Искусанные локти
Оригинал взят у beobaxter в Искусанные локти
Андрей Мовчан
Украинские левые катастрофически слабы. Ныне они не имеют никаких возможностей влиять на политические процессы, что является бесспорным фактом. Мне досадно это признавать, возможно, даже больше других. Иногда я просто кусаю локти.
Не все зависело от нас. Фактом является и то, что основная причина неудач - глубокая реакция и установление в обществе едва ли не повсеместной право-консервативной гегемонии. Такая ситуация сложилась не вчера, к этому все шло. На правый консенсус работали все без исключения общественные институты - школа, университеты, реакционная интеллигенция, мейнстримные медиа, спорт, церковь, корпоративная и государственная пропаганда... Козыри сами шли к похотливым ручонкам мракобесов всех мастей. И в первую очередь к националистам. Речь идет об объективном историческом процессе, где социалистическим взглядам не находилось места чуть более, чем вообще.
Были ли у левых шансы? Могли мы развернуть процесс в кардинально противоположное русло? Следует признать, нет.
Однако, если быть честным перед собой, нам надлежит признать и собственные ошибки. Я нахожусь в левом лагере восемь лет - фактически с того времени, с тех пор, как здесь стали проявляться первые признаки жизни. Начиная все даже не с нуля, а от отрицательной величины, я был свидетелем и непосредственным участником того, как леворадикальная среда предпринимала первые шаги. Добивалась первых, пусть и скромных, успехов.
В настоящий момент, я думаю, пришло время, когда нам нужно максимально критически оценить весь предыдущий опыт. Подумать, что мы делали не так, где прогадали, когда ошиблись.
Будет идти речь и о моих собственных недостатках. Ведь за целый ряд политических ошибок я несу непосредственную персональную ответственность.
Вещь, которая никому не помогла
В последние годы через левые организации прошли сотни людей. Где они в настоящий момент? Потеряны. Пройобаны. Поэтому наибольшей своей ошибкой я считаю последовательный отказ от теоретической работы с кадрами. Отрицание пропедевтики.
Когда к левым впервые за два десятка лет начался массовый прилив новичков, мы кайфовали. Имея за спиной опыт закрытых и упоротых сект, мы по-фрейдистски "убивали отца", пытаясь быть посильнее непохожими на своих предшественников.
"Наконец! - думал я. - Вот они - обычные парни и девушки, без каких либо сектантских заморочек, они пришли к нам, потому что находят в этом свой полностью конкретный интерес. Готовые быть с левыми, даже представления не имея о тонкостях классового анализа". Мне казалось, что мы ухватили бога за бороду. Как я ошибался!
Я надеялся на то, что, включившись в профсоюзную борьбу, неофиты сами возьмутся за книжки, собственноручно подтянут свой теоретический уровень. А люди приходили и исчезали. У них не было идейного стержня, инструментария объяснения мира, понимания возможности утопии. Этого не дали им мы.
Мы цеплялись за каждого новичка. Обхажмвали их, как на подростковых свиданиях. Боялись напугать людей "кондовыми", как тогда казалось, фразами. Марксистской терминологией. "Чувак, ты попал в правильную среду, все будет круто. Давай пять!" Где здесь политика? Скорее - тусовка.
Мы не читали и не советовали никому читать Ленина. Пробовали быть большими антибольшевиками, чем сами националисты. Стеснялись. Мы не знали ленинских уроков о том, что горстка умников действеннее сотни невежд.
Поэтому я и сам призывал держаться за каждого попутчика, насколько бы дремучими не были его реальные взгляды. Хотя, в настоящий момент могу уверенно сказать: в определенные моменты организации требуются если не чистки, то по крайней мере сброс балласта.
Призывал избегать серьезных политических споров, хотя именно в них рождается истина. По этой причине по-настоящему ангажированное идейное меньшинство увязало в безыдейном аполитичном болоте симпатизантов.
Кто в то время задумывался, что без четкой коммунистической ангажированности, без идейной гегемонии мы очутимся на глубоком дне общественных процессов? Кто мог предусмотреть, что тысячи "простых" студентов, которые побывали на наших акциях, уже через пару лет будут прыгать на Майдауне, пытаясь доказать, что "не москали"? За такую недальновидность мы будем расплачиваться еще не один год.
