людей.
Одним из незапланированных советской властью последствий советизации Западной Белоруссии стало реструктурирование системы межэтнических отношений, изменение характера межэтнического взаимодействия.
Вчерашняя элита - польская группа - не выдержала своего рода культурный шок, испытываемый даже не столько от падения своего статуса, сколько от роста престижности еврейской группы.
Посттравматический синдром польской диаспоры от потери государственности и влияния в обществе привел к нарастанию этномобилизационных процессов в среде поляков и неизбежно способствовал снижению адекватности восприятия остальных этнических групп, распространению ксенофобных реакций. Польско-еврейский межэтнический конфликт того периода был, на наш взгляд, в действительности не настолько глобальным и острым, как это запечатлелось в исторической памяти поляков.
События 1939-1941 гг. способствовали увеличению психокультурной этнической дистанции между поляками с одной стороны и евреями и белорусами - с другой стороны, что имеет определенные отзвуки и на современном этапе развития межэтнических и межгосударственных отношений.
======================================
Такое явление, как массовый убой скота, было своеобразным ответом крестьян на угрозу создания колхозов. В спецсообщении начальника УНКВД по Пинской области капитана госбезопасности Мурашкина, направленном секретарю Пинского обкома КП(б)Б Минченко, отмечалось, что в Телеханском районе убой скота принял массовый характер и ведет к уменьшению поголовья и уничтожению племенных и стельных коров. В документе приводятся слова жителя деревни Бобровичи Телеханского района Ефима Крота: «Надо резать скот, а то все равно большевики заберут или в колхоз отдашь»[102].
=====================================
Органы НКВД, созданные на присоединенных территориях, проводили сбор информации об общественных настроениях и отношении к проводимым советской властью преобразованиям. Целенаправленно производились «замеры» среди крестьян, служащих и рабочих различных учреждений и предприятий, беженцев, духовенства, домохозяек и других групп. Врагами советской власти были признаны наиболее активные сторонники польского государства: репрессии, прежде всего, обрушились на осадников, офицеров, полицейских, жандармов, польских чиновников, лесничих, лидеров общественно-политических организаций и партий, крупных частных собственников (владельцев фабрик, заводов, типографий, транспортных средств, обширных земельных владений). Определенные группы a priori были причислены к потенциальным противникам советской власти (бывшие члены различных «контрреволюционных» польских, еврейских и украинских партий, ксендзы, раввины, православные священники, сектанты, зажиточные крестьяне - кулаки и пр.). За ними устанавливалось наблюдение, им грозили аресты и депортации. Но и среди той части общества, которая, по мнению большевиков, просто обязана была безотказно поддерживать советизацию края (рабочие и крестьяне), восприятие многих преобразований было неоднозначным. Благодаря проводимой НКВД работе обнаруживались раздражающие население факторы, выяснялись наиболее болевые точки - причины недовольства жителей присоединенных территорий. Анализ сообщений НКВД позволяет нарисовать общие контуры ситуации в западных областях Белоруссии и определить те особые для каждой категории населения раздражители, которые провоцировали появление антисоветских настроений.
Среди крестьянства отмечались случаи коллективных ходатайств за освобождение из-под ареста односельчан путем составления писем и сбора подписей в защиту арестованных[100]. В связи с выселением осадников и лесников возникали слухи о подготовке советской властью массовых депортаций населения, и органы НКВД отмечали, что жители сельской местности начали заготавливать продукты питания и одежду: «Житель дер. Алексеевичи Брошевичской волости Дунькович Степан Иванович распространяет слухи, что из деревни будет вывезено около 70 семейств, в связи с этим крестьяне начали подготовку к отъезду, заготавливая печеный хлеб, одежду, режут скот и не пускают детей в школу. Житель дер. Субботы Брошевичской волости Гаевкий Адам распространяет слухи, что всех безземельных и малоземельных крестьян вывезут в Сибирь и что большинство крестьян подготовилось к выезду, а некоторые из них готовятся бежать за границу»[101]. Такое явление, как массовый убой скота, было своеобразным ответом крестьян на угрозу создания колхозов. В спецсообщении начальника УНКВД по Пинской области капитана госбезопасности Мурашкина, направленном секретарю Пинского обкома КП(б)Б Минченко, отмечалось, что в Телеханском районе убой скота принял массовый характер и ведет к уменьшению поголовья и уничтожению племенных и стельных коров. В документе приводятся слова жителя деревни Бобровичи Телеханского района Ефима Крота: «Надо резать скот, а то все равно большевики заберут или в колхоз отдашь»[102].
Материалы НКВД по западным областям свидетельствуют о нарастании тревожности среди крестьян. Национализация земли и организация колхозов порождали огромное недоверие к советской власти. Даже предварительные мероприятия советской власти - сбор информации о состоянии крестьянских хозяйств - вызывали негативную реакцию, что проявлялось в суждениях: «Большевики хотят узнать, есть ли зерно, а потом его изъять»[103].
