Мое общение с московской медициной
Ничего страшного: просто глубокий порез пальца. Но было много крови, и я не мог справиться с ней сам. Будь я дома, я бы, конечно, и не подумал обращаться к врачам. Но в квартире, где я живу в Москве, нет ничего, что бы могло мне помочь.
И я обратился за помощью.
В итоге я встретил:
-- Заведующую аптекой, которая больше беспокоилась о том, чтобы на кафельный пол аптеки не капала кровь (а не о том, чтобы помочь обратившемуся к ней за помощью человеку).
-- Врача, с безразличной ненавистью хамившего пациенту (которого привезли на "Скорой помощи").
-- Фельдшерицу и медсестру, сделавших все, что нужно, тихо, спокойно и профессионально.
Я порезал палец. Глубоко. До кости. Так, что буквально сразу же понял: дома я с этим порезом не справлюсь. Собственно, у меня не было ни перекиси водорода, ни йода, ни бинтов...
Замотав палец, как жгутом, шнурком от очков, я пошел в ближайшую аптеку на Полянке. Увидев кровь, заведующая аптекой стала кричать на меня, требуя, чтобы я прекратил кровотечение. Как будто это было в моей власти. Как будто, если бы я мог прекратить, я бы пошел в эту аптеку.
"Послушайте", - сказал ей я, - у меня нет лишней пары рук, чтобы остановить кровь. Вот одна рука кровоточит, вот вторая, вся в крови, потому что я пытаюсь сдержать кровотечение. Больше рук у меня нет. Отведите меня, лучше, к умывальнику, чтобы кровь хоть в раковину капала".
"Не имеем права", - отрезала заведующая. И вызвала "Скорую помощь". Кровь, тем временем, продолжала капать. Сначала я подставлял ладонь, сложив ее ковшиком, но потом кровь стала переливаться и снова закапала на пол.
"Мужчина! - строго сказала заведующая, - я вызвала вам "Скорую". Сядьте и прекратите капать кровью. Сейчас я обработаю вам рану перекисью водорода".
"А вы уверены, что когда кровь идет так интенсивно, можно обрабатывать рану перекисью?" - спросил я.
"Все так делают", - сердито сказала она, пытаясь натянуть на трясущиеся руки какие-то синие перчатки.
Этот ответ меня не убедил. Конечно, когда крови меньше, ранки обрабатывают перекисью. Но когда она капает с такой интенсивностью… Я не доверял заведующей, тем более, что она ответила не "я знаю", а "все так делают". Ее поведение было непрофессиональным, неврачебным. Она была похожа, скорее, на хозяйку, которой в дом занесли грязного щенка. В роли грязного щенка был пятидесятилетний мужчина, который никак не мог остановить кровь, капавшую из пальца.
«Скажите хотя бы, где ближайший травмопункт, - попросил я, - я пойду туда, раз вы ничего не можете сделать».
«Сидите, мужчина! Я уже вызвала «Скорую»…
Мне стало противно. Я пришел в аптеку за помощью, а вместо того, чтобы помочь, на меня кричат, со мной обращаются, как с отребьем, которое только и делает, что пачкает чистые полы…
Я вышел из аптеки и стал ждать на улице. «Скорая» приехала минуты через три. Фельдшерица спокойно, профессионально и аккуратно обработала мою ранку и решила, что нужно наложить пару швов. А для этого меня надо отвезти в Четвертую градскую больницу.
Первое, что бросилось мне в глаза, когда «Скорая» остановилась у приемного покоя, был полиэтиленовый пакет, засунутый куда-то с глаз долой. Дно пакета было окровавлено. Причем так, что было ясно: крови там, в пакете, грамм двести. Ну, может, сто пятьдесят. У меня немедленно возникло ощущение, что кто-то хотел спрятать следы чего-то кровавого и постыдного. Я отгонял тошноту и мысль о чем-то преступном.
Фельдшерица открыла дверь, и мы вошли.
Спустя минуту-две, меня пригласили в кабинет, где, видимо, и должны были зашить ранку.
