Спор о Востоке
Мой новый пост на ЭХЕ МОСКВЫ
http://www.echo.msk.ru/blog/mzf2009/753416-echo/#comments
Интересно, как изумился бы событиям в Северной Африке Михаил Юрьевич Лермонтов, вынесший в своём “Споре” (1841) за полтора века до нынешних революций окончательный диагноз Востоку - “Род людской там спит глубоко / Уж девятый век ”. Поразительна та энергия, с какой арабы ринулись менять сложившийся не то, что за десятилетия, за столетия(!), традиционный порядок. Ведь даже с падением колониализма в XX веке жизнь исламской цивилизации претерпела мало изменений в своем культурном существе. Этот странный импульс дал повод наивным апологетам глобализма представить себе будущий преображенный арабский мир частью “мировой цивилизации” с универсальными (в своей основе христианскими) ценностями демократии, прав человека, правовым государством (“ручным и скромным”). Одним словом, здесь есть о чем подискутировать.
Очевидно, что важнейшим поводом к выступлениям послужили не столько противоречивые откровения WikiLeaks о тайной дипломатии арабских раисов, сколько охвативший мировую экономику продовольственный кризис. Его последствия в Северной Африке особенно остро затронули обывателей, поскольку у такого типа авторитарных систем, как в Ливии, Тунисе, Египте и ряде других стран, отсутствуют социальные механизмы перераспределения. Т.е. богатых вообще не интересует стоимость той же буханки, а бедные не имеют возможности получить эту буханку за счет богатых. Знай последние, к чему приведет такое социальное пренебрежение, они завалили бы этими хлебными буханками арабские улицы. Однако государство, призванное отвечать за функционирование таких механизмов, попросту оказалось неспособно предупредить недовольство населения. Авторитарная восточная деспотия и есть собственность избранного круга бенефициаров (то-то Кадаффи визжит, что у него нет формальных постов). Государство не только не отделено от сверхдоходов и собственности, оно само является инструментом для извлечения прибыли. Нуждающееся в поддержке население в таких условиях воспринимается как затратный непрофильный актив. Не правда ли легко угадываемый образчик? Разумеется, управляющие сливаются со временем с государством в единое целое (за 42 года-то!), однако бутафорские выборы и декларации о политической субъектности наций (даже в исламском мире) необходимы для формального разделения ответственности с народом за государственные решения. Тем не менее, если бы продукты не стали так непомерно дороги, то арабы с университетскими дипломами продолжали бы ещё десятилетия торговать фруктами на базаре (Тунис) и чистить туристам ботинки. Получается, как не крути, причины протестов имеют, всё же, социальную природу.
Несмотря на отдельные социально-политические особенности соседних революционных территорий (в Ливии, к примеру, есть нефть, а в Тунисе разрешены разводы), общим для большинства североафриканских автаркий является конкуренция в борьбе за власть армии и церкви. От соглашения между двумя этими силами зависит известный баланс и устойчивость новой политической системы в послереволюционный период. По-видимому, столь нейтральное поведение армии, как в Египте, а порой и открыто оппозиционное, как в Тунисе, объясняется стремлением вооруженных сил к кадровым переменам. Молодое офицерство устало от несменяемости и диктата “преторианцев” старшего поколения (маршалу Мубараку 82 года). Посредством революции армия определенно намерена обновиться, избавившись от престарелого военного и государственного руководства, ну и, само собой, получить свою долю “властной лепешки”. Также, следует полагать, что в армии имеет место схожее со студенчеством и арабской молодежью в целом брожение о новой более современной и вестернизированной жизни. Офицеры тоже пользуются интернетом и общаются в бесчисленных социальных сетях.
Куда более сложный вопрос это роль клерикалов и отдельно - мусульманских диссидентов, связанных с радикальными (в том числе и террористическими) политическими группировками.
