Не бери на себя
Я лежу на горячем асфальте под палящим солнцем со вздутым животом вниз и открытыми глазами. Это голодающий ребенок Африки смотрит на меня, ему уже не больно, мне, перенасыщенной едой, очень больно, но этот мальчик - это я.
Меня тысячи раз избивали и насиловали в тюрьмах, надсмехались, унижали, этим я облегчала боль и стыд тех, кто на самом деле там. Однажды показали девчонку, прошедшую Майдан и украинскую тюрьму, было две фотографии- до и после, и я увидела, что девочка на второй фотке стала женщиной. Защемило в груди.
Я узнала про боли и мучения пыток и подставлялась сама, чтобы меньше досталось тем, кто по- настоящему сидит. Мое сердце превращалось в рваную рану.
Когда закричали: - надо гнать и уничтожать русский дурной ген с земли - я заметила, что весь мир и русские тоже упорно смотрят на меня, и показывают пальцем, и я решила - мне пора убираться отсюда,
Приятельница с холодным взглядом советует не брать на себя, а жить спокойной внутренней жизнью, но у меня не получается, и я не хочу меняться.
Я человек, родившийся без кожи, мальчик на горячем асфальте
Меня тысячи раз избивали и насиловали в тюрьмах, надсмехались, унижали, этим я облегчала боль и стыд тех, кто на самом деле там. Однажды показали девчонку, прошедшую Майдан и украинскую тюрьму, было две фотографии- до и после, и я увидела, что девочка на второй фотке стала женщиной. Защемило в груди.
Я узнала про боли и мучения пыток и подставлялась сама, чтобы меньше досталось тем, кто по- настоящему сидит. Мое сердце превращалось в рваную рану.
Когда закричали: - надо гнать и уничтожать русский дурной ген с земли - я заметила, что весь мир и русские тоже упорно смотрят на меня, и показывают пальцем, и я решила - мне пора убираться отсюда,
Приятельница с холодным взглядом советует не брать на себя, а жить спокойной внутренней жизнью, но у меня не получается, и я не хочу меняться.
Я человек, родившийся без кожи, мальчик на горячем асфальте