Сила вещей - раз
Оригинал взят у alexander_pavl в Сила вещей - раз
Когда над Великой Страной Советов грянул знаменитый «секретный» доклад Никиты Сергеевича Хрущова (на дворе стоял 1956 год), испуганные инженеры душ человеческих, выпестованные товаришем Сталиным, все эти бубённовы, степановы, сартаковы стремительно разбежались по щелям и там, в переделкинских щелях, притихли. Эти людоведы и душелюбы испугались, что пришёл час расплаты. И на какой-то момент парчовый занавес советской культуры дрогнул, пошевелился под холодным свежим ветром, и в эту приоткрывшующая щель ринулись молодые, талантливые непойми-кто.
Какие-то студенты, врачи, вчерашние лейтенанты, даже спортсмены и вообще люди, далёкие от понимания задач социалистического реализма. Аксёнов, Бондарев, Белов, Окуджава, Распутин, Тарковский, Евтушенко, Гладилин, Астафьев, Алов, Наумов... Сотни совершенно новых имён для литературы и кинематографа! В советской музыке и советской живописи подобный фокус не прошёл, суровые метры соцреализма опомнились быстрее своих коллег, и дали достойный отлуп молодёжи, не пустив её дальше вестибюля. Но в литературе и кинематографе новое поколение успело закрепиться раньше, чем сталинская железная когорта успела сомкнуть щиты.
Спустя совсем недолгое время большинство новопришедших осовоилось, оценило захваченные из рук старперов привилегии и вольготно расположилось на лоне советской культуры. Новое поколение разделилось на лагеря, закрепилось за той или иной группой в правительстве и КПСС и развернуло увлекательную междуусобную войну.
Процесс творчества надоел культуртрегерам нового поколения довольно быстро. Уже к 1967 году они высмеивали тех своих коллег, которые имели успех у публики. Это считалось постыдным -нравиться читателям или кинозрителям. Ведь ни от читателей ни от зрителей благополучие кинематографистов не зависило - оно зависило от начальства и именно начальство было адресатом их задушевных посланий.
Кстати, именно тогда развернулась по настоящему беспощадная борьба с поиском аллюзий. Обнаруживать аллюзии, намёки и скрытые смыслы в произведения советской литературы и кино считалось запредельно дурным тоном - при том, что вообще все без исключения фильмы и книги (прозаические и поэтические) строились исключительно на подтексте. Подтекст до такой степени доминировал над текстом, что некоторые книги и фильмы были вообще непонятны вне сложной системы намёков, предназначенных исключительно для посвящённых.
Советская культура, видимая изнутри, со стороны творцов, была своего рода Schlaraffenland, сказочной страной лентяев, где на деревьях растут блины, а из-под колбасных кустов вытекают коньячные ручьи. Как и везде по Советскому Союзу при Брежневе, работать не требовалось. Надо было лишь имитировать некую деятельность - например, время от времени выступать на каких-нибудь межрайонных конференциях с выражением благодарности советским труженикам.
О том, как вкусно кушали и сладко е..лись советские культуртрегеры, можно почитать в мемуарах Нагибина и Солоухина, или в блестящем памфлете Стругацких «Хромая судьба», где один из симпатичных писателей годами напряжённо размышляет, как написать: «она взяла его за руку» или «она притронулась к его руке», попутно отдыхая от творческих мук в Сочи и Кисловодске.
Создалась парадоксальная ситуация: несмотря на тысячи писателей, кинематографистов, художников и композиторов, несмотря на сотни ежегодно выходящих фильмов, тысячи книг, тысячи спектяклей, музконцертов и художественных выставок, массовая советская культура так и не была создана, а имеющееся советское искусство было абсолютно невостребовано советскими людьми, независимо от качества артефактов. Всего лишь пара десятков писателей и десяток кинематографистов действительно пытались что-то реально сделать для миллионов советских людей и при этом были презираемы своими коллегами, как халтурщики и популисты. Пример? Леонид Гайдай, Юлиан Семёнов, Валентин Пикуль.
Гигантский механизм Советской Культуры вращался на холостом ходу, попутно пожирая огромные суммы на создание никого не обманывающих видимостей. И художников-писателей-киношников такое положение, разумеется, полностью устраивало. Талант в этой ситуации не играл никакой роли. Например, великий Леонид Леонов, который по масштабу своего таланта мог бы затмить Достоевского, после 1956 года написал всего лишь повесть-киносценарий, на протяжении полувека развлекаясь выращиванием кактусов в оранжерее и сидением в президиумах.
Так что не стоит удивляться тому, что советская культура была одновременно убога и рафинирована . До уровня некоторых советских книг и фильмов мировое сообщество дотянется, в лучшем случае, к середине нынешнего века, но средний уровень - одновременно с этими невостребованными шедеврами - был не просто низок, он был ужасающ.
Здесь я описал, так сказать внешнюю канву событий. О причиналх я не писал, потому что и так длинно получилось, но понятно, что следовало бы прояснить несколько вопросов.
1. Почему так растерялись сталинские конформисты после доклада Хрущова? Почему они не мгновенно среагировали на изгиб партийной линии?
2. Чем принципиально отличались шестидесятники от писателей, художников и кинематографистов предыдущего поколения?
3. В чём было принципиальное - концептуальное! - отличие шестидесятничества от семидесятничества? (я про это много писал, но не заметил, что кто-то мои рассуждения запомнил, поэтому стоит повторить ещё раз, но другими словами)
4. Почему шестидесятники оказались предусмотрительней своих предшественников?