Мы толерировали повсеместное невежество и политическую безграмотность. В первую очередь относительно себя. Но господствующая идеология (о, чудо!) оказалась сильнее, чем уютное активистское болото.
Иногда раздавались и критические голоса: "Невежество еще никому не помогало", - предостерегали бывалые товарищи. Но в ответ мы лишь ухмылялись, отказываясь верить. Что стояло за той критикой, кроме красного словца? А за нами были десятки энергичных активистов. Наивные.
Чего мы только не выдумывали, чтобы мотивировать своих товарищей к настойчивой деятельности! Составляли невероятное количество методов извещения об акциях, пытались привлечь каждого... Эти попытки заканчивались неудачей. Ведь какие бы онлайновые сервисы ты ни поставил на службу левой организации, какие бы сугубо технические моменты ни применял, она не будет действовать без ключевой вещи - осознанной необходимости.
Поэтому, читая на привокзальных мозаиках заповедь "Учиться, учиться, учиться", я лишь в настоящий момент понимаю настоящий смысл этих слов.
Религия экономизма
Как известно, капитализм - это большая и темная задница, которая состоит из многочисленных задниц меньших размеров. Борьба с каждой отдельно взятой задницей затягивает, не давая оглянуться шире, дальше. Как мы могли этого не учесть?
Мы избрали тактику синдикализма, и с полной самоотдачей ринулись в создание профсоюзов. Я искренне уверовал в то, что профсоюзы - это панацея, волшебный эликсир синдикалистских алхимиков. Но оказалось, что без гегемонии наших идей подобные структуры будут абсолютно недееспособными. В конечном итоге, профсоюзы являются только малым элементом всей многогранности политики.
Руководствуясь убежденностью в собственной правоте, мы ввязывались в самые безнадежные экономические конфликты на местах. Переходили к изнурительной позиционной войне с чинушами средней руки. Лишь в настоящий момент приходит понимание, сколько усилий потрачено даром. Какую часть этих экономических конфликтов мы должны были шанс политизировать? Минимум. Где мы могли привлечь новые перспективные кадры? Обычно, об этом даже не шла речь.
Часто политическую целесообразность вытесняло ощущение наивного буржуазного гуманизма. Мы слишком редко вспоминали, что всем не поможешь, особенно не имея на то достаточно сил, ресурсов, возможностей. Поэтому интенсивную политическую борьбу все чаще заменял рутинный экономизм и ритуальные уличные акции.
Такая тактика (хотя о ее существовании вообще - можно поспорить) и неверно расставленные приоритеты не только не приносила спелые плоды в виде побед, но и истощала и деморализовывала товарищей. В какой-то момент у людей стал угасать огонек политической страсти - а без нее, как утверждал Гегель, не добиться ровным счетом ничего.
Революционная тактика, как учит нас Ленин, заключается в противоположном. В том, чтобы находить слабые места системы. Не биться лбом о стену, а вбивать колья в опаснейшие трещины колоннады. К сожалению, мы были заняты другими делами.
"Хорошие парни" проигрывают
"Коммунисты считают презренным делом скрывать свои взгляды и намерения", - еще одна неусвоенная заповедь Карла Маркса. Вышло так, что - в том числе и с моей подачи - левая среда впадала в грех лукавства и заигрывания. Для простых молодых людей мы представлялись "профспилковцями", для прессы - "общественными активистами", вместо того, чтобы со всей решимостью послать жеманство к трем чертям. Вместо навязывания обществу своей повестки дня мы подстраивались под его правила, его представления, его лексику. В классической литературе это называется словом "оппортунизм".
Мы пытались понравиться. Быть "хорошими парнями".
За это кусать локти придется еще сильнее. Как можно понравиться мелкому буржуа, когда он уже загодя чувствует презрение к любым идеям равенства и коллективизма? Коммунизм вызывает в его мыслях весь джентльменский набор самых низких чувств. Годы уступок, беспринципных альянсов и филологических заигрываний, навредили левому движению больше, чем уличные столкновения с ультраправыми. Когда нужно было проявлять принципиальность и решительность, мы шли на переговоры, которые в любом случае не могли принести нам долгосрочных успехов. Победителем из такого рода возни всегда выходит реакция.
