Повесть о Зине и Люде. Новый взгял на старую историю.
Оригинал взят у archygoncharov в Повесть о Зине и Люде
Арчи Гончаров
Повесть о Зине и Люде
Изначально я собирался писать свою версию того, что произошло на перевале Дятлова, но по ходу работы я всё больше начинал понимать, что в основном меня заботит во всей этой истории только судьба двух девушек: Люды Дубининой и Зины Колмогоровой. На первый взгляд такой подход может показаться немного циничным, и именно поэтому я поясню такую позицию: считаю, основываясь на богатом личном опыте, что девушки в массе своей в принципе не склонны к всевозможным авантюрам вроде турпоходов, марш-бросков и тому подобного. За адреналином ходят мужчины, они как бы самоутверждаются таким образом, девушки же ходят за мужчинами. Убеждён, что Зина с Людой также отправились вслед за теми, кого любили в отряде. Имеются косвенные свидетельства того, что Зина Колмогорова была влюблена в самого Игоря Дятлова, что, впрочем, насколько удалось установить мне, является только предположением. Люда также могла иметь сердечную привязанность к кому-то из них. Возможно, я ещё и опубликую собственную версию произошедшего на перевале Дятлова в феврале 1959 года, поскольку материал переработан не малый, а пока поговорим о судьбе девушек из этой туристической группы.
Для начала хочу сказать по поводу якобы царящей внутри отряда дружелюбности и духа товарищества, как утверждается, свойственных всем комсомольцам, это не совсем так. Вот цитата из дневника Зины Колмогоровой: "Вчера вечером мальчишки глупо острили. По-моему, на них не надо обращать внимания, может они меньше хамить будут", - стало быть, отношения их не назовёшь образцовыми, раз имело место хамство. Следующая запись аналогичная: "После обеда сделали всего один переход и на привал встали. Я зашивала палатку. Улеглись спать. Игорь весь вечер хамил я просто не узнавала его. Пришлось спать на дровах у печки", - на этот раз позволял грубости сам руководитель отряда.
Ещё запись из того же дневника: "На ночлег остановились недалеко от лыжни. Мы пилим дрова с Юркой. Поговорили о прошлом. "Повеса" так "повеса"", - сразу напрашивается вопрос, почему тяжёлую работу по распилу дров поручают физически слабой девушке Зине? В чей адрес Зина говорит "повеса"? Видимо, в адрес одного из своих товарищей, этого самого Юрия? К слову сказать, на одной из личных фотографий мы видим и Люду Дубинину, которая в паре с каким-то парнем пилит дрова, стало быть, использование девушек на тяжёлых работах было в порядке вещей.
И ещё одно в тему: "Колю сегодня не заставили дежурить и дежурили мы с Рустиком. Сожгли варежки и 2-ю фуфайку Юркину. Он ругается всё время. Сегодня, наверное, будем строить лабаз", - обратите внимание на слова, которые использует Зина: "заставили", "ругается", причём "ругается всё время" - трудно сохранять убеждённость в том, что отношения внутри группы были идеальными, как нам пытаются навязать корифеи исследования проблемы. Я, конечно, понимаю, что поход сложный, люди устали, и в таких условиях, разумеется, не может быть отношений по Мартину Лютеру Кингу, но и под описанный идеал такие взаимодействия не подходят. Понять суть моих рассуждений очень просто: поставьте себя на место человека, которому "хамят", пусть даже близкие люди, друзья. Как вы чувствуете себя в подобной обстановке? Верно, совсем не лучшим образом, как чувствовала себя и Зина Колмогорова. Не берусь утверждать, как именно, но уверен, что не комфортно.
Ну, и, конечно, что меня более всего поразило, так это описание одной из конфликтных ситуаций, сложившихся у группы с Людой:
"Люда быстро отработалась, села у костра. Коля Тибо переоделся. Начал писать дневник. Закон таков: пока не кончится вся работа, к костру не подходить. И вот они долго спорили, кому зашивать палатку. Наконец К. Тибо не выдержал, взял иголку. Люда так и осталась сидеть. А мы шили дыры (а их было так много, что работы хватало на всех, за исключением двух дежурных и Люды). Ребята страшно возмущены".
Дальше идёт текст, который, собственно, вызвал у меня ряд вопросов и, по большому счёту, сподвиг на написание этой статьи:
"Сегодня день рождения Саши Колеватова. Поздравляем, дарим мандарин, который он тут же делит на 8 частей (Люда ушла в палатку, и больше не выходила до конца ужина). В общем, ещё один день нашего похода прошёл благополучно".