Обо всём этом в другой раз.
Когда над Великой Страной Советов грянул знаменитый «секретный» доклад Никиты Сергеевича Хрущова (на дворе стоял 1956 год), испуганные инженеры душ человеческих, выпестованные товаришем Сталиным, все эти бубённовы, степановы, сартаковы стремительно разбежались по щелям и там, в переделкинских щелях, притихли. Эти людоведы и душелюбы испугались, что пришёл час расплаты. И на какой-то момент парчовый занавес советской культуры дрогнул, пошевелился под холодным свежим ветром, и в эту приоткрывшующая щель ринулись молодые, талантливые непойми-кто.
Какие-то студенты, врачи, вчерашние лейтенанты, даже спортсмены и вообще люди, далёкие от понимания задач социалистического реализма. Аксёнов, Бондарев, Белов, Окуджава, Распутин, Тарковский, Евтушенко, Гладилин, Астафьев, Алов, Наумов... Сотни совершенно новых имён для литературы и кинематографа! В советской музыке и советской живописи подобный фокус не прошёл, суровые метры соцреализма опомнились быстрее своих коллег, и дали достойный отлуп молодёжи, не пустив её дальше вестибюля. Но в литературе и кинематографе новое поколение успело закрепиться раньше, чем сталинская железная когорта успела сомкнуть щиты.
Спустя совсем недолгое время большинство новопришедших осовоилось, оценило захваченные из рук старперов привилегии и вольготно расположилось на лоне советской культуры. Новое поколение разделилось на лагеря, закрепилось за той или иной группой в правительстве и КПСС и развернуло увлекательную междуусобную войну.
Процесс творчества надоел культуртрегерам нового поколения довольно быстро. Уже к 1967 году они высмеивали тех своих коллег, которые имели успех у публики. Это считалось постыдным -нравиться читателям или кинозрителям. Ведь ни от читателей ни от зрителей благополучие кинематографистов не зависило - оно зависило от начальства и именно начальство было адресатом их задушевных посланий.
Кстати, именно тогда развернулась по настоящему беспощадная борьба с поиском аллюзий. Обнаруживать аллюзии, намёки и скрытые смыслы в произведения советской литературы и кино считалось запредельно дурным тоном - при том, что вообще все без исключения фильмы и книги (прозаические и поэтические) строились исключительно на подтексте. Подтекст до такой степени доминировал над текстом, что некоторые книги и фильмы были вообще непонятны вне сложной системы намёков, предназначенных исключительно для посвящённых.
Советская культура, видимая изнутри, со стороны творцов, была своего рода Schlaraffenland, сказочной страной лентяев, где на деревьях растут блины, а из-под колбасных кустов вытекают коньячные ручьи. Как и везде по Советскому Союзу при Брежневе, работать не требовалось. Надо было лишь имитировать некую деятельность - например, время от времени выступать на каких-нибудь межрайонных конференциях с выражением благодарности советским труженикам.
О том, как вкусно кушали и сладко е..лись советские культуртрегеры, можно почитать в мемуарах Нагибина и Солоухина, или в блестящем памфлете Стругацких «Хромая судьба», где один из симпатичных писателей годами напряжённо размышляет, как написать: «она взяла его за руку» или «она притронулась к его руке», попутно отдыхая от творческих мук в Сочи и Кисловодске.
Создалась парадоксальная ситуация: несмотря на тысячи писателей, кинематографистов, художников и композиторов, несмотря на сотни ежегодно выходящих фильмов, тысячи книг, тысячи спектяклей, музконцертов и художественных выставок, массовая советская культура так и не была создана, а имеющееся советское искусство было абсолютно невостребовано советскими людьми, независимо от качества артефактов. Всего лишь пара десятков писателей и десяток кинематографистов действительно пытались что-то реально сделать для миллионов советских людей и при этом были презираемы своими коллегами, как халтурщики и популисты. Пример? Леонид Гайдай, Юлиан Семёнов, Валентин Пикуль.
Гигантский механизм Советской Культуры вращался на холостом ходу, попутно пожирая огромные суммы на создание никого не обманывающих видимостей. И художников-писателей-киношников такое положение, разумеется, полностью устраивало. Талант в этой ситуации не играл никакой роли. Например, великий Леонид Леонов, который по масштабу своего таланта мог бы затмить Достоевского, после 1956 года написал всего лишь повесть-киносценарий, на протяжении полувека развлекаясь выращиванием кактусов в оранжерее и сидением в президиумах.
Так что не стоит удивляться тому, что советская культура была одновременно убога и рафинирована . До уровня некоторых советских книг и фильмов мировое сообщество дотянется, в лучшем случае, к середине нынешнего века, но средний уровень - одновременно с этими невостребованными шедеврами - был не просто низок, он был ужасающ.
Здесь я описал, так сказать внешнюю канву событий. О причиналх я не писал, потому что и так длинно получилось, но понятно, что следовало бы прояснить несколько вопросов.
1. Почему так растерялись сталинские конформисты после доклада Хрущова? Почему они не мгновенно среагировали на изгиб партийной линии?
2. Чем принципиально отличались шестидесятники от писателей, художников и кинематографистов предыдущего поколения?
3. В чём было принципиальное - концептуальное! - отличие шестидесятничества от семидесятничества? (я про это много писал, но не заметил, что кто-то мои рассуждения запомнил, поэтому стоит повторить ещё раз, но другими словами)
4. Почему шестидесятники оказались предусмотрительней своих предшественников?
Обо всём этом в другой раз.