За известное время до революционных событий некоторые из вполне серьезных комментаторов утверждали (и продолжают утверждать) о невиданном «исламском возрождении». Мол, ислам на подъёме, это - молодая (!), энергичная религия, которая благодаря своей воинственности и прозелитизму рекрутирует всё новых адептов по всему миру. Ислам активен и потому он и есть будущее не только Европы, но и Америки, Африки и Азии. Однако факты свидетельствуют об обратном. Не говоря уже о пугающих мусульманское духовенство цифрах переходов из ислама в христианство в Европе, процесс этот в последнее десятилетие набирает силу и собственно в арабской метрополии (это, несмотря на угрозу смерти, чем грозит Коран вероотступникам). Помимо прочего угрожающей является в целом тенденция исхода мусульман из традиционной среды обитания, что в конечном итоге способствует дальнейшей их секуляризации в местах рассеяния. Это происходит и в Европе, и в Америке. Проблемы мультикультурализма в западных странах связаны, прежде всего, с теми самыми исламскими диссидентами, упрямо держащими общины под жестким контролем. Разумеется, не менее важной проблемой мультикультурного соседства является (зачастую весьма обоснованная) реакция отторжения христианским населением Европы, кажущейся им дикой, инокультурной мусульманской среды. Кстати, декларативный отказ от мультикультурализма ускорит невелирование мусульман в общеевропейском котле (до известной степени, конечно). Следует сказать, что процесс форсированной секуляризации начался задолго до заявлений Меркель, Кэмерона и Саркози. Пожалуй, с терактов 2001 года в Америке и 2005 года в Англии, европейцы последовательно принялись за демонтаж мультикультурных порядков (хиджабы). Показательна в этом смысле статья писателя Салмана Рушди, обращенная со страниц TIMES 7 июля 2005 года (сразу после терактов в лондонской подземке) к исламскому миру с призывом к переменам: "Исламская Реформация должна начаться, с принятия того факта, что все идеи, даже самые священные, должны приспосабливаться к меняющемуся миру". Он писал, что в современной Великобритании, муcульмане живут закрытыми общинами, что приводит к отчуждению молодежи и поэтому необходим шаг за пределы традиций - именно это приведет основные положения ислама в соответствие с реалиями нового века. "Исламская Реформация необходима не только для борьбы с идеологами джихада, но и с удушающей атмосферой традиционных медресе. Нужно широко распахнуть окна закрытых общин, чтобы впустить туда свежий воздух, в котором они нуждаются". Рушди настаивал, что Коран необходимо изучать как исторический текст, а не как некую "священную" книгу и что "законы, заложенные в VII веке, должны уступить требованиям века XXI-го". Собственно, в словах Рушди и содержится ответ. Ислам находится в кризисе (также как и христианство, при все разнице причин эти кризисы породившие) и “Братья-мусульмане” или та же Аль-Кайда, как, впрочем, и все другие радикальные толки, по своему пытаются этот кризис преодолеть. Существо этого кризиса состоит в отходе (пусть и постепенном) от ислама молодого поколения.
Тараня и взрывая дома 11 сентября, Бен-Ладен и его сторонники по всему миру стремились повлиять не на западный мир (поди-ка испугай Америку обрушением пары небоскребов), а в первую очередь воздействовать на умеренные арабские режимы на Востоке, дабы остановить их сотрудничество с Западом. Их цель была в разделении двух миров - христианского и мусульманского, что и дало бы возможность прихода к власти определенно ориентированным клерикальным кругам. Создание халифата или чего-то подобного лишь элемент большой и замысловатой игры с Западом. Нефть, пространство и религия - это ключевые элементы исламской цивилизации, борющейся за власть и выживание.
По-видимому, мы все же будем свидетелями частичного прихода к власти в ряде государств Северной Африки исламистов, которые определенно будут заявлять о своих претензиях, поскольку считают такое право заслуженным. Тем не менее, их представительство во власти будет сбалансированным за счет армии, определенно не готовой уступать всю полноту управления.