О чём нам сообщает этот кусочек из дневника Зины? О том, что Люда, устав от работы, присела передохнуть и обогреться, её долго "прессовали", чтобы шла работать дальше, а, в конце концов, довели до нервного срыва, и ей пришлось уйти в палатку.
Наверное, не всем понятно, что если "Люда ушла в палатку и больше не выходила до конца ужина" - то бедная Люда осталась голодной, фактически её лишили ужина за нарушение распорядка, а, точнее будет сказать, за усталость.
Когда я прочитал о мандарине на каком-то сайте, то очень удивился, почему на восемь частей? И только потом, прочитав строки из дневника, понял, что Люде дольку не предложили в наказание. Да уж, хорошие были отношения в группе!
Также встречал версию, что просто в мандарине было всего восемь долек, и разделить фрукт на девять человек было нельзя. Ну, ладно, пусть так. Что нельзя было поделить одну дольку на два кусочка. Что, ни один из мужчин не мог уступить свой кусочек лакомства девушке?! Да, ладно, не дали мандарина - пусть так, можно было (и нужно!) просто пойти в палатку и вернуть голодную и замёрзшую Люду обратно. Кто скажет теперь, отчего она ушла туда, что она там делала? Уверен, что плакала, но до этого никому, видимо, не было дела. Показательна последняя фраза в описании инцидента, написанная Колмогоровой: "В общем, ещё один день нашего похода прошёл благополучно" - видимо, в группе привыкли к страданиям Люды, и на её чувства никто не обращал внимания, это было в порядке вещей, и, конечно же, никак не сказалось на благополучии группы.
Эти рассуждения могут показаться читателям высосанными из пальца, что за грусть не съесть лишний раз дольку мандарина? И я должен пояснить здесь: во-первых, в советское время со всеми продуктами были перебои, а уж с фруктами - особенно. Мандарины были чем-то сакральным, связанным с празднованием Нового Года, чем-то волшебным, "вкусом из детства". Во-вторых, думаю, что для Люды Дубининой в этой ситуации наиболее огорчительным было не остаться без ужина или этой несчастной мандариновой дольки, для неё, как для комсомолки, коммунистки, страданием был сам факт отрыва от коллектива, особенно в момент общего веселия и пусть маленького, но торжества. Необходимо изучить философию и мировоззрение того времени, чтобы прочувствовать весь трагизм той ситуации для Люды.
Вот они веселятся, шутят, общаются, а она сидит одна в палатке и ждёт, что её позовут. Попроситься обратно ей не даёт даже не гордость, судя по записям, она не страдала этим пороком, а, скорее всего, ощущение, что она действительно не права и виновата перед коллективом. В советское время учили, что коллектив всегда прав, что ж тут удивительного?
А дальше следует почитать дневник самой Люси, по крайней мере для меня это был самый интересный и волнующий материал по дятловскому делу. Поначалу наибольший интерес вызывала личность Колмогоровой, наверное, благодаря её невероятной красоте и женской привлекательности, но чем больше я изучал материалы, тем яснее для меня становилась личность Дубининой. К сожалению, я не могу сказать, что хорошо понял или представил себе Зину, вероятно, будучи человеком оптимистического мировоззрения, она не всё доверяла бумаге. Зато Люся предстала предо мной целостной личностью, позволив, благодаря своим записям, проникнуть в её внутренний мир и увидеть там много трогательного, до безумия красивого и близкого мне. Итак, почитаем её дневник в этой экспедиции:
"Ребята прошпынали завхоза, т. е. меня, обвиняли в скупости и жадности" - это записано по прибытии на станцию, то есть не успели начать путешествие, как сразу же напустились на неё с руганью. Идём дальше:
"Приехали ночью в Ивдель остановились на станции. Расположились в углу, сразу же наши улеглись спать, расстелив палатку. Я же стала дежурить. Это время использовала для шитья бахил, переписыванья песен".
И опять, как уже писал выше: все отдыхают, самая молоденькая девчушка дежурит, шьёт бахилы и портит зрение, переписывая какие-то там песенки - одни словом все спят, она работает, как и было заведено.
"Женька то и дело под'едает меня, даже иногда скажет что-нибудь обидное. Неужели он считает меня какой-нибудь дурой" - странные отношения, честно говоря. Один подъёдает, как выходит из сказанного ею, указывая на её мнимую глупость, остальные спокойно это переносят, нет чтобы сделать замечание или как-то попытаться защитить бедную Люсю от нападок...
"Разбудили, не дав по-настоящему выспаться" - как обычно, спать не давали, да и как она могла выспаться, если дежурила ночью, шила бахилы и переписывала песенки?!
