Левашовская пустошь, после...
Словно бы я побывала в машине времени, переместившись за час (дорога до вокзала + электричка + дорога пешком и 2 автобусные остановки) почти на 100 лет назад. Взглянув в эти лица, порой такие молодые, понимая по годам жизни, что они бы могли прожить ещё дольше и не прожили - им не дали, их убили.
А говорить об этом прямо, в лоб... Одни не поймут, зачем я это изучаю, другие скажут, что это же в прошлом, ну да, было, но зачем вспоминать сейчас, третьи, их возмущённых воплей я побаиваюсь, но и молчать не могу, - они скажут, что не было большого террора в 30-е гг. XX в., что Солженицын в "Архипелаге ГУЛАГ" всё придумал (я уже сталкивалась с таким мнением). Как после этого говорить?..
Говорить и не молчать. Смотреть в их глаза, читать имена и думать, бесконечно размышлять о том, что было тогда. А оно было, знаю, и затронуло не одну семью, многие, в каждой на веки оставив глубокий след. Сколько жизней перечеркнули те события? Не одну или две, а множество. Сколько семей хранят эти тайны до сих пор. Стыдиться нечего? Сейчас всё можно сказать, мне говорили, но, поймите, о чём-то даже сейчас, многие не могут (не готовы) говорить, как и слышать, как это было.
А я могу... И говорить, и читать, и слышать. Не пугает после этих историй уже ни-че-го, ни одна книга о войне, разве что истории про врачей, вот они пугают, а остальное - нет. Не после книг о событиях 30-х гг.
А говорить об этом прямо, в лоб... Одни не поймут, зачем я это изучаю, другие скажут, что это же в прошлом, ну да, было, но зачем вспоминать сейчас, третьи, их возмущённых воплей я побаиваюсь, но и молчать не могу, - они скажут, что не было большого террора в 30-е гг. XX в., что Солженицын в "Архипелаге ГУЛАГ" всё придумал (я уже сталкивалась с таким мнением). Как после этого говорить?..
Говорить и не молчать. Смотреть в их глаза, читать имена и думать, бесконечно размышлять о том, что было тогда. А оно было, знаю, и затронуло не одну семью, многие, в каждой на веки оставив глубокий след. Сколько жизней перечеркнули те события? Не одну или две, а множество. Сколько семей хранят эти тайны до сих пор. Стыдиться нечего? Сейчас всё можно сказать, мне говорили, но, поймите, о чём-то даже сейчас, многие не могут (не готовы) говорить, как и слышать, как это было.
А я могу... И говорить, и читать, и слышать. Не пугает после этих историй уже ни-че-го, ни одна книга о войне, разве что истории про врачей, вот они пугают, а остальное - нет. Не после книг о событиях 30-х гг.