«Война миров», Байрон Хэскин (1953)
«H. G. Wells' The War of the Worlds» - первая экранизация классического произведения Герберта Уэллса, сделанная в 1953 году режиссером Байроном Хэскиным, включенная в коллекцию Библиотеки Конгресса и вдохновившая поколения кинематографистов (в 80-е по ней сделают одноименный сиквел в формате ТВ-сериала).
После черно-белой военной кинохроники, сразу настраивающей на серьезный лад, мы попадаем в калифорнийскую глубинку 50-х, изображенную с применением насыщенной и яркой соцреалистической палитры. Она по-павильонному камерна и уютна, населена обладателями волевых подбородков и ковбойских шляп, обаятельными чудаками и восторженными дамочками в плиссированных юбках.
Сюда приезжает на рыбалку молодой успешный ученый (Джин Бэрри, в отдельные моменты, особенно разговаривая с профанами о науке, пугающе похожий на Нэвина Эндрюса в «LOST»).
И сюда же, по стечению обстоятельств, падает внушительных размеров радиоактивный метеорит. Нельзя не отметить, что в момент падения на верхушке одного из деревьев в кадре можно увидеть Вуди Вудпекера, с создателем которого был очень дружен продюсер фильма.
Любопытные земляне немедленно сбегаются смотреть на диво дивное, упавшее с небес. Решают дать космическому телу остыть, а потом уже исследовать. Ученый, тут же завязавший знакомство с миловидной шатенкой (Энн Робинсон), племянницей местного священника (Льюис Мартин), идет с ней в клуб на танцы. Между прочим, выясняется, что шатенка писала научную работу в магистратуре, посвященную не кому-нибудь, а персонально нашему герою.
Пока в клубе происходят танцы, трое местных недотеп, приставленных к метеориту караулом, раскрыв рты, наблюдают, как в небесном теле отвинчивается люк, а из люка вылезает что-то вроде перископа.
Желая убедить внеземную форму жизни в своих мирных намерениях, чудаки берут мешок из-под сахара и размахивая им на манер белого флага, направляются к «метеориту». Перископ оказывается, на поверку, еще и боевым излучателем. Мирная делегация незамедлительно превращается в три горки пепла.
Следом во всем городке гаснет свет, смолкает телефонная связь, у всех останавливаются наручные часы… Танцы кончились. Включается пожарная сирена. Началась война.
«Когда идешь в клуб на танцы, никогда не знаешь, чем это может кончиться», справедливо замечает ученый, наблюдая, как в окрестностях мирного некогда городка разворачиваются боевые порядки морпехов.
На позиции прибывает бравый генерал (Лес Тримейн), в пилотке и с усами как у Кларка Гейбла, с которым главный герой знаком еще по Манхэттенскому проекту. Следом за генералом выдвигаются артиллерия и танки.
Навстречу им выступают - даже не треножники, как в первоисточнике, и не воспетые уже на тот момент в многочисленных b-movies летающие тарелки а скорее летающие металлические скаты, поддерживаемые в воздухе невидимыми опорами - при помощи разноименных полюсов и магнитных полей.
(Дизайн летающих «скатов» разработал Альберт Нозаки, а технология создания эффекта впоследствии была успешно использована в другом марсианском блокбастере, «Robinson Crusoe on Mars», снятом в 1964 году все тем же Байроном Хэскиным)
Твердя вполголоса 23-й псалом и желая остановить грядущее кровопролитие, навстречу марсианам выступает персонаж Льюиса Мартина.
Марсиане отвечают слитным залпом лазерных пушек и врубают электромагнитные щиты.
Американские войска с боями отступают к Лос-Анджелесу, теряя до шестидесяти процентов личного состава и до девяноста - военной техники. Во всем остальном мире ситуация еще хуже.
Ученый увозит племянницу священника с передовой на «кукурузнике». Терпят крушение, оказываются в тылу врага, набредают на чудом уцелевший посреди пепелища фермерский домик.