"Опять, конечно, пели. Голос я уже совсем пропела. Женька опять с'язвил. Вот ехидна уж, да ехидна" - охрипла, да ещё получила какое-то гадкое замечание.
"В Вижай приехали часа в два. Блиновцы собираются ехать дальше на 41-ый, а мы остаемся наверняка ночевать. Проводили блиновцев со слезами. Настроение испорчено. На прощание спели с Зиной Жене: "Если б очи твои...". В общем, мне очень и очень тяжело" - а вот это довольно интересный момент, его ведь на разбирают, всем интересно, что произошло на перевале, а не то, что творилось в душах у людей... Люсе было "очень и очень тяжело", но опять никого не нашлось, кто мог бы её пожалеть и утешить, в отряде её просто не держали за человека, использовали как рабочую силу, как дежурного, как кого угодно, но только не замечали, что рядом с ними простой, страдающий человек.
"С Юркой сегодня дежурные. Решили варить на плите лапшу. Но очень трудно было натопить печку такими сырыми дровами, поэтому ушла на это масса времени. Наконец-то стали есть. Во время еды опять возникла дискуссия о правах мальчишек и девчонок, свободе и т.д. По моему, такие дискуссии ни к чему не приводят. Так просто, для отвода души" - и опять она дежурит! Ощущение, что из девяти человек, из которых к слову сказать семеро мужчин, дежурит только Люся. И опять же обращает на себя внимание суть дискуссии "о правах мальчишек и девчонок", даже если бы она этого не сказала, я бы мог биться об заклад, что эта тема всплывала часто. Именно на этом желании поставить девчонок на "их место" и базируется бесконечная эксплуатация Зины и в большей мере Люды, чтобы они "знали своё место".
Ну, и последняя, весьма красноречивая запись из её дневничка:
"Большая разница между ними, окончившими институт Рустиком, Ко, Юрой и нами. Все таки у них суждения наиболее зрелые и умнее гораздо наших. Господи я уже вообще не говорю о своих" - о чём эта последняя фраза?! Да любой психолог вам сразу скажет, что у Люси катастрофически заниженная самооценка! Она так уверена в убогости своих суждений, что готова написать об этом в дневнике! Потому что она воспринимает это как абсолютную истину, как данность, это не опасение в своей несостоятельности, а абсолютная уверенность в том факте, что она хуже, глупее всех прочих, кто её окружает.
Признаюсь честно, на меня эти дневники, и, конечно же, в большей степени дневник Люды, произвели удручающее впечатление, просто удручающее. Почему прочие исследователи-дятловеды не обратили должного внимания на эти записи, быть может, спросите вы, ведь дело изучают больше пятидесяти лет. И я отвечу - потому что большинство людей, даже будучи очень неплохими по своей природе, теряют чувствительность, когда речь идёт о ком-то другом. Это даже не чёрствость, а свойство психики, и изобличать его бессмысленно. Исследователям-дятловедам интересно, во-первых, узнать, что произошло на перевале в то далёкое время, во-вторых их захватывает сам процесс поиска истины (который, исходя из обрывочных данных и скудных материалов, обещает быть вечным), разбираться же в переживаниях людей до инцидента - просто неинтересно. Местами на форумах сообществ, посвящённых инциденту 1959 года, правда, всплывают отдельные обсуждения внутреннего климата в группе, но обычно любую критику взаимоотношений дятловцев подавляют, дабы не разрушить миф о великой советской дружбе, комсомоле и прочем. Я как в определённой степени психолог прекрасно понимаю суть и глубину этого явления: большинство исследователей, стоявших у истоков изучения вопроса, молодость свою провели при советах и не желают бросать тень на впитанные тогда идеалы. Исследователи помоложе просто подвергаются силе конформности и потому миф об идеальных отношениях внутри группы стал чем-то вроде аксиомы.
