Из новой книги Линор Горалик
Когда ты умираешь и оказываешься здесь, ты попадаешь в сквер. Говорят, все секторы зеркалят друг друга, но я буду говорить только то, что видел сам. Итак: сектор M1 - это сквер. Для тебя с этого момента и потом есть только сквер, хотя есть еще много какие места (я расскажу). Устроен сквер так: представьте себе детство. Представьте себе лучший, самый легкий майский день своего детства. Представьте, что вы бегаете себе и бегаете. И вдруг вы вбегаете в сквер.
Это маленький сквер, и вы в нем бывали каждый день. Крошечный сквер, посредине - какие-то цветные, но довольно одинокие качели, вокруг - пустые скамейки, созданные для бабушек и мамаш с колясками, песочница. Вы забегаете в это сквер каждый день. Но в этот момент - вдруг - о, каков сквер в этот момент! Понимаете, это май. Это май, он пахнет маем, никого нет, и вся листва одновременно такая новорожденная и такая мясистая, зрелая листва. И свет небес сквозь нее таков, что весь он - чье-то невыносимо прекрасное присутствие. И сырая земля, но теплая, и качели так нежно под ветром, что даже и не под ветром, а под чем-то, что бывает только в детстве, в мае, с разбегу. И в эту секунду вы замираете всем своим маленьким телом - и у вас в горле стоит счастье. И вы понимаете, что никогда не уйдете из этого сквера, никогда, никогда, никогда. Вы ребенок, через пять секунд вы ломанетесь к качелям, и всё превратится в обыкновенный солнечный день, и качели щелястыми досками досадно покусают вам попу. Еще через две минуты вас позовут со двора, и вы не задумываясь побежите, - потому что май, вы бегаете, вы ребенок. Но, в некотором смысле, вы никогда, покуда живы, не уйдете из этого сквера. Это одна из великих Божьих милостей (здесь говорят: аванс): пока вы живы, у вас остается где-то внутри этот сквер, этот сквер.
Когда вы умираете и оказываетесь в аду, вы попадаете в этот сквер. Но на этот раз вы приходите в него взрослым. Качели щелясты. Земля сыра. Ветер.
А когда вы умираете и оказываетесь в раю, это тот самый сквер, но как если бы вам было пять. Как тогда.
Те, кто плохие (читай: в аду, хотя это плохие слова, см. дальше) и те, кто хорошие (читай: в раю) находятся в одном и том же месте. В сквере. Рай и ад - это как мы себя чувствуем (и как они себя). Поскольку они в раю, то когда они видят нас, они считают, что мы тоже в раю. Мы предстаем перед ними такими, как будто мы в раю (модная философская теория: такими, какими нам следовало быть, чтобы оказаться в раю). Поскольку мы в аду, то когда мы видим их, мы знаем, что они в раю. Это изощренно и просто. (Модная философская теория: рая нет; они в аду, как и мы; предположение, что они в раю, - часть нашего ада. Глупости. Знать, что они в раю, - даже и не только кто-то, кого ты знаешь лично; знать, что рай есть, - великое облегчение. Некоторые даже думают, что это аванс. Я из таких. Нас дразнят). Те, кто в раю, так рады за тебя, что ты в раю. Те, кто в аду, не могут сказать тем, кто в раю, о себе; невозможно сказать: «Я в аду», - потому что это разрушило бы для тех, хороших, рай. Как устроено это «невозможно» - про это есть много философских теорий, перечислять не буду. Может, ты никогда это и не произнесешь, потому что ты не совсем плохой, это аванс: ты не говоришь им про ад, - значит, в тебе еще что-то непустое осталось. Некоторые, совсем пустые, пытались говорить. Это ужасно (на то оно и ад): ты маялся, маялся, ты вроде сказал - а оно, что ли, не сказалось, - или они не могут услышать; или еще как. Я склоняюсь к простой версии: не можешь - и не можешь, на то оно и ад, вот и всё.
Вся книга здесь http://linorg.ru/zoneM1.html
Это маленький сквер, и вы в нем бывали каждый день. Крошечный сквер, посредине - какие-то цветные, но довольно одинокие качели, вокруг - пустые скамейки, созданные для бабушек и мамаш с колясками, песочница. Вы забегаете в это сквер каждый день. Но в этот момент - вдруг - о, каков сквер в этот момент! Понимаете, это май. Это май, он пахнет маем, никого нет, и вся листва одновременно такая новорожденная и такая мясистая, зрелая листва. И свет небес сквозь нее таков, что весь он - чье-то невыносимо прекрасное присутствие. И сырая земля, но теплая, и качели так нежно под ветром, что даже и не под ветром, а под чем-то, что бывает только в детстве, в мае, с разбегу. И в эту секунду вы замираете всем своим маленьким телом - и у вас в горле стоит счастье. И вы понимаете, что никогда не уйдете из этого сквера, никогда, никогда, никогда. Вы ребенок, через пять секунд вы ломанетесь к качелям, и всё превратится в обыкновенный солнечный день, и качели щелястыми досками досадно покусают вам попу. Еще через две минуты вас позовут со двора, и вы не задумываясь побежите, - потому что май, вы бегаете, вы ребенок. Но, в некотором смысле, вы никогда, покуда живы, не уйдете из этого сквера. Это одна из великих Божьих милостей (здесь говорят: аванс): пока вы живы, у вас остается где-то внутри этот сквер, этот сквер.
Когда вы умираете и оказываетесь в аду, вы попадаете в этот сквер. Но на этот раз вы приходите в него взрослым. Качели щелясты. Земля сыра. Ветер.
А когда вы умираете и оказываетесь в раю, это тот самый сквер, но как если бы вам было пять. Как тогда.
Те, кто плохие (читай: в аду, хотя это плохие слова, см. дальше) и те, кто хорошие (читай: в раю) находятся в одном и том же месте. В сквере. Рай и ад - это как мы себя чувствуем (и как они себя). Поскольку они в раю, то когда они видят нас, они считают, что мы тоже в раю. Мы предстаем перед ними такими, как будто мы в раю (модная философская теория: такими, какими нам следовало быть, чтобы оказаться в раю). Поскольку мы в аду, то когда мы видим их, мы знаем, что они в раю. Это изощренно и просто. (Модная философская теория: рая нет; они в аду, как и мы; предположение, что они в раю, - часть нашего ада. Глупости. Знать, что они в раю, - даже и не только кто-то, кого ты знаешь лично; знать, что рай есть, - великое облегчение. Некоторые даже думают, что это аванс. Я из таких. Нас дразнят). Те, кто в раю, так рады за тебя, что ты в раю. Те, кто в аду, не могут сказать тем, кто в раю, о себе; невозможно сказать: «Я в аду», - потому что это разрушило бы для тех, хороших, рай. Как устроено это «невозможно» - про это есть много философских теорий, перечислять не буду. Может, ты никогда это и не произнесешь, потому что ты не совсем плохой, это аванс: ты не говоришь им про ад, - значит, в тебе еще что-то непустое осталось. Некоторые, совсем пустые, пытались говорить. Это ужасно (на то оно и ад): ты маялся, маялся, ты вроде сказал - а оно, что ли, не сказалось, - или они не могут услышать; или еще как. Я склоняюсь к простой версии: не можешь - и не можешь, на то оно и ад, вот и всё.
Вся книга здесь http://linorg.ru/zoneM1.html