Здесь нам есть почему поучиться у правых радикалов. Они ни на мгновение не стеснялись собственной "самости", эти люди годами четко определяли свой радикализм. Без сомнения, на них играли все общественные институты, как уже говорилось выше. Но каждый раз ультраправые проверяли общественный консенсус на прочность. Устроить террор против "комуняк" - общество схавает. Бросить зигу на стадионе - пусть общество лишь попробует что-то сказать против патриотов. "Смерть врагам" - пусть приведут аргументы, почему врагов нации следует щадить.
Я в настоящий момент не призываю к безрассудству и наихудшему пошибу сектанства. Речь идет скорее о политической откровенности, интеллектуальной смелости. Ведь только так можно получить авторитет. Получить "самость" и сместить консенсус левее от центра.
В итоге победят только "плохие парни". "Хорошие" просто не интересны.
60-х не будет
Наши идеалы также подложили нам свинью. Молодые украинские леваки едва ли не поклонялись студентам 1968-го. И нас можно понять. В этом мы видели "спасение" от "первородного греха" Большого Октября, демонизированного правой пропагандой. Инфантильно говорили о самоорганизации, либертарной педагогике, символическом насилии...
До мировой глубинки под названием Украина глобальные тренды докатываются с опозданием в добрых 50 лет, поэтому когда мы косплеили бунт "благословенных 60-х", весь прогрессивный мир над ним уже смеялся.
В конце жирных застойных 2000-х мне казалось, что мы всю жизнь будем вынуждены бороться с апатией и безразличием. Это были времена окончательного закату "велфайр стейт", от которой уже в 2013 году камня на камне не осталось. А мы и дальше агитировали людей выходить на протесты "под социальными лозунгами".
Примеры? За прошедшие годы проведены десятки акций и кампаний против коммерциализации образования. Мы пугали студентов и их родителей кошельком, мобилизовывали хлебом и маслом. Но в то же время просмотрели более угрожающую тенденцию - реальную деградацию уровня образования. Первокурсник образца 2009-го и первокурсник 2014-го - кардинально разные люди. С последним трудно говорить не только о социализме, но и о банальном курсе школьной программы.
Через уличные социально-экономические акции левых прошли тысячи студентов. О том, где их в настоящий момент можно увидеть, я уже писал. Для темного, политически безграмотного юноши "Слава Украине!" прозвучало в разы убедительнее, чем аргументированная проповедь о неолиберальных реформах. "Слава Украине!"
ХХІ век еще не наступил - мы до сих пор живем в ХХ-м. А одной ногой отступили назад, в ХІХ. Да больше - стремительно несемся в направлении нового Средневековья.
Как минимум это означает, что 60-х уже не будет никогда. Как можно призывать трудящихся "ломать мостовую - под ней пляж", если значительная часть украинцев даже на море уже не отдыхает? Карнавала не будет.
Зато будет другое. С возвращением духа позапрошлого века к жизни возвращаются и эпоха идеологий, антиутопий и утопий. Это время классического империализма, локальных войн, настоящих диктатур, борьбы идей и радикальных политических партий.
Два года тому назад мы вели себя как слепые котята, не догадываясь о таких суровых перспективах. Большинство не догадывается и до сих пор. "Социализм или варварство" - звучало патетически и отдаленно, а теперь в прямом эфире. Если мы не учтем эту ошибку - у левых не будет никаких политических перспектив.
Антистратегия
Партия - слово, которое было для большинства моих товарищей страшилкой. Прямым синонимом всего наихудшего, что есть в политике. А самоидентичность представлялась как "не-партия".
"Лучше уже аффинити-группа, чем политический субъект, - считали мы. - Лучше уже ливолиберальное НГО, чем пачканье рук о большую политику". Представление о том, что низовая политика является только частью сложного многоуровневого политического процесса, отбрасывались мгновенно по обвинению в ереси.
Мы попали в ловушку вульгарной линейной логики. Мол, партия - это власть, партия бюрократизуется, партия перерождается. А значит, даже мысль о ней ведет чуть ли не к тоталитаризму, или в лайт-варианте - к социал-демократии.