И вот ещё хотелось бы немного поговорить о внутреннем мире Дубининой, о её личности: На фотографиях Люда по-настоящему счастливая там, где сфотографирована видимо с дедушкой и бабушкой. Вероятно, с детства она больше общалась со взрослыми, чем с ровесниками. Её суждения действительно радикально отличались от взглядов окружения, только она ошибалась, считая себя не достаточно зрелой. Мне видится, что как раз именно она была "недостаточно" легкомысленной и это создавало определённые трудности в общении. Её мировоззрение в виду некоего социального вакуума среди групп её возраста заставили Люду повзрослеть раньше других. И здесь могу привести доказательства своих утверждений: всё, что делала Люда, все её поступки как в самом походе, так и в критической ситуации на перевале - это поступки взрослого, зрелого и одухотворённого человека. Она всегда готова работать, дежурить, пилить, шить, одним словом делать всё для успеха предприятия. И в конечном итоге во время происходящей катастрофы бедняжка Люда получила самые страшные травмы. Я долго пытался понять, как вышло так, что именно она оказалась одета хуже всех (а вернее будет сказать, фактически раздета на морозе) с ножкой, замотанной клочком какой-то кофты. И только вникнув, попытавшись вникнуть в суть её личности, я нашёл ответ: просто Люся всегда думала в первую очередь о других, а не о себе. И в той ситуации на перевале, очевидно, она старалась помочь всем, пренебрегая собой. Уверен, что она даже не думала о себе в тот момент, старалась помочь товарищам, работала изо всех сил, на предел возможного, замерзая на лютом морозе. И травмы получила самые серьёзные из всех дятловцев именно потому, что совершенно не думала о себе, не думала о собственной безопасности, не жалела себя.
И, конечно, нельзя тут, вспоминая финал того драматического похода 1959 года, не сказать о Колмогоровой. Несмотря на то, что мне трудно оказалось представить её личность полностью, не имея такого материала, как записная книжка Люды, ведь, как я уже говорил выше, Зина доверяла бумаге значительно меньше сокровенных переживаний, чем Люда, всё же кое-что характеризующее её, предстало моему взору. Я говорю о всё том же поведении Зины в критический момент катастрофы на перевале. Временами даже дрожь берёт от осознания той смелости, храбрости и самоотверженности, которые проявила она. Достаточно обратить внимание на тот факт, что именно Зина оказалась ближе всего к палатке. Невероятно, что хрупкая, совсем юная Колмогорова пошла первой вверх по склону. Можно только догадываться, как сильна в ней была любовь к товарищам, если она вызвалась возвращаться в палатку по морозу да ещё практически раздетой. Думаю, она просто не могла поступить иначе. Она боролась до последнего, до последнего пыталась добраться и что-то сделать. Ею руководил не страх, по крайней мере, не страх за себя, в этом я полностью уверен, лишь стремление спасти своих товарищей, оставшихся внизу и ждущих помощи...
Лучшие люди, те, кто обладает по-настоящему ценными душевными качествами всегда гибнут раньше других, так стало и с девушками из отряда Дятлова. Больше всего мне жаль, что Люся и Зина не смогли прожить длинную жизнь, уверен, из них получились бы отличные жёны, матери, заботливые, любящие, одним словом настоящие люди, настоящие женщины...
Мандариновая долька или вывод из всего сказанного
И какова мораль из всего сказанного? О чём говорят нам дневники Зины и Люси? Вся история в целом, и эта маленькая долька мандарина в частности, говорят нам всё о той же всем известной, но упорно не воспринимаемой людьми истине: СПЕШИТЕ ДЕЛАТЬ ДОБРО. Процитирую Бориса Гребенщикова, который в песне "Джунгли" всего в нескольких словах сформулировал постулат, говорящий нам как следует жить и, в чём же смысл нашего существования, он спел: "Мы знаем, что главное в жизни - это дать немного света, если станет темно". Люде Дубининой стало темно, когда она ушла в палатку, пропустив ужин, но никто не дал ей света. И здесь нет злого умысла, просто люди уверены, что будут жить вечно, все так устроены. Они не знали, что вот эта долька мандарина окажется последней долькой в жизни Люды. Неважно по большому счёту, обижен ты на кого-то или нет, неважно как это будет выглядеть со стороны, если кому-то плохо, и ты можешь помочь - помоги. Если кому-то тяжело, и ты можешь хотя бы попытаться облегчить его состояние - попытайся сделать это. Если кто-то страдает, и ты имеешь хотя бы малейшую возможность остановить страдания - сделай попытку. И здесь не идёт речь о совершении подвигов или чего-то подобного. Просто, в повседневной жизни, остановись - оглянись, посмотри, может быть именно сейчас кто-то рядом с тобой "ушёл в палатку". Пойди за ним, успокой, утешь, каждый миг может оказаться последним, но что самое скверное - он может оказаться не последним для тебя и дальше придётся жить с ощущением, что не помог, что отвернулся, что из-за ерунды обидел кого-то. Цена помощи, цена добра очень часто оказывается равной весу нашей гордыни, нашего самомнения, нашего эго, только эти чувства мешают делать добро здесь и сейчас. А именно ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС добро и необходимо. Оно всегда необходимо именно ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС. Великодушному лучше жить, обиды и ссоры лишены смысла. Дай света, если видишь, что стало темно, подчас это совсем не трудно. Подчас цена добра равняется всего одной маленькой мандариновой дольке или приглашению к костру.
