"Профессиональный подход к реставрации не может противоречить задачам Церкви"
Протоиерей Леонид Калинин: Профессиональный подход к реставрации
не может противоречить задачам Церкви
10.05.2017
“Не нужно обижаться и жаловаться. Нужно устранять причины претензий, а не заниматься оправданием беззаконий”
Русская Православная Церковь и культурное наследие - вот тема нашей беседы с протоиереем Леонидом Калининым - членом Патриаршего совета по культуре, председателем Экспертного совета по церковному искусству, архитектуре и реставрации Русской православной Церкви, древлехранителем Московской городской епархии, настоятелем храма священномученика Климента папы Римского в Москве […].
- Отец Леонид, можно ли для начала пояснить, что входит в круг обязанностей древлехранителя? Наделен ли он некоей властью по отношению к настоятелям приходов и монастырей, ведущих работы по ремонту и реставрации?
- Все процессы в Церкви происходят в рамках её устроения, идущего от апостолов. Дары могут разные быть у людей - не все пророки, не все апостолы, не все имеют дар «на языках глаголать», как пишет апостол Павел. У всех свои служения. Древлехранитель - это одна из церковных должностей, которая возникла еще в царское время. Древлехранилищ у нас было много уже тогда - где-то более восьмидесяти. Руководить ими назначались священнослужители или светские специалисты. Они должны были отслеживать редкие ценные иконы, их состояние, вести мониторинг процесса сохранения древностей в храме - достойно или нет оно осуществляется, докладывать епархиальному начальству. Власть в Церкви принадлежит церковной иерархии: Патриарх - в нашем случае в Москве - правящий епископ Москвы, есть викарные епископы, которые помогают ему осуществлять управление, а дальше - благочинные и настоятели храмов.
Древлехранитель здесь - должность, которая дает возможность докладывать «на самый верх», минуя всю цепочку. Я не должен, увидев в каком-то храме разорение, просить благочинного округа: «Батюшка, благословите написать викарию» и т.д. Древлехранитель в экстренных случаях должен напрямую докладывать Патриарху о том, что происходит на местах. И в этом смысле, получается, де-факто древлехранитель обладает всеми возможностями действовать во имя сохранения церковных памятников, но не непосредственно, а через правящего архиерея. Он может представить ему материалы, по которым будут сделаны соответствующие выводы, вплоть до кадровых.
Но работа древлехранителя состоит, прежде всего, в сохранении святынь, учета и контроля за их физическим состоянием, за соблюдением техник и технологий реставрации, в этом мы должны оказывать помощь викариям, благочинным и настоятелям.
Как это происходит? Есть организационные возможности. Святейшему Патриарху был направлен рапорт с предложением, чтобы к отчетам храмов ежегодно прикладывались перечни святынь, находящихся в храмах. Не секрет, что, бывают случаи «исчезновения» икон, замен древних икон на другие, а некоторые иконы так и не возвращаются в храмы после реставрации. Такие случаи, к сожалению, есть и были испокон веков.
И вот, по решению Патриарха - не только в Москве, но и по всем другим епархиям - к отчетам за 2016 год уже стали в обязательном порядке прилагаться перечни движимых и недвижимых ценностей, до каждой иконы и старинной лампады в интерьере. Это большой прорыв! Так же, мы проводим соответствующие инспекции. Древлехранители имеют на это право, конечно, не открывая дверь ногой, а делая все интеллигентно. Не представляю себе, как можно приехать в храм с инспекцией, не предупредив заранее викария или благочинного, или настоятеля, а то и всех вместе. Это нормальная человеческая этика. Мы же приезжаем не карать, а помочь! И в принципе это никогда не вызывало возмущения. Кроме, может быть, одного храма, о котором нельзя не сказать. Это у нас больной вопрос в епархии. Это уже было предметом разбирательств, но пока безрезультатно. Храм преп. Пимена Великого на Новослободской, бывший когда-то, при Патриархе Пимене, почти что кафедральным. К сожалению, он просто вопиюще разоряется, там происходит замена исторических вещей на современные, изготовленные на художественно-производственном предприятии "Софрино". Это катастрофа. Я ничего не имею против "Софрино". Благодаря Софринскому предприятию Церковь смогла поднять множество храмов, даже в нашем храме священномученика Климента в Замоскворечье(XVIIIвек) тоже есть софринские предметы. Но ведь все должно быть в ту меру, в которой это полезно. Когда же просто «исчезают» лампады XVIII-XIX века, а вместо них появляются современные, то нужно бить тревогу! Куда деваются древние предметы и иконы? Настоятель и староста не могут, а точнее, не хотят ответить. Здесь древлехранитель может опираться только на верных своему храму прихожан, которым дорог их храм. Их свидетельство может предотвратить разорение святыни!
В упомянутый храм по благословению Патриарха будет направлена Искусствоведческая комиссия при московском Епархиальном совете, которая, совместно с древлехранителем вынесет результаты обследования на суждение Патриарху.
- Поясните, пожалуйста, что это за совет.