В настоящий момент это напоминает мне подростковые страхи, связанные с сексуальностью. Когда, во-первых, существует мысль, что в интимную связь стоит вступать лишь по большой и чистой любви. И, во-вторых, секс непременно приведет к нежелательной беременности и венерическим болезням. Руководствуясь этими страхами и в то же время бредя телесной страстью, подростки занимаются мастурбацией - самой безопасной, эскапистской формой удовлетворения. Взрослое отношение к сексу является иным.
Таким же образом мы бредили низовой самоорганизацией как универсальным ответом на все вопросы сразу - простым ответом на сложные вопросы. Поэтому политически левые жили от одних протестов до других. Каждый раз видя в социальных вспышках подтверждение собственной правоты. Когда же вспышки неминуемо угасали, мы оставались у разбитого корыта и пробовали искать новые протесты для новых подтверждений и новых разочарований.
Стратегически мы даже не задумывались над перспективами двух-трех-пяти лет. Смешно, но в среде, где постоянно говорилось о плановой экономике, и до сих пор совсем отсутствует взрослое проектное мышление. Есть протесты - рисуем плакаты, нет - чешем затылок.
Красноречивым примером тому является деятельность левых на Майдауне. Желание иметь хоть какую-то представленность в поле, напрочь чуждом коммунистическим идеалам. "Я хочу быть с собственным народом. И если мой народ ошибается, я буду ошибаться вместе с ним", - сказал один левак, едва лишь начались первые беспорядки. Это ли не иллюстративно?
Может, пора наконец перестать бояться концепта партии? Привыкать к словам "стратегия", "план", "политический риск", "партийная дисциплина", "демократический централизм".
Пусть это будет самая радикальная партия - с парламентским амбициями, и в то же время принципиально антипарламентская - партия саботажа, партия молодежи. Она нужна.
Не влюбляться в себя
Напоследок я хотел сказать о моей персональной вине перед движением - это грех самолюбия. "Головокружение от успехов", если угодно. Стоило получить первые победы, и я стал ловить кураж. Когда мои статьи попадали в яблочко, когда во время речи мандраж изменяется на кураж, ты чувствуешь безграничную и на удивление обманчивую власть над ситуацией. Когда чиновники и капиталисты пилы валидол, я переживал небывалый подъем.
Победы подкупали. Сознаюсь, иногда я просто тащился от собственной крутизны. Бывало, просыпался утром с ощущением, что могу сделать абсолютно все.
Для общественности я стал публичным лицом - еще позавчера никому не известный, вчера я раздавал по несколько интервью на день. Меня узнавали на улицах и хлопали по плечу: "Эгей, я тебя знаю. Вы делаете правильное дело!" Черт, как дешево стоят эти похлопывания.
По словам Маркса, революционер должен слышать, как растет трава. А я прислушивался к банальным вопросам киевских журналистов. Но что там я, все мы не воспитали в себе классические афинские добродетели, необходимые для политиков и революционеров.
Медные трубы не позволяют слышать значительно более глубокие процессы, за что пришлось в итоге дорого платить. Я искренне верил, что все делается верно. Когда начались первые кризисы и неудачи, мне выдавалось, будто нужна лишь больше настойчивости, и тогда все будет выходить опять. Набирай на лопату побольше и бросай подальше.
Как мог я забыть крылатую установку Жижека: "Не влюбляйтесь в себя"? В наших кругах модно было говорить о критическом мышлении, впрочем, самым тяжелым оказалось критически отнестись к своим собственным действиям.
Наверстывать время
И все, кто будут приходить в движение, обязаны помнить и все эти опасности.
Теперь же нам нужно переосмыслить собственные ошибки и не бояться взять за них ответственность.
Впереди еще длительное время господства реакции. Настоящие прогрессивные перемены начнутся нескоро. Но уже в настоящий момент вместо того, чтобы невротично реагировать на какие-то события, нужно тщательным образом готовиться к следующим годам. По крупицам собирать новых людей. Шаг за шагом, помалу отвоевывать гегемонию. Старательно работать над собой. Развивать революционную теорию. Строить партию. Наверстывать потерянное время.