Арчи Гончаров
Повесть о Зине и Люде
Изначально я собирался писать свою версию того, что произошло на перевале Дятлова, но по ходу работы я всё больше начинал понимать, что в основном меня заботит во всей этой истории только судьба двух девушек: Люды Дубининой и Зины Колмогоровой. На первый взгляд такой подход может показаться немного циничным, и именно поэтому я поясню такую позицию: считаю, основываясь на богатом личном опыте, что девушки в массе своей в принципе не склонны к всевозможным авантюрам вроде турпоходов, марш-бросков и тому подобного. За адреналином ходят мужчины, они как бы самоутверждаются таким образом, девушки же ходят за мужчинами. Убеждён, что Зина с Людой также отправились вслед за теми, кого любили в отряде. Имеются косвенные свидетельства того, что Зина Колмогорова была влюблена в самого Игоря Дятлова, что, впрочем, насколько удалось установить мне, является только предположением. Люда также могла иметь сердечную привязанность к кому-то из них. Возможно, я ещё и опубликую собственную версию произошедшего на перевале Дятлова в феврале 1959 года, поскольку материал переработан не малый, а пока поговорим о судьбе девушек из этой туристической группы.
Для начала хочу сказать по поводу якобы царящей внутри отряда дружелюбности и духа товарищества, как утверждается, свойственных всем комсомольцам, это не совсем так. Вот цитата из дневника Зины Колмогоровой: "Вчера вечером мальчишки глупо острили. По-моему, на них не надо обращать внимания, может они меньше хамить будут", - стало быть, отношения их не назовёшь образцовыми, раз имело место хамство. Следующая запись аналогичная: "После обеда сделали всего один переход и на привал встали. Я зашивала палатку. Улеглись спать. Игорь весь вечер хамил я просто не узнавала его. Пришлось спать на дровах у печки", - на этот раз позволял грубости сам руководитель отряда.
Ещё запись из того же дневника: "На ночлег остановились недалеко от лыжни. Мы пилим дрова с Юркой. Поговорили о прошлом. "Повеса" так "повеса"", - сразу напрашивается вопрос, почему тяжёлую работу по распилу дров поручают физически слабой девушке Зине? В чей адрес Зина говорит "повеса"? Видимо, в адрес одного из своих товарищей, этого самого Юрия? К слову сказать, на одной из личных фотографий мы видим и Люду Дубинину, которая в паре с каким-то парнем пилит дрова, стало быть, использование девушек на тяжёлых работах было в порядке вещей.
И ещё одно в тему: "Колю сегодня не заставили дежурить и дежурили мы с Рустиком. Сожгли варежки и 2-ю фуфайку Юркину. Он ругается всё время. Сегодня, наверное, будем строить лабаз", - обратите внимание на слова, которые использует Зина: "заставили", "ругается", причём "ругается всё время" - трудно сохранять убеждённость в том, что отношения внутри группы были идеальными, как нам пытаются навязать корифеи исследования проблемы. Я, конечно, понимаю, что поход сложный, люди устали, и в таких условиях, разумеется, не может быть отношений по Мартину Лютеру Кингу, но и под описанный идеал такие взаимодействия не подходят. Понять суть моих рассуждений очень просто: поставьте себя на место человека, которому "хамят", пусть даже близкие люди, друзья. Как вы чувствуете себя в подобной обстановке? Верно, совсем не лучшим образом, как чувствовала себя и Зина Колмогорова. Не берусь утверждать, как именно, но уверен, что не комфортно.
Ну, и, конечно, что меня более всего поразило, так это описание одной из конфликтных ситуаций, сложившихся у группы с Людой:
"Люда быстро отработалась, села у костра. Коля Тибо переоделся. Начал писать дневник. Закон таков: пока не кончится вся работа, к костру не подходить. И вот они долго спорили, кому зашивать палатку. Наконец К. Тибо не выдержал, взял иголку. Люда так и осталась сидеть. А мы шили дыры (а их было так много, что работы хватало на всех, за исключением двух дежурных и Люды). Ребята страшно возмущены".
Дальше идёт текст, который, собственно, вызвал у меня ряд вопросов и, по большому счёту, сподвиг на написание этой статьи:
"Сегодня день рождения Саши Колеватова. Поздравляем, дарим мандарин, который он тут же делит на 8 частей (Люда ушла в палатку, и больше не выходила до конца ужина). В общем, ещё один день нашего похода прошёл благополучно".