Дождемся ли мы реформации ислама? Это неизвестно. Однако только посредством такой реформации на арабском Востоке только и могло бы возникнуть некое подобие демократии в общепринятом значении. Само естество ислама противится “мягкотелости, неопределенности и отказу от авторитета” демократических институтов. Ведь демократия, по своей сути - есть борьба всех против всех, при невозможности окончательной победы кого-то одного. Для нынешнего мусульманского мира с его иерархией и подчинением, недопустимостью сомнений в силе и значении авторитета, абсолютности религиозных норм в жизни индивидуума и социума в целом, возможность утверждения демократии определенно представляется преждевременной.
http://www.echo.msk.ru/blog/mzf2009/753416-echo/#comments
Интересно, как изумился бы событиям в Северной Африке Михаил Юрьевич Лермонтов, вынесший в своём “Споре” (1841) за полтора века до нынешних революций окончательный диагноз Востоку - “Род людской там спит глубоко / Уж девятый век ”. Поразительна та энергия, с какой арабы ринулись менять сложившийся не то, что за десятилетия, за столетия(!), традиционный порядок. Ведь даже с падением колониализма в XX веке жизнь исламской цивилизации претерпела мало изменений в своем культурном существе. Этот странный импульс дал повод наивным апологетам глобализма представить себе будущий преображенный арабский мир частью “мировой цивилизации” с универсальными (в своей основе христианскими) ценностями демократии, прав человека, правовым государством (“ручным и скромным”). Одним словом, здесь есть о чем подискутировать.
Очевидно, что важнейшим поводом к выступлениям послужили не столько противоречивые откровения WikiLeaks о тайной дипломатии арабских раисов, сколько охвативший мировую экономику продовольственный кризис. Его последствия в Северной Африке особенно остро затронули обывателей, поскольку у такого типа авторитарных систем, как в Ливии, Тунисе, Египте и ряде других стран, отсутствуют социальные механизмы перераспределения. Т.е. богатых вообще не интересует стоимость той же буханки, а бедные не имеют возможности получить эту буханку за счет богатых. Знай последние, к чему приведет такое социальное пренебрежение, они завалили бы этими хлебными буханками арабские улицы. Однако государство, призванное отвечать за функционирование таких механизмов, попросту оказалось неспособно предупредить недовольство населения. Авторитарная восточная деспотия и есть собственность избранного круга бенефициаров (то-то Кадаффи визжит, что у него нет формальных постов). Государство не только не отделено от сверхдоходов и собственности, оно само является инструментом для извлечения прибыли. Нуждающееся в поддержке население в таких условиях воспринимается как затратный непрофильный актив. Не правда ли легко угадываемый образчик? Разумеется, управляющие сливаются со временем с государством в единое целое (за 42 года-то!), однако бутафорские выборы и декларации о политической субъектности наций (даже в исламском мире) необходимы для формального разделения ответственности с народом за государственные решения. Тем не менее, если бы продукты не стали так непомерно дороги, то арабы с университетскими дипломами продолжали бы ещё десятилетия торговать фруктами на базаре (Тунис) и чистить туристам ботинки. Получается, как не крути, причины протестов имеют, всё же, социальную природу.
Несмотря на отдельные социально-политические особенности соседних революционных территорий (в Ливии, к примеру, есть нефть, а в Тунисе разрешены разводы), общим для большинства североафриканских автаркий является конкуренция в борьбе за власть армии и церкви. От соглашения между двумя этими силами зависит известный баланс и устойчивость новой политической системы в послереволюционный период. По-видимому, столь нейтральное поведение армии, как в Египте, а порой и открыто оппозиционное, как в Тунисе, объясняется стремлением вооруженных сил к кадровым переменам. Молодое офицерство устало от несменяемости и диктата “преторианцев” старшего поколения (маршалу Мубараку 82 года). Посредством революции армия определенно намерена обновиться, избавившись от престарелого военного и государственного руководства, ну и, само собой, получить свою долю “властной лепешки”. Также, следует полагать, что в армии имеет место схожее со студенчеством и арабской молодежью в целом брожение о новой более современной и вестернизированной жизни. Офицеры тоже пользуются интернетом и общаются в бесчисленных социальных сетях.
Куда более сложный вопрос это роль клерикалов и отдельно - мусульманских диссидентов, связанных с радикальными (в том числе и террористическими) политическими группировками.