Андрей Мовчан
Украинские левые катастрофически слабы. Ныне они не имеют никаких возможностей влиять на политические процессы, что является бесспорным фактом. Мне досадно это признавать, возможно, даже больше других. Иногда я просто кусаю локти.
Не все зависело от нас. Фактом является и то, что основная причина неудач - глубокая реакция и установление в обществе едва ли не повсеместной право-консервативной гегемонии. Такая ситуация сложилась не вчера, к этому все шло. На правый консенсус работали все без исключения общественные институты - школа, университеты, реакционная интеллигенция, мейнстримные медиа, спорт, церковь, корпоративная и государственная пропаганда... Козыри сами шли к похотливым ручонкам мракобесов всех мастей. И в первую очередь к националистам. Речь идет об объективном историческом процессе, где социалистическим взглядам не находилось места чуть более, чем вообще.
Были ли у левых шансы? Могли мы развернуть процесс в кардинально противоположное русло? Следует признать, нет.
Однако, если быть честным перед собой, нам надлежит признать и собственные ошибки. Я нахожусь в левом лагере восемь лет - фактически с того времени, с тех пор, как здесь стали проявляться первые признаки жизни. Начиная все даже не с нуля, а от отрицательной величины, я был свидетелем и непосредственным участником того, как леворадикальная среда предпринимала первые шаги. Добивалась первых, пусть и скромных, успехов.
В настоящий момент, я думаю, пришло время, когда нам нужно максимально критически оценить весь предыдущий опыт. Подумать, что мы делали не так, где прогадали, когда ошиблись.
Будет идти речь и о моих собственных недостатках. Ведь за целый ряд политических ошибок я несу непосредственную персональную ответственность.
Вещь, которая никому не помогла
В последние годы через левые организации прошли сотни людей. Где они в настоящий момент? Потеряны. Пройобаны. Поэтому наибольшей своей ошибкой я считаю последовательный отказ от теоретической работы с кадрами. Отрицание пропедевтики.
Когда к левым впервые за два десятка лет начался массовый прилив новичков, мы кайфовали. Имея за спиной опыт закрытых и упоротых сект, мы по-фрейдистски "убивали отца", пытаясь быть посильнее непохожими на своих предшественников.
"Наконец! - думал я. - Вот они - обычные парни и девушки, без каких либо сектантских заморочек, они пришли к нам, потому что находят в этом свой полностью конкретный интерес. Готовые быть с левыми, даже представления не имея о тонкостях классового анализа". Мне казалось, что мы ухватили бога за бороду. Как я ошибался!
Я надеялся на то, что, включившись в профсоюзную борьбу, неофиты сами возьмутся за книжки, собственноручно подтянут свой теоретический уровень. А люди приходили и исчезали. У них не было идейного стержня, инструментария объяснения мира, понимания возможности утопии. Этого не дали им мы.
Мы цеплялись за каждого новичка. Обхажмвали их, как на подростковых свиданиях. Боялись напугать людей "кондовыми", как тогда казалось, фразами. Марксистской терминологией. "Чувак, ты попал в правильную среду, все будет круто. Давай пять!" Где здесь политика? Скорее - тусовка.
Мы не читали и не советовали никому читать Ленина. Пробовали быть большими антибольшевиками, чем сами националисты. Стеснялись. Мы не знали ленинских уроков о том, что горстка умников действеннее сотни невежд.
Поэтому я и сам призывал держаться за каждого попутчика, насколько бы дремучими не были его реальные взгляды. Хотя, в настоящий момент могу уверенно сказать: в определенные моменты организации требуются если не чистки, то по крайней мере сброс балласта.
Призывал избегать серьезных политических споров, хотя именно в них рождается истина. По этой причине по-настоящему ангажированное идейное меньшинство увязало в безыдейном аполитичном болоте симпатизантов.
Кто в то время задумывался, что без четкой коммунистической ангажированности, без идейной гегемонии мы очутимся на глубоком дне общественных процессов? Кто мог предусмотреть, что тысячи "простых" студентов, которые побывали на наших акциях, уже через пару лет будут прыгать на Майдауне, пытаясь доказать, что "не москали"? За такую недальновидность мы будем расплачиваться еще не один год.