О чём нам сообщает этот кусочек из дневника Зины? О том, что Люда, устав от работы, присела передохнуть и обогреться, её долго "прессовали", чтобы шла работать дальше, а, в конце концов, довели до нервного срыва, и ей пришлось уйти в палатку.
Наверное, не всем понятно, что если "Люда ушла в палатку и больше не выходила до конца ужина" - то бедная Люда осталась голодной, фактически её лишили ужина за нарушение распорядка, а, точнее будет сказать, за усталость.
Когда я прочитал о мандарине на каком-то сайте, то очень удивился, почему на восемь частей? И только потом, прочитав строки из дневника, понял, что Люде дольку не предложили в наказание. Да уж, хорошие были отношения в группе!
Также встречал версию, что просто в мандарине было всего восемь долек, и разделить фрукт на девять человек было нельзя. Ну, ладно, пусть так. Что нельзя было поделить одну дольку на два кусочка. Что, ни один из мужчин не мог уступить свой кусочек лакомства девушке?! Да, ладно, не дали мандарина - пусть так, можно было (и нужно!) просто пойти в палатку и вернуть голодную и замёрзшую Люду обратно. Кто скажет теперь, отчего она ушла туда, что она там делала? Уверен, что плакала, но до этого никому, видимо, не было дела. Показательна последняя фраза в описании инцидента, написанная Колмогоровой: "В общем, ещё один день нашего похода прошёл благополучно" - видимо, в группе привыкли к страданиям Люды, и на её чувства никто не обращал внимания, это было в порядке вещей, и, конечно же, никак не сказалось на благополучии группы.
Эти рассуждения могут показаться читателям высосанными из пальца, что за грусть не съесть лишний раз дольку мандарина? И я должен пояснить здесь: во-первых, в советское время со всеми продуктами были перебои, а уж с фруктами - особенно. Мандарины были чем-то сакральным, связанным с празднованием Нового Года, чем-то волшебным, "вкусом из детства". Во-вторых, думаю, что для Люды Дубининой в этой ситуации наиболее огорчительным было не остаться без ужина или этой несчастной мандариновой дольки, для неё, как для комсомолки, коммунистки, страданием был сам факт отрыва от коллектива, особенно в момент общего веселия и пусть маленького, но торжества. Необходимо изучить философию и мировоззрение того времени, чтобы прочувствовать весь трагизм той ситуации для Люды.
Вот они веселятся, шутят, общаются, а она сидит одна в палатке и ждёт, что её позовут. Попроситься обратно ей не даёт даже не гордость, судя по записям, она не страдала этим пороком, а, скорее всего, ощущение, что она действительно не права и виновата перед коллективом. В советское время учили, что коллектив всегда прав, что ж тут удивительного?
А дальше следует почитать дневник самой Люси, по крайней мере для меня это был самый интересный и волнующий материал по дятловскому делу. Поначалу наибольший интерес вызывала личность Колмогоровой, наверное, благодаря её невероятной красоте и женской привлекательности, но чем больше я изучал материалы, тем яснее для меня становилась личность Дубининой. К сожалению, я не могу сказать, что хорошо понял или представил себе Зину, вероятно, будучи человеком оптимистического мировоззрения, она не всё доверяла бумаге. Зато Люся предстала предо мной целостной личностью, позволив, благодаря своим записям, проникнуть в её внутренний мир и увидеть там много трогательного, до безумия красивого и близкого мне. Итак, почитаем её дневник в этой экспедиции:
"Ребята прошпынали завхоза, т. е. меня, обвиняли в скупости и жадности" - это записано по прибытии на станцию, то есть не успели начать путешествие, как сразу же напустились на неё с руганью. Идём дальше:
"Приехали ночью в Ивдель остановились на станции. Расположились в углу, сразу же наши улеглись спать, расстелив палатку. Я же стала дежурить. Это время использовала для шитья бахил, переписыванья песен".
И опять, как уже писал выше: все отдыхают, самая молоденькая девчушка дежурит, шьёт бахилы и портит зрение, переписывая какие-то там песенки - одни словом все спят, она работает, как и было заведено.
"Женька то и дело под'едает меня, даже иногда скажет что-нибудь обидное. Неужели он считает меня какой-нибудь дурой" - странные отношения, честно говоря. Один подъёдает, как выходит из сказанного ею, указывая на её мнимую глупость, остальные спокойно это переносят, нет чтобы сделать замечание или как-то попытаться защитить бедную Люсю от нападок...
"Разбудили, не дав по-настоящему выспаться" - как обычно, спать не давали, да и как она могла выспаться, если дежурила ночью, шила бахилы и переписывала песенки?!
