Разговоры с бабулей, чаcть третья. Голод.
А после войны-то, ооооой, это какой голод-то, ой. Третьего марта нас освободили, наши русские пришли, вот как у памяти, третьего марта от немцев освободили нас. Сразу по семь, по восемь килограмм муки дали, чтобы голодные не были, картошки по сколько-то. А сестра моя поехала, у нее девочка была маленькая, поехала за скотом, послали для колхоза куда-то далёко в Сибирь. Туда ехали поездом, а оттуда - во сколько километров! - ехали на лошадях и скот гнали, корову пригнали сюда в деревню - не нам, а это в колхоз прислали, колхоз восстанавливали, а мы работали. Никогда не забудешь всю эту муть, тяжело было.
После войны это голод, картошки привезли откуда-то, не знаю, а свою картошку - у кого была - мы что делали: вот так полкартошины отрезаешь, макушечку с ростиками - это на семена, понимаешь? А другую половиночку - это на суп сварить, или картошинки сварить, во как было тяжело. Клевер толкли, клевер башки нарвем, высушим и толкли, и прибавляли в это комбикорму. Сестра опухла у нас. Бедная, у ей трое ребят было.
А мужик ее был старостой, а он ничего плохого не делал, наши пришли и его сгрябли сразу. Десять лет дали. Загналили куда-то далёко он был. Оттуда пришел ненормальный. Пришел, оне жили в Бровкине. Его дочка ходила к нам за молоком, я давала три литра молока, у нас уже была корова своя, я говорю: «Приходите, ничего не надо, каждый день три литра молока вам буду давать». И вот она ходила. Приходит, и слышу она стучит это, стучит этими каблучками, я открываю и не узнать её, говорю: «Что с тобой?», «Отец поехал в Вязьму, сказал я там под поезд брошуся». Я говорю: «Да что ты, пугает». «Ой ой, тетьПань, вот посмотришь». Через два часа спрыгнул в Вязьме с моста, вот мосты такие большие, и вниз.
Их били. старост, издевались над ними наши. Креска поехала в Туманово, там был какой-то пункт где их перегоняли, «Я, - говорит. - достаю две булки, две булочки спекла своих, протягиваю ему. А мне этот военный винтовкой их выбил: «Оне сыты» . Не дал даже дать этих две булочки. Он, говорит, заплакал. А что он, ничего не делал, старостой был. Ох, страшно. И пришел больной оттуда, а был вумный мужик какой. Все время председателем колхоза работал. И как вот он я думаю все как он не попал - это я уже сейчас думаю - как он не попал на войну? Что он остался, старостой поставили его. Может год вышел, не знаю. Чижало, чижало, чижало даже вспомнить, а не только жить. Я помню, как в совхозе замерзла корова, ну от голода наверно, от голода умерла. Эту корову делили по частям, сколько человек в деревне там было, сколько домов, сколько человек, чтобы всем по кусочку дать. И это по кусочкам даже кишки мороженые разрубали, голод, голод был. А потом мы тут корову завели, не знаю как это получилося. Сперва коза была наверно с год, а потом корову купили. #бабаПаня
После войны это голод, картошки привезли откуда-то, не знаю, а свою картошку - у кого была - мы что делали: вот так полкартошины отрезаешь, макушечку с ростиками - это на семена, понимаешь? А другую половиночку - это на суп сварить, или картошинки сварить, во как было тяжело. Клевер толкли, клевер башки нарвем, высушим и толкли, и прибавляли в это комбикорму. Сестра опухла у нас. Бедная, у ей трое ребят было.
А мужик ее был старостой, а он ничего плохого не делал, наши пришли и его сгрябли сразу. Десять лет дали. Загналили куда-то далёко он был. Оттуда пришел ненормальный. Пришел, оне жили в Бровкине. Его дочка ходила к нам за молоком, я давала три литра молока, у нас уже была корова своя, я говорю: «Приходите, ничего не надо, каждый день три литра молока вам буду давать». И вот она ходила. Приходит, и слышу она стучит это, стучит этими каблучками, я открываю и не узнать её, говорю: «Что с тобой?», «Отец поехал в Вязьму, сказал я там под поезд брошуся». Я говорю: «Да что ты, пугает». «Ой ой, тетьПань, вот посмотришь». Через два часа спрыгнул в Вязьме с моста, вот мосты такие большие, и вниз.
Их били. старост, издевались над ними наши. Креска поехала в Туманово, там был какой-то пункт где их перегоняли, «Я, - говорит. - достаю две булки, две булочки спекла своих, протягиваю ему. А мне этот военный винтовкой их выбил: «Оне сыты» . Не дал даже дать этих две булочки. Он, говорит, заплакал. А что он, ничего не делал, старостой был. Ох, страшно. И пришел больной оттуда, а был вумный мужик какой. Все время председателем колхоза работал. И как вот он я думаю все как он не попал - это я уже сейчас думаю - как он не попал на войну? Что он остался, старостой поставили его. Может год вышел, не знаю. Чижало, чижало, чижало даже вспомнить, а не только жить. Я помню, как в совхозе замерзла корова, ну от голода наверно, от голода умерла. Эту корову делили по частям, сколько человек в деревне там было, сколько домов, сколько человек, чтобы всем по кусочку дать. И это по кусочкам даже кишки мороженые разрубали, голод, голод был. А потом мы тут корову завели, не знаю как это получилося. Сперва коза была наверно с год, а потом корову купили. #бабаПаня