Герои успевают даже отужинать глазуньей с апельсиновым соком, и немного поговорить о семейных ценностях и природе страха. Но тут прямо за окном приземляется один из марсианских «скатов».
Следует классическая саспенс-сцена с укрывающимися в руинах землянами и марсианским зондом-разведчиком, впоследствии процитированная и Шьямаланом в "Знаках" и Спилбергом в его новейшей уэллсовской экранизации. По итогам ее героям удается не только воочию лицезреть одного из оккупантов, но и прихватить ценный образец инопланетной технологии - «электронный глаз», сконструированный пришельцами по образу собственных буркал. А еще образец марсианской крови на женском шарфике.
Тем временем, Земля уже практически полностью оккупирована марсианами. Под Лос-Анджелесом «скаты» захватчиков собираются в скопление-армаду для последнего рывка, по которому штаб международных сил (если судить по униформе массовки - от французов до индусов, хотя представителей СССР и его союзников на вечеринку не пригласили, что ожидаемо для 1953-го года) решает жахнуть по позициям противника атомной бомбой!
Наши герои прибывают на место работы ученого - в институт Пацифик Сайнс энд Технолоджис. Его коллеги, пользуясь захваченными трофеями и передовым научным методом, немедленно все узнают про марсиан.
Понаблюдать за атомной бомбардировкой предместья города Ангелов собирается на окрестных холмах полмиллиона зрителей. Ох уж эти американцы, им лишь бы Шоу!
Northrop YB-49 (экспериментальный стратегический бомбардировщик, в итоге так и не запущенный в производство) успешно отрабатывает по цели, Шоу выходит на славу, но марсианам - хоть бы что…
Лос-Анджелес сдают, начинается массовая эвакуация и массовая же паника.
Последняя надежда человечества теперь - коллеги главного героя - солдаты Науки, «яйцеголовые умники» в белых халатах. Справятся ли?
Но недаром в начале фильма именно священник, следя за развертыванием марсиан и морпехов в боевые порядки, говорит: "а никто не пытался для начала с ними просто поговорить?" Он, собственно, попробовал и, как мы знаем, неудачно.
Финал картины, развивая сразу несколько психологических линий восприятия вторжения чужих - военную, научную, заурядно-обывательскую, сугубо-шкурническую и, наконец, духовную, религиозную… Предпочтение отдает именно последней.
Вывод о том, что человечество только перед лицом великих бедствий способно обратится к Богу - конечно, очень в духе Америки пятидесятых. Неизвестно, как бы к этому отнесся Герберт Уэллс, с его склонностью к скептицизму и мрачной иронии. Но не сам ли он подытожил в своем замечательном романе: "God in His wisdom had put upon this Earth"?
Слова те же. Интонация, быть может, несколько другая. Но упор именно на такую трактовку первоисточника как нельзя лучше характеризует эпоху, подарившую нам это кино. Мрачно-торжественную эпоху, когда гонка вооружений не только побуждала землян, наученных горьким опытом мировой войны - с одинаковым энтузиазмом по обе стороны океана копать бункеры и устраивать подземные склады консервов в ожидании неизбежного фоллаута, и бесконечно обвинять друг друга в провокациях. Но она же и вдохновляла на НТР и освоение космоса, и никто не мог даже помыслить о том, что набиравший в те годы силу шутливый конфликт физиков и лириков трансформируется в итоге в конфликт блогеров и хипстеров. А противостояние социалистов с капиталистами выльется в заурядную перетасовку инвестиций и частичные подвижки в номенклатурных слоях. Да ну и ладно, лишь бы не было войны.
Кроме зрелищных даже по современным меркам эффектов, за которые фильм в свое время был удостоен «Оскара», картина эта интересна еще и тем, что являет собой образец высокого фантастического стиля. Когда женщины если пугаются, то непременно до пронзительного визга, но при этом даже в экстремальных условиях сохраняют прическу и грацию. Когда мужчины бросают весомые фразы, заламывают брови и улыбаются уголком рта. Когда никакие ужасные катаклизмы, вторжения марсиан и даже природное человеческое скотство не могут отнять у нас главного - веры в Чудо.