Там сидели лысый врач и молчаливая медсестра.
- Куртку снять в коридоре, - глядя мимо меня бесцветным голосом скомандовал врач.
- Извините, - сказал я, я не могу ее снять сам. Мне нужна помощь. Фельдшерица стала помогать.
- Куртку снять в коридоре, - с безразличной ненавистью проговорил врач. И продолжил: Я ему сказал, в коридоре, а он продолжает!.. Здесь чистый кабинет, здесь операции делают.
Я механически посмотрел на пол. Он не оставлял впечатление пола «чистого кабинета».
На помощь подоспела медсестра. Она приняла куртку и повесила ее на вешалку. Потом она тихо и аккуратно разбинтовала мне руку, снова обработала палец. Кровь к тому времени прекратилась, а сама ранка выглядела довольно прилично.
- Вы что, методичек не читаете? - с тем же выражением брезгливой и ненавидящей безразличности спросил врач. Я догадался, что это было обращено к фельдшерице. Она попробовала пролепетать что-то, но он продолжал:
- Про болезни сердца читаете? А про травмы и порезы почему не читаете?
После этого врача беспокоило только одно: чтобы я подписал бумагу о том, что отказываюсь от противостолбнячной инъекции.
…
В поисках выхода из больницы я наткнулся на груду одежды, лежавшую в коридоре на каталке. Это была мужская и женская одежда вперемешку. Брюки, пиджаки, юбки, рубашки… Мне до сих пор трудно отделаться от впечатления, что это была одежда людей, умерших там, в больнице.
За углом было реанимационное отделение. Прямо перед ним - дверь.
…
Вот такой у меня получился итог общения с московской медициной:
- заведующая аптекой, которая больше думала о том, как не подпустить больного к раковине, и при этом о состоянии пола беспокоилась больше, чем о человеке, у которого из руки капала кровь;
- врач, хамски начавший (и закончивший) общение с пациентом;
- фельдшерица и медсестра, которые, собственно, и сделали все, чтобы мне помочь.
Плюс страшный пакет с кровью и груда одежды. И множество напуганных и тихих людей, которых я увидел в коридоре больнице.
И я обратился за помощью.
В итоге я встретил:
-- Заведующую аптекой, которая больше беспокоилась о том, чтобы на кафельный пол аптеки не капала кровь (а не о том, чтобы помочь обратившемуся к ней за помощью человеку).
-- Врача, с безразличной ненавистью хамившего пациенту (которого привезли на "Скорой помощи").
-- Фельдшерицу и медсестру, сделавших все, что нужно, тихо, спокойно и профессионально.
Я порезал палец. Глубоко. До кости. Так, что буквально сразу же понял: дома я с этим порезом не справлюсь. Собственно, у меня не было ни перекиси водорода, ни йода, ни бинтов...
Замотав палец, как жгутом, шнурком от очков, я пошел в ближайшую аптеку на Полянке. Увидев кровь, заведующая аптекой стала кричать на меня, требуя, чтобы я прекратил кровотечение. Как будто это было в моей власти. Как будто, если бы я мог прекратить, я бы пошел в эту аптеку.
"Послушайте", - сказал ей я, - у меня нет лишней пары рук, чтобы остановить кровь. Вот одна рука кровоточит, вот вторая, вся в крови, потому что я пытаюсь сдержать кровотечение. Больше рук у меня нет. Отведите меня, лучше, к умывальнику, чтобы кровь хоть в раковину капала".
"Не имеем права", - отрезала заведующая. И вызвала "Скорую помощь". Кровь, тем временем, продолжала капать. Сначала я подставлял ладонь, сложив ее ковшиком, но потом кровь стала переливаться и снова закапала на пол.
"Мужчина! - строго сказала заведующая, - я вызвала вам "Скорую". Сядьте и прекратите капать кровью. Сейчас я обработаю вам рану перекисью водорода".
"А вы уверены, что когда кровь идет так интенсивно, можно обрабатывать рану перекисью?" - спросил я.