Мы толерировали повсеместное невежество и политическую безграмотность. В первую очередь относительно себя. Но господствующая идеология (о, чудо!) оказалась сильнее, чем уютное активистское болото.
Иногда раздавались и критические голоса: "Невежество еще никому не помогало", - предостерегали бывалые товарищи. Но в ответ мы лишь ухмылялись, отказываясь верить. Что стояло за той критикой, кроме красного словца? А за нами были десятки энергичных активистов. Наивные.
Чего мы только не выдумывали, чтобы мотивировать своих товарищей к настойчивой деятельности! Составляли невероятное количество методов извещения об акциях, пытались привлечь каждого... Эти попытки заканчивались неудачей. Ведь какие бы онлайновые сервисы ты ни поставил на службу левой организации, какие бы сугубо технические моменты ни применял, она не будет действовать без ключевой вещи - осознанной необходимости.
Поэтому, читая на привокзальных мозаиках заповедь "Учиться, учиться, учиться", я лишь в настоящий момент понимаю настоящий смысл этих слов.
Религия экономизма
Как известно, капитализм - это большая и темная задница, которая состоит из многочисленных задниц меньших размеров. Борьба с каждой отдельно взятой задницей затягивает, не давая оглянуться шире, дальше. Как мы могли этого не учесть?
Мы избрали тактику синдикализма, и с полной самоотдачей ринулись в создание профсоюзов. Я искренне уверовал в то, что профсоюзы - это панацея, волшебный эликсир синдикалистских алхимиков. Но оказалось, что без гегемонии наших идей подобные структуры будут абсолютно недееспособными. В конечном итоге, профсоюзы являются только малым элементом всей многогранности политики.
Руководствуясь убежденностью в собственной правоте, мы ввязывались в самые безнадежные экономические конфликты на местах. Переходили к изнурительной позиционной войне с чинушами средней руки. Лишь в настоящий момент приходит понимание, сколько усилий потрачено даром. Какую часть этих экономических конфликтов мы должны были шанс политизировать? Минимум. Где мы могли привлечь новые перспективные кадры? Обычно, об этом даже не шла речь.
Часто политическую целесообразность вытесняло ощущение наивного буржуазного гуманизма. Мы слишком редко вспоминали, что всем не поможешь, особенно не имея на то достаточно сил, ресурсов, возможностей. Поэтому интенсивную политическую борьбу все чаще заменял рутинный экономизм и ритуальные уличные акции.
Такая тактика (хотя о ее существовании вообще - можно поспорить) и неверно расставленные приоритеты не только не приносила спелые плоды в виде побед, но и истощала и деморализовывала товарищей. В какой-то момент у людей стал угасать огонек политической страсти - а без нее, как утверждал Гегель, не добиться ровным счетом ничего.
Революционная тактика, как учит нас Ленин, заключается в противоположном. В том, чтобы находить слабые места системы. Не биться лбом о стену, а вбивать колья в опаснейшие трещины колоннады. К сожалению, мы были заняты другими делами.
"Хорошие парни" проигрывают
"Коммунисты считают презренным делом скрывать свои взгляды и намерения", - еще одна неусвоенная заповедь Карла Маркса. Вышло так, что - в том числе и с моей подачи - левая среда впадала в грех лукавства и заигрывания. Для простых молодых людей мы представлялись "профспилковцями", для прессы - "общественными активистами", вместо того, чтобы со всей решимостью послать жеманство к трем чертям. Вместо навязывания обществу своей повестки дня мы подстраивались под его правила, его представления, его лексику. В классической литературе это называется словом "оппортунизм".
Мы пытались понравиться. Быть "хорошими парнями".
За это кусать локти придется еще сильнее. Как можно понравиться мелкому буржуа, когда он уже загодя чувствует презрение к любым идеям равенства и коллективизма? Коммунизм вызывает в его мыслях весь джентльменский набор самых низких чувств. Годы уступок, беспринципных альянсов и филологических заигрываний, навредили левому движению больше, чем уличные столкновения с ультраправыми. Когда нужно было проявлять принципиальность и решительность, мы шли на переговоры, которые в любом случае не могли принести нам долгосрочных успехов. Победителем из такого рода возни всегда выходит реакция.
