(no subject)
«Был бесцветным,
Был безупречно чистым,
Был прозрачным,
Стал абсолютно белым.
Видно кто-то решил, что зима
И покрыл меня мелом.
Был бы белым,
Но все же был бы чистым,
Пусть холодным,
Но все же с ясным взором,
Но кто-то решил, что война
И покрыл меня черным….»
Жила свободной, летала вместе с ветром. Взмах руками и рядом облако, еще и поднималась еще выше, за облака. Потом резко спускалась, наслаждаясь полетом. Смотрела сверху на землю, касаясь иногда верхушек деревьев кончиками пальцев. Прямо с неба падала в воду, и опять из глубины поднималась ввысь.
Приземлилась, остановка.
Ее поймали, заманили, напели красивых песен и….связали руки. Летать не смогла, ее это сначала и не очень удручало, могла идти, бежать, танцевать. Есть ноги, есть глаза они все видят, видят небо, облака, к которым она так любила подниматься, видят верхушки деревьев, и руки, кончики пальцев пока не онемели, помнили их касание.
Подгоняемая ветром, ласкаемая солнцем, она шла, иногда бежала, иногда спотыкалась, но солнечный луч ей всегда показывал дорогу, хотя и он бывало ошибался.
Опять поймали, напели песен про то, что солнечный луч показывает дорогу не верно, что ей вовсе не туда и завязали глаза, убедив, что только так она сможет выбрать верный путь. Дочь природы, она долго прислушивалась к себе, привыкая к вечной темноте. Но она ведь дочь природы и проанализировав новое состояние она научилась слушать себя, видеть так называемым третьим глазом, разработала почти до экстросенссорности до этого дремавшую глубоко внутри интуицию. Шла уже осторожней, но стала реже спотыкаться, оказывается глаза видят не все, и не все то, что они видят правильно. Вот только куда шла больше не видела, цель пути размылась, а со временем и вовсе исчезла.
Но она шла, как, никогда ощущая воздух, и научившись наконец-то понимать, что говорит ей ветер.
Но видимо этого было мало, и кто-то решил, что у нее слишком много свободы. И вот ее опять поймали и теперь уже связали и по ногам. Стало невозможно идти, было сложно двигаться, и чтобы она совсем забыла слово- свобода, надругались над ее телом, испачкали его грязью.
Она этого не видела, только чувствовала, но, отдавшись на волю ветру позволила нести себя, надеясь, что он отнесет ее к воде. Ведь она еще была чиста, и слышала, что шепчут листья, что поет вода. Ни какая грязь не могла бы задержаться на такой поверхности.
Но кто-то опять решил, что она слишком свободна, со связанными руками и ногами, с завязанными глазами, она все равно внушала зависть способностью слышать и дышать, способность анализировать, просто своей способностью.. И тогда залезли ей в душу. Наследили там немытыми керзачами, обляпали все грязными руками, оставили после себя невыветриваемое амбре от зловонного дыхания.
Смириться ли она и с этим, или все таки найдет способ вернуть себе прежнюю способность к полету? Пусть на руках и ногах останутся следы от пут, пусть видеть как прежде ее глаза так и не смогут, слишком долго смотрели в темноту, пусть тело не когда не станет по-прежнему безупречно-чистым, пусть уборка в душе не приведет к должному порядку. Но она сможет летать, она сможет дышать, оставив далеко позади всех злопыхателей. Она научится жить с тем, что в ней сломали, что испачкали. Только как ей самой снять путы, как освободить для начала хотя бы руки?
Она же дочь природы. Ветер, помоги ей, освободи ее, ей больше не откуда ждать помощи. Одна ошибка, даже с последствиями - это же еще не смерть.
Был безупречно чистым,
Был прозрачным,
Стал абсолютно белым.
Видно кто-то решил, что зима
И покрыл меня мелом.
Был бы белым,
Но все же был бы чистым,
Пусть холодным,
Но все же с ясным взором,
Но кто-то решил, что война
И покрыл меня черным….»
Жила свободной, летала вместе с ветром. Взмах руками и рядом облако, еще и поднималась еще выше, за облака. Потом резко спускалась, наслаждаясь полетом. Смотрела сверху на землю, касаясь иногда верхушек деревьев кончиками пальцев. Прямо с неба падала в воду, и опять из глубины поднималась ввысь.
Приземлилась, остановка.
Ее поймали, заманили, напели красивых песен и….связали руки. Летать не смогла, ее это сначала и не очень удручало, могла идти, бежать, танцевать. Есть ноги, есть глаза они все видят, видят небо, облака, к которым она так любила подниматься, видят верхушки деревьев, и руки, кончики пальцев пока не онемели, помнили их касание.
Подгоняемая ветром, ласкаемая солнцем, она шла, иногда бежала, иногда спотыкалась, но солнечный луч ей всегда показывал дорогу, хотя и он бывало ошибался.
Опять поймали, напели песен про то, что солнечный луч показывает дорогу не верно, что ей вовсе не туда и завязали глаза, убедив, что только так она сможет выбрать верный путь. Дочь природы, она долго прислушивалась к себе, привыкая к вечной темноте. Но она ведь дочь природы и проанализировав новое состояние она научилась слушать себя, видеть так называемым третьим глазом, разработала почти до экстросенссорности до этого дремавшую глубоко внутри интуицию. Шла уже осторожней, но стала реже спотыкаться, оказывается глаза видят не все, и не все то, что они видят правильно. Вот только куда шла больше не видела, цель пути размылась, а со временем и вовсе исчезла.
Но она шла, как, никогда ощущая воздух, и научившись наконец-то понимать, что говорит ей ветер.
Но видимо этого было мало, и кто-то решил, что у нее слишком много свободы. И вот ее опять поймали и теперь уже связали и по ногам. Стало невозможно идти, было сложно двигаться, и чтобы она совсем забыла слово- свобода, надругались над ее телом, испачкали его грязью.
Она этого не видела, только чувствовала, но, отдавшись на волю ветру позволила нести себя, надеясь, что он отнесет ее к воде. Ведь она еще была чиста, и слышала, что шепчут листья, что поет вода. Ни какая грязь не могла бы задержаться на такой поверхности.
Но кто-то опять решил, что она слишком свободна, со связанными руками и ногами, с завязанными глазами, она все равно внушала зависть способностью слышать и дышать, способность анализировать, просто своей способностью.. И тогда залезли ей в душу. Наследили там немытыми керзачами, обляпали все грязными руками, оставили после себя невыветриваемое амбре от зловонного дыхания.
Смириться ли она и с этим, или все таки найдет способ вернуть себе прежнюю способность к полету? Пусть на руках и ногах останутся следы от пут, пусть видеть как прежде ее глаза так и не смогут, слишком долго смотрели в темноту, пусть тело не когда не станет по-прежнему безупречно-чистым, пусть уборка в душе не приведет к должному порядку. Но она сможет летать, она сможет дышать, оставив далеко позади всех злопыхателей. Она научится жить с тем, что в ней сломали, что испачкали. Только как ей самой снять путы, как освободить для начала хотя бы руки?
Она же дочь природы. Ветер, помоги ей, освободи ее, ей больше не откуда ждать помощи. Одна ошибка, даже с последствиями - это же еще не смерть.