Особенно явно население выражало недовольство в ходе проведения выборов в Верховный Совет и местные советы депутатов. Повсеместно фиксировались многочисленные случаи отказа участвовать в голосовании, агитации против выдвинутых кандидатур, распространения записок антисоветского содержания, порчи избирательных бюллетеней, повреждения телефонных линий и т. д. В условиях тотального дефицита товаров первой необходимости, процветания спекуляции и контрабанды ожидать от населения полной поддержки и энтузиазма было трудно. В спецсообщении начальника Высоковского районного отдела НКВД сержанта госбезопасности Макарова на имя секретаря Высоковского РК КП(б)Б Рябцева отмечалось, что крестьянство недопонимает избирательную кампанию: «Житель дер. Гремятичи Ховавко Петр во время проводимого собрания, выступая, говорил, что проводимая выборная кампания - пустое, никому не нужное дело, которым не нужно и заниматься, потому что внеочередной острый вопрос, который необходимо разрешить крестьянам - нехватка обуви и одежды». Вообще многие вопросы, связанные со снабжением, вызывали нарекания со стороны крестьян, обостряя внутренние противоречия в деревне. Например, колхозники колхоза им. Ворошилова (дер. Рудавин Пинского района) возмущались тем, что, подчиняясь уставу и соблюдая трудовую дисциплину, не могут в рабочее время приобретать товары в кооперативе соседней деревни, а единоличники, имея больше свободного времени, и, соответственно, больше возможностей для совершения покупок, насмехаются над ними. «Вот, колхозники, вы будете только работать, как волы, у вас все отберут, а вам ничего не дадут». Значительная часть колхозников делала выводы. «Как есть такой колхоз, то лучше быть единоличником, буду тогда иметь и время свободное и из кооператива все товары».
Проблемы экономического характера волновали и городское население. Представители советской власти признавали, что в западных областях в этой сфере сложилась кризисная ситуация. Согласно решению Политбюро ЦК ВКП(б) от 8 декабря 1939 г. «О переходе на советскую валюту на территории Западной Украины и Западной Белоруссии», с 21 декабря 1939 г. злотые по счетам и вкладам обменивались на рубли по курсу 1:1, но не более 300 злотых[104] В результате население было ограблено государством. Сложившаяся в польское время структура снабжения населения промышленными товарами и продуктами питания была разрушена. Появлению товарного голода способствовала скупка советскими офицерами и служащими одежды, обуви, тканей и продовольствия. Частная торговля была практически ликвидирована, а государственная и кооперативная не могли обеспечить потребностей населения. Магазины и лавки не имели в ассортименте самого необходимого. Неудивительно, что органы НКВД фиксировали высказывания, свидетельствующие о разочаровании и обманутых ожиданиях жителей западных областей. «Что за власть, кушать нечего, деньги польские изъяла, видимо от нее хорошей жизни не дождешься»[105]. «Сейчас один килограмм хлеба стоит один рубль тридцать пять копеек, а скоро стоимость его дойдет до трех рублей килограмм, жизнь с каждым днем становится все хуже и хуже, вот тебе и советский рай…». Люди понимали разницу между массированной советской пропагандой и реальным положением вещей, критически отзывались о «ликвидации эксплуатации трудящихся» и защите их прав. Вот высказывания рядовых рабочих, зафиксированные органами НКВД: «… пришла соввласть и жизнь резко ухудшилась, рабочего всюду притесняют, большевики только хвалятся, что у них всего много, все хорошо, а на деле ничего хорошего нет, рабочего так же эксплуатируют, как и паны»; «социалистические соревнования большевики вводят для того, чтобы рабочие и служащие за одну и ту же плату вырабатывали две нормы, этим самым они постепенно одевают на нас ярмо…»[106].
Волна недовольства была отмечена органами НКВД в связи с указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 г. «О переходе на 8-часовой рабочий день, на 7-дневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений». В первую очередь протесты работать в субботу поступали со стороны религиозных евреев[107]. В меньшей степени были распространены негативные высказывания о займах, отсутствии спецодежды, неумелом руководстве предприятиями, низкой заработной плате.
Явное ухудшение условий жизни порождало ностальгические чувства. Прошлое, связанное с польским государством, вспоминалось добрым словом, поскольку сравнение было не в пользу БССР и Советского Союза («…Жизнь в Советском Союзе гораздо хуже, нежели была в Польше, у нас было всего много, всего хватало и было все дешево, а сейчас ничего не стало…»; «… При советской власти жить плохо и ничего нет, даже хлеба и того нет, при польской власти жить было лучше, всего было в изобилии и все было дешево»). Сожаление об утраченной жизни порождало желание вернуть прежние дни. Так появлялась вера и даже убежденность в возвращении старых порядков: «…скоро будет восстановлена Польша». «…Поживем, помучаемся только до весны, весной все установится по-старому». Органы НКВД отмечали и различные домыслы о развитии международных событий, которые должны способствовать возрождению польского государства. В прогнозах о дальнейших перспективах западных областей просматриваются традиционные политические стереотипы польского общества, ориентация на англо-французских союзников: «… Английское и французское правительства сейчас на территории бывшей Польши сбрасывают листовки, призывающие поляков крепко держаться на своих местах и потерпеть, скоро они объявят войну советскому правительству и тогда мы снова свободно вздохнем»; «…Англия дала советскому правительству срок до 15 февраля освободить Западную Украину и Белоруссию…»; «… Советская власть пришла к нам не надолго, ее скоро здесь не будет, иностранные государства Польшу выручат, и восстановится самостоятельное государство». Доходило и до призывов организовывать борьбу, прямых угроз в адрес советской власти: «В Карпатах и Беловежской пуще сейчас концентрируются польские войска, надо идти им на помощь и освободиться от этого хамства…»; «Соввласть долго не просуществует, ей существовать только до весны, весной выступят польские солдаты и ее свергнут…»; «…Вот пришли босяки, обирают Польшу, у себя ничего не имеют, пока потерпим, а потом организуемся и прогоним большевиков. Мы не должны допустить того, чтобы в Польше остались большевики»; «…придет время, когда каждый поляк убьет 10 большевиков…»[108].
https://coollib.com/b/378538/read