Здесь нам есть почему поучиться у правых радикалов. Они ни на мгновение не стеснялись собственной "самости", эти люди годами четко определяли свой радикализм. Без сомнения, на них играли все общественные институты, как уже говорилось выше. Но каждый раз ультраправые проверяли общественный консенсус на прочность. Устроить террор против "комуняк" - общество схавает. Бросить зигу на стадионе - пусть общество лишь попробует что-то сказать против патриотов. "Смерть врагам" - пусть приведут аргументы, почему врагов нации следует щадить.
Я в настоящий момент не призываю к безрассудству и наихудшему пошибу сектанства. Речь идет скорее о политической откровенности, интеллектуальной смелости. Ведь только так можно получить авторитет. Получить "самость" и сместить консенсус левее от центра.
В итоге победят только "плохие парни". "Хорошие" просто не интересны.
60-х не будет
Наши идеалы также подложили нам свинью. Молодые украинские леваки едва ли не поклонялись студентам 1968-го. И нас можно понять. В этом мы видели "спасение" от "первородного греха" Большого Октября, демонизированного правой пропагандой. Инфантильно говорили о самоорганизации, либертарной педагогике, символическом насилии...
До мировой глубинки под названием Украина глобальные тренды докатываются с опозданием в добрых 50 лет, поэтому когда мы косплеили бунт "благословенных 60-х", весь прогрессивный мир над ним уже смеялся.
В конце жирных застойных 2000-х мне казалось, что мы всю жизнь будем вынуждены бороться с апатией и безразличием. Это были времена окончательного закату "велфайр стейт", от которой уже в 2013 году камня на камне не осталось. А мы и дальше агитировали людей выходить на протесты "под социальными лозунгами".
Примеры? За прошедшие годы проведены десятки акций и кампаний против коммерциализации образования. Мы пугали студентов и их родителей кошельком, мобилизовывали хлебом и маслом. Но в то же время просмотрели более угрожающую тенденцию - реальную деградацию уровня образования. Первокурсник образца 2009-го и первокурсник 2014-го - кардинально разные люди. С последним трудно говорить не только о социализме, но и о банальном курсе школьной программы.
Через уличные социально-экономические акции левых прошли тысячи студентов. О том, где их в настоящий момент можно увидеть, я уже писал. Для темного, политически безграмотного юноши "Слава Украине!" прозвучало в разы убедительнее, чем аргументированная проповедь о неолиберальных реформах. "Слава Украине!"
ХХІ век еще не наступил - мы до сих пор живем в ХХ-м. А одной ногой отступили назад, в ХІХ. Да больше - стремительно несемся в направлении нового Средневековья.
Как минимум это означает, что 60-х уже не будет никогда. Как можно призывать трудящихся "ломать мостовую - под ней пляж", если значительная часть украинцев даже на море уже не отдыхает? Карнавала не будет.
Зато будет другое. С возвращением духа позапрошлого века к жизни возвращаются и эпоха идеологий, антиутопий и утопий. Это время классического империализма, локальных войн, настоящих диктатур, борьбы идей и радикальных политических партий.
Два года тому назад мы вели себя как слепые котята, не догадываясь о таких суровых перспективах. Большинство не догадывается и до сих пор. "Социализм или варварство" - звучало патетически и отдаленно, а теперь в прямом эфире. Если мы не учтем эту ошибку - у левых не будет никаких политических перспектив.
Антистратегия
Партия - слово, которое было для большинства моих товарищей страшилкой. Прямым синонимом всего наихудшего, что есть в политике. А самоидентичность представлялась как "не-партия".
"Лучше уже аффинити-группа, чем политический субъект, - считали мы. - Лучше уже ливолиберальное НГО, чем пачканье рук о большую политику". Представление о том, что низовая политика является только частью сложного многоуровневого политического процесса, отбрасывались мгновенно по обвинению в ереси.
Мы попали в ловушку вульгарной линейной логики. Мол, партия - это власть, партия бюрократизуется, партия перерождается. А значит, даже мысль о ней ведет чуть ли не к тоталитаризму, или в лайт-варианте - к социал-демократии.