"Опять, конечно, пели. Голос я уже совсем пропела. Женька опять с'язвил. Вот ехидна уж, да ехидна" - охрипла, да ещё получила какое-то гадкое замечание.
"В Вижай приехали часа в два. Блиновцы собираются ехать дальше на 41-ый, а мы остаемся наверняка ночевать. Проводили блиновцев со слезами. Настроение испорчено. На прощание спели с Зиной Жене: "Если б очи твои...". В общем, мне очень и очень тяжело" - а вот это довольно интересный момент, его ведь на разбирают, всем интересно, что произошло на перевале, а не то, что творилось в душах у людей... Люсе было "очень и очень тяжело", но опять никого не нашлось, кто мог бы её пожалеть и утешить, в отряде её просто не держали за человека, использовали как рабочую силу, как дежурного, как кого угодно, но только не замечали, что рядом с ними простой, страдающий человек.
"С Юркой сегодня дежурные. Решили варить на плите лапшу. Но очень трудно было натопить печку такими сырыми дровами, поэтому ушла на это масса времени. Наконец-то стали есть. Во время еды опять возникла дискуссия о правах мальчишек и девчонок, свободе и т.д. По моему, такие дискуссии ни к чему не приводят. Так просто, для отвода души" - и опять она дежурит! Ощущение, что из девяти человек, из которых к слову сказать семеро мужчин, дежурит только Люся. И опять же обращает на себя внимание суть дискуссии "о правах мальчишек и девчонок", даже если бы она этого не сказала, я бы мог биться об заклад, что эта тема всплывала часто. Именно на этом желании поставить девчонок на "их место" и базируется бесконечная эксплуатация Зины и в большей мере Люды, чтобы они "знали своё место".
Ну, и последняя, весьма красноречивая запись из её дневничка:
"Большая разница между ними, окончившими институт Рустиком, Ко, Юрой и нами. Все таки у них суждения наиболее зрелые и умнее гораздо наших. Господи я уже вообще не говорю о своих" - о чём эта последняя фраза?! Да любой психолог вам сразу скажет, что у Люси катастрофически заниженная самооценка! Она так уверена в убогости своих суждений, что готова написать об этом в дневнике! Потому что она воспринимает это как абсолютную истину, как данность, это не опасение в своей несостоятельности, а абсолютная уверенность в том факте, что она хуже, глупее всех прочих, кто её окружает.
Признаюсь честно, на меня эти дневники, и, конечно же, в большей степени дневник Люды, произвели удручающее впечатление, просто удручающее. Почему прочие исследователи-дятловеды не обратили должного внимания на эти записи, быть может, спросите вы, ведь дело изучают больше пятидесяти лет. И я отвечу - потому что большинство людей, даже будучи очень неплохими по своей природе, теряют чувствительность, когда речь идёт о ком-то другом. Это даже не чёрствость, а свойство психики, и изобличать его бессмысленно. Исследователям-дятловедам интересно, во-первых, узнать, что произошло на перевале в то далёкое время, во-вторых их захватывает сам процесс поиска истины (который, исходя из обрывочных данных и скудных материалов, обещает быть вечным), разбираться же в переживаниях людей до инцидента - просто неинтересно. Местами на форумах сообществ, посвящённых инциденту 1959 года, правда, всплывают отдельные обсуждения внутреннего климата в группе, но обычно любую критику взаимоотношений дятловцев подавляют, дабы не разрушить миф о великой советской дружбе, комсомоле и прочем. Я как в определённой степени психолог прекрасно понимаю суть и глубину этого явления: большинство исследователей, стоявших у истоков изучения вопроса, молодость свою провели при советах и не желают бросать тень на впитанные тогда идеалы. Исследователи помоложе просто подвергаются силе конформности и потому миф об идеальных отношениях внутри группы стал чем-то вроде аксиомы.