За известное время до революционных событий некоторые из вполне серьезных комментаторов утверждали (и продолжают утверждать) о невиданном «исламском возрождении». Мол, ислам на подъёме, это - молодая (!), энергичная религия, которая благодаря своей воинственности и прозелитизму рекрутирует всё новых адептов по всему миру. Ислам активен и потому он и есть будущее не только Европы, но и Америки, Африки и Азии. Однако факты свидетельствуют об обратном. Не говоря уже о пугающих мусульманское духовенство цифрах переходов из ислама в христианство в Европе, процесс этот в последнее десятилетие набирает силу и собственно в арабской метрополии (это, несмотря на угрозу смерти, чем грозит Коран вероотступникам). Помимо прочего угрожающей является в целом тенденция исхода мусульман из традиционной среды обитания, что в конечном итоге способствует дальнейшей их секуляризации в местах рассеяния. Это происходит и в Европе, и в Америке. Проблемы мультикультурализма в западных странах связаны, прежде всего, с теми самыми исламскими диссидентами, упрямо держащими общины под жестким контролем. Разумеется, не менее важной проблемой мультикультурного соседства является (зачастую весьма обоснованная) реакция отторжения христианским населением Европы, кажущейся им дикой, инокультурной мусульманской среды. Кстати, декларативный отказ от мультикультурализма ускорит невелирование мусульман в общеевропейском котле (до известной степени, конечно). Следует сказать, что процесс форсированной секуляризации начался задолго до заявлений Меркель, Кэмерона и Саркози. Пожалуй, с терактов 2001 года в Америке и 2005 года в Англии, европейцы последовательно принялись за демонтаж мультикультурных порядков (хиджабы). Показательна в этом смысле статья писателя Салмана Рушди, обращенная со страниц TIMES 7 июля 2005 года (сразу после терактов в лондонской подземке) к исламскому миру с призывом к переменам: "Исламская Реформация должна начаться, с принятия того факта, что все идеи, даже самые священные, должны приспосабливаться к меняющемуся миру". Он писал, что в современной Великобритании, муcульмане живут закрытыми общинами, что приводит к отчуждению молодежи и поэтому необходим шаг за пределы традиций - именно это приведет основные положения ислама в соответствие с реалиями нового века. "Исламская Реформация необходима не только для борьбы с идеологами джихада, но и с удушающей атмосферой традиционных медресе. Нужно широко распахнуть окна закрытых общин, чтобы впустить туда свежий воздух, в котором они нуждаются". Рушди настаивал, что Коран необходимо изучать как исторический текст, а не как некую "священную" книгу и что "законы, заложенные в VII веке, должны уступить требованиям века XXI-го". Собственно, в словах Рушди и содержится ответ. Ислам находится в кризисе (также как и христианство, при все разнице причин эти кризисы породившие) и “Братья-мусульмане” или та же Аль-Кайда, как, впрочем, и все другие радикальные толки, по своему пытаются этот кризис преодолеть. Существо этого кризиса состоит в отходе (пусть и постепенном) от ислама молодого поколения.
Тараня и взрывая дома 11 сентября, Бен-Ладен и его сторонники по всему миру стремились повлиять не на западный мир (поди-ка испугай Америку обрушением пары небоскребов), а в первую очередь воздействовать на умеренные арабские режимы на Востоке, дабы остановить их сотрудничество с Западом. Их цель была в разделении двух миров - христианского и мусульманского, что и дало бы возможность прихода к власти определенно ориентированным клерикальным кругам. Создание халифата или чего-то подобного лишь элемент большой и замысловатой игры с Западом. Нефть, пространство и религия - это ключевые элементы исламской цивилизации, борющейся за власть и выживание.
По-видимому, мы все же будем свидетелями частичного прихода к власти в ряде государств Северной Африки исламистов, которые определенно будут заявлять о своих претензиях, поскольку считают такое право заслуженным. Тем не менее, их представительство во власти будет сбалансированным за счет армии, определенно не готовой уступать всю полноту управления.
Дождемся ли мы реформации ислама? Это неизвестно. Однако только посредством такой реформации на арабском Востоке только и могло бы возникнуть некое подобие демократии в общепринятом значении. Само естество ислама противится “мягкотелости, неопределенности и отказу от авторитета” демократических институтов. Ведь демократия, по своей сути - есть борьба всех против всех, при невозможности окончательной победы кого-то одного. Для нынешнего мусульманского мира с его иерархией и подчинением, недопустимостью сомнений в силе и значении авторитета, абсолютности религиозных норм в жизни индивидуума и социума в целом, возможность утверждения демократии определенно представляется преждевременной.