В настоящий момент это напоминает мне подростковые страхи, связанные с сексуальностью. Когда, во-первых, существует мысль, что в интимную связь стоит вступать лишь по большой и чистой любви. И, во-вторых, секс непременно приведет к нежелательной беременности и венерическим болезням. Руководствуясь этими страхами и в то же время бредя телесной страстью, подростки занимаются мастурбацией - самой безопасной, эскапистской формой удовлетворения. Взрослое отношение к сексу является иным.
Таким же образом мы бредили низовой самоорганизацией как универсальным ответом на все вопросы сразу - простым ответом на сложные вопросы. Поэтому политически левые жили от одних протестов до других. Каждый раз видя в социальных вспышках подтверждение собственной правоты. Когда же вспышки неминуемо угасали, мы оставались у разбитого корыта и пробовали искать новые протесты для новых подтверждений и новых разочарований.
Стратегически мы даже не задумывались над перспективами двух-трех-пяти лет. Смешно, но в среде, где постоянно говорилось о плановой экономике, и до сих пор совсем отсутствует взрослое проектное мышление. Есть протесты - рисуем плакаты, нет - чешем затылок.
Красноречивым примером тому является деятельность левых на Майдауне. Желание иметь хоть какую-то представленность в поле, напрочь чуждом коммунистическим идеалам. "Я хочу быть с собственным народом. И если мой народ ошибается, я буду ошибаться вместе с ним", - сказал один левак, едва лишь начались первые беспорядки. Это ли не иллюстративно?
Может, пора наконец перестать бояться концепта партии? Привыкать к словам "стратегия", "план", "политический риск", "партийная дисциплина", "демократический централизм".
Пусть это будет самая радикальная партия - с парламентским амбициями, и в то же время принципиально антипарламентская - партия саботажа, партия молодежи. Она нужна.
Не влюбляться в себя
Напоследок я хотел сказать о моей персональной вине перед движением - это грех самолюбия. "Головокружение от успехов", если угодно. Стоило получить первые победы, и я стал ловить кураж. Когда мои статьи попадали в яблочко, когда во время речи мандраж изменяется на кураж, ты чувствуешь безграничную и на удивление обманчивую власть над ситуацией. Когда чиновники и капиталисты пилы валидол, я переживал небывалый подъем.
Победы подкупали. Сознаюсь, иногда я просто тащился от собственной крутизны. Бывало, просыпался утром с ощущением, что могу сделать абсолютно все.
Для общественности я стал публичным лицом - еще позавчера никому не известный, вчера я раздавал по несколько интервью на день. Меня узнавали на улицах и хлопали по плечу: "Эгей, я тебя знаю. Вы делаете правильное дело!" Черт, как дешево стоят эти похлопывания.
По словам Маркса, революционер должен слышать, как растет трава. А я прислушивался к банальным вопросам киевских журналистов. Но что там я, все мы не воспитали в себе классические афинские добродетели, необходимые для политиков и революционеров.
Медные трубы не позволяют слышать значительно более глубокие процессы, за что пришлось в итоге дорого платить. Я искренне верил, что все делается верно. Когда начались первые кризисы и неудачи, мне выдавалось, будто нужна лишь больше настойчивости, и тогда все будет выходить опять. Набирай на лопату побольше и бросай подальше.
Как мог я забыть крылатую установку Жижека: "Не влюбляйтесь в себя"? В наших кругах модно было говорить о критическом мышлении, впрочем, самым тяжелым оказалось критически отнестись к своим собственным действиям.
Наверстывать время
И все, кто будут приходить в движение, обязаны помнить и все эти опасности.
Теперь же нам нужно переосмыслить собственные ошибки и не бояться взять за них ответственность.
Впереди еще длительное время господства реакции. Настоящие прогрессивные перемены начнутся нескоро. Но уже в настоящий момент вместо того, чтобы невротично реагировать на какие-то события, нужно тщательным образом готовиться к следующим годам. По крупицам собирать новых людей. Шаг за шагом, помалу отвоевывать гегемонию. Старательно работать над собой. Развивать революционную теорию. Строить партию. Наверстывать потерянное время.