И вот ещё хотелось бы немного поговорить о внутреннем мире Дубининой, о её личности: На фотографиях Люда по-настоящему счастливая там, где сфотографирована видимо с дедушкой и бабушкой. Вероятно, с детства она больше общалась со взрослыми, чем с ровесниками. Её суждения действительно радикально отличались от взглядов окружения, только она ошибалась, считая себя не достаточно зрелой. Мне видится, что как раз именно она была "недостаточно" легкомысленной и это создавало определённые трудности в общении. Её мировоззрение в виду некоего социального вакуума среди групп её возраста заставили Люду повзрослеть раньше других. И здесь могу привести доказательства своих утверждений: всё, что делала Люда, все её поступки как в самом походе, так и в критической ситуации на перевале - это поступки взрослого, зрелого и одухотворённого человека. Она всегда готова работать, дежурить, пилить, шить, одним словом делать всё для успеха предприятия. И в конечном итоге во время происходящей катастрофы бедняжка Люда получила самые страшные травмы. Я долго пытался понять, как вышло так, что именно она оказалась одета хуже всех (а вернее будет сказать, фактически раздета на морозе) с ножкой, замотанной клочком какой-то кофты. И только вникнув, попытавшись вникнуть в суть её личности, я нашёл ответ: просто Люся всегда думала в первую очередь о других, а не о себе. И в той ситуации на перевале, очевидно, она старалась помочь всем, пренебрегая собой. Уверен, что она даже не думала о себе в тот момент, старалась помочь товарищам, работала изо всех сил, на предел возможного, замерзая на лютом морозе. И травмы получила самые серьёзные из всех дятловцев именно потому, что совершенно не думала о себе, не думала о собственной безопасности, не жалела себя.
И, конечно, нельзя тут, вспоминая финал того драматического похода 1959 года, не сказать о Колмогоровой. Несмотря на то, что мне трудно оказалось представить её личность полностью, не имея такого материала, как записная книжка Люды, ведь, как я уже говорил выше, Зина доверяла бумаге значительно меньше сокровенных переживаний, чем Люда, всё же кое-что характеризующее её, предстало моему взору. Я говорю о всё том же поведении Зины в критический момент катастрофы на перевале. Временами даже дрожь берёт от осознания той смелости, храбрости и самоотверженности, которые проявила она. Достаточно обратить внимание на тот факт, что именно Зина оказалась ближе всего к палатке. Невероятно, что хрупкая, совсем юная Колмогорова пошла первой вверх по склону. Можно только догадываться, как сильна в ней была любовь к товарищам, если она вызвалась возвращаться в палатку по морозу да ещё практически раздетой. Думаю, она просто не могла поступить иначе. Она боролась до последнего, до последнего пыталась добраться и что-то сделать. Ею руководил не страх, по крайней мере, не страх за себя, в этом я полностью уверен, лишь стремление спасти своих товарищей, оставшихся внизу и ждущих помощи...
Лучшие люди, те, кто обладает по-настоящему ценными душевными качествами всегда гибнут раньше других, так стало и с девушками из отряда Дятлова. Больше всего мне жаль, что Люся и Зина не смогли прожить длинную жизнь, уверен, из них получились бы отличные жёны, матери, заботливые, любящие, одним словом настоящие люди, настоящие женщины...
Мандариновая долька или вывод из всего сказанного
И какова мораль из всего сказанного? О чём говорят нам дневники Зины и Люси? Вся история в целом, и эта маленькая долька мандарина в частности, говорят нам всё о той же всем известной, но упорно не воспринимаемой людьми истине: СПЕШИТЕ ДЕЛАТЬ ДОБРО. Процитирую Бориса Гребенщикова, который в песне "Джунгли" всего в нескольких словах сформулировал постулат, говорящий нам как следует жить и, в чём же смысл нашего существования, он спел: "Мы знаем, что главное в жизни - это дать немного света, если станет темно". Люде Дубининой стало темно, когда она ушла в палатку, пропустив ужин, но никто не дал ей света. И здесь нет злого умысла, просто люди уверены, что будут жить вечно, все так устроены. Они не знали, что вот эта долька мандарина окажется последней долькой в жизни Люды. Неважно по большому счёту, обижен ты на кого-то или нет, неважно как это будет выглядеть со стороны, если кому-то плохо, и ты можешь помочь - помоги. Если кому-то тяжело, и ты можешь хотя бы попытаться облегчить его состояние - попытайся сделать это. Если кто-то страдает, и ты имеешь хотя бы малейшую возможность остановить страдания - сделай попытку. И здесь не идёт речь о совершении подвигов или чего-то подобного. Просто, в повседневной жизни, остановись - оглянись, посмотри, может быть именно сейчас кто-то рядом с тобой "ушёл в палатку". Пойди за ним, успокой, утешь, каждый миг может оказаться последним, но что самое скверное - он может оказаться не последним для тебя и дальше придётся жить с ощущением, что не помог, что отвернулся, что из-за ерунды обидел кого-то. Цена помощи, цена добра очень часто оказывается равной весу нашей гордыни, нашего самомнения, нашего эго, только эти чувства мешают делать добро здесь и сейчас. А именно ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС добро и необходимо. Оно всегда необходимо именно ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС. Великодушному лучше жить, обиды и ссоры лишены смысла. Дай света, если видишь, что стало темно, подчас это совсем не трудно. Подчас цена добра равняется всего одной маленькой мандариновой дольке или приглашению к костру.