"Все так делают", - сердито сказала она, пытаясь натянуть на трясущиеся руки какие-то синие перчатки.
Этот ответ меня не убедил. Конечно, когда крови меньше, ранки обрабатывают перекисью. Но когда она капает с такой интенсивностью… Я не доверял заведующей, тем более, что она ответила не "я знаю", а "все так делают". Ее поведение было непрофессиональным, неврачебным. Она была похожа, скорее, на хозяйку, которой в дом занесли грязного щенка. В роли грязного щенка был пятидесятилетний мужчина, который никак не мог остановить кровь, капавшую из пальца.
«Скажите хотя бы, где ближайший травмопункт, - попросил я, - я пойду туда, раз вы ничего не можете сделать».
«Сидите, мужчина! Я уже вызвала «Скорую»…
Мне стало противно. Я пришел в аптеку за помощью, а вместо того, чтобы помочь, на меня кричат, со мной обращаются, как с отребьем, которое только и делает, что пачкает чистые полы…
Я вышел из аптеки и стал ждать на улице. «Скорая» приехала минуты через три. Фельдшерица спокойно, профессионально и аккуратно обработала мою ранку и решила, что нужно наложить пару швов. А для этого меня надо отвезти в Четвертую градскую больницу.
Первое, что бросилось мне в глаза, когда «Скорая» остановилась у приемного покоя, был полиэтиленовый пакет, засунутый куда-то с глаз долой. Дно пакета было окровавлено. Причем так, что было ясно: крови там, в пакете, грамм двести. Ну, может, сто пятьдесят. У меня немедленно возникло ощущение, что кто-то хотел спрятать следы чего-то кровавого и постыдного. Я отгонял тошноту и мысль о чем-то преступном.
Фельдшерица открыла дверь, и мы вошли.
Спустя минуту-две, меня пригласили в кабинет, где, видимо, и должны были зашить ранку.
Там сидели лысый врач и молчаливая медсестра.
- Куртку снять в коридоре, - глядя мимо меня бесцветным голосом скомандовал врач.
- Извините, - сказал я, я не могу ее снять сам. Мне нужна помощь. Фельдшерица стала помогать.
- Куртку снять в коридоре, - с безразличной ненавистью проговорил врач. И продолжил: Я ему сказал, в коридоре, а он продолжает!.. Здесь чистый кабинет, здесь операции делают.
Я механически посмотрел на пол. Он не оставлял впечатление пола «чистого кабинета».
На помощь подоспела медсестра. Она приняла куртку и повесила ее на вешалку. Потом она тихо и аккуратно разбинтовала мне руку, снова обработала палец. Кровь к тому времени прекратилась, а сама ранка выглядела довольно прилично.
- Вы что, методичек не читаете? - с тем же выражением брезгливой и ненавидящей безразличности спросил врач. Я догадался, что это было обращено к фельдшерице. Она попробовала пролепетать что-то, но он продолжал:
- Про болезни сердца читаете? А про травмы и порезы почему не читаете?
После этого врача беспокоило только одно: чтобы я подписал бумагу о том, что отказываюсь от противостолбнячной инъекции.
…
В поисках выхода из больницы я наткнулся на груду одежды, лежавшую в коридоре на каталке. Это была мужская и женская одежда вперемешку. Брюки, пиджаки, юбки, рубашки… Мне до сих пор трудно отделаться от впечатления, что это была одежда людей, умерших там, в больнице.
За углом было реанимационное отделение. Прямо перед ним - дверь.
…
Вот такой у меня получился итог общения с московской медициной:
- заведующая аптекой, которая больше думала о том, как не подпустить больного к раковине, и при этом о состоянии пола беспокоилась больше, чем о человеке, у которого из руки капала кровь;
- врач, хамски начавший (и закончивший) общение с пациентом;
- фельдшерица и медсестра, которые, собственно, и сделали все, чтобы мне помочь.
Плюс страшный пакет с кровью и груда одежды. И множество напуганных и тихих людей, которых я увидел в коридоре больнице.