- Экспертный совет - это универсальный высший орган по контролю за процессами в области реставрации, архитектуры и церковного искусства со стороны профессионалов. В него входят такие известные люди, как заместитель генерального директора музея-заповедника «Московский Кремль» Андрей Леонидович Баталов, ректор Московского Архитектурного института Дмитрий Олегович Швидковский, директор Государственного Исторического Музея Алексей Константинович Левыкин, архитектор-реставратор Сергей Васильевич Демидов, реставраторы живописи, искусствоведы и технологи высшей квалификации. Это первые лица в нашем культурном «истэблишменте». Они с радостью вошли в наш Совет, так как с доверием отнеслись к тому, что Церковь занялась внутренней самоорганизацией в вопросах сохранения движимых и недвижимых памятников: сначала по всем епархиям, где существуют церковные памятники была создана древлехранительская служба, а затем был образован и общецерковный Экспертный совет […].
Бывает так, что выступают светские люди с обвинениями в адрес Церкви по поводу нарушений требований охраны памятников или сохранности предметов. В сознании наших священнослужителей должна быть мысль, что не следует на это жаловаться и обижаться на справедливые упреки! Необходимо устранять те причины, которые явились источником претензий, а не заниматься самооправданием или привлечением административного ресурса к оправданию беззаконий. Конечно, если мы говорим о критике добросовестной и обоснованной, а не сознательных нападках на церковь.
Андрей Сергеевич Тутунов, замечательный архитектор-реставратор и исследователь, то ли в шутку, то ли всерьез сказал, выступая на Рождественских чтениях 2017 года: «Иногда «мечтаю батюшку какого-нибудь за разрушение храма или древней росписи взять и посадить». Это звучит резко, но зал взорвался овацией, потому что все древлехранители - точно такого же мнения.
Мы иногда, к сожалению, сталкиваемся с узостью взглядов, ограниченностью, когда священник полагает, что со священным саном он получил знания еще и в области квантовой механики, космологии, искусства, сложных вопросов философии… А еще он, как ему представляется, безупречно разбирается в музыке и даже иногда пытается управлять хором из Царских врат, подавая знаки певчим... И уж тем более он автоматически «становится» знатоком в архитектуре, реставрации и живописи… только что не имеет докторских степеней. Это совершенно не так, конечно. Чем более священник в чем-то понимает, разбирается, с тем большей осторожностью он относится к теме реставрации. Это лакмусовая бумажка, проверка на то, может ли человек считаться интеллигентным и образованным и достоин ли священник руководить храмом - памятником архитектуры. Если у священника или старосты ложные представления о себе как о непризнанном гении, то храм может быть обречен на страшное существование и разорение! […]
- Но насколько совпадают церковные и государственные системы координат в оценке реставрации и качества сохранения наследия? Не секрет, что объекты культурного наследия для священнослужителей - это объекты их церковной жизни, службы, а не музейные экспонаты, как для культурного сообщества. А ведь это два разных стиля наследования.
- Да, зачастую мы сталкиваемся с такой точкой зрения. Но тут не та категория оценки: церковная или светская. Другая оценка должна ставиться процессу: профессиональный подход или непрофессиональный. Мы говорим о том, что хотим в Церкви создать структуры и механизмы профессионального контроля, и для этого привлекать светских специалистов, чтобы они могли сказать свое веское слово. И здесь нечего бояться. Большинство несогласованностей и конфликтных ситуаций возникает из-за элементарного непонимания представителями церкви того, что профессионалы осуществляют свою деятельность и вводят запретительные меры не в силу своей антицерковности, а в силу своего знания и понимания, какой вред может быть нанесен памятнику. И тут, видя инспектора, зашедшего на церковный двор не надо кричать о приближении антихриста или привлекать административный ресурс. Тут нужно вникнуть, выслушать, понять, привлечь специалистов, найти решение проблемы. Но никогда не может быть приемлем такой подход: «чтобы было удобнее служить - давайте разобьем в алтаре стену с древней фреской и сделаем проход, которого не было в XVI веке». Это недопустимо.
Святейшим Патриархом дано поручение Патриаршему совету по культуре: в каждой епархии должны создаваться древлехранилища […], в которым можно было бы собрать коллекцию, сделать опись, атрибуцию - это выведет многие древние ценности из-под опасности утрат. Необходимы подробные описи ценных в историко-художественном отношении икон и утвари и в каждом храме […].
Так вот, создание реестров, епархиальных древлехранилищ, позволит вывести памятники движимого характера из нелегального оборота, стабилизировать коллекции, сделать церковные коллекции по-настоящему национальным достоянием. Патриарший совет по культуре через институт древлехранителей вводит в сознание общества мысль: церковные ценности в любом их виде, в любой их форме являются не только святынями и собственностью самой церкви, но и частью национального достояния всей страны.
Есть изменения в Федеральном Законе №54 (в редакции от 03.07. 2016 года) - по поводу негосударственной части Музейного фонда, согласно которым все коллекции, независимо от принадлежности частному или юридическому лицу должны в нее включаться. Это относится и к церковному имуществу. И это очень правильное решение. И я полностью поддерживаю эту идею, не боюсь ее. Конечно же, памятуя о разорении советских времен, многие наши батюшки, особенно кто постарше, с ужасом думают: как это, все рассказать государству, что у тебя в ризнице? Отберут же… Приходится объяснять: мы живем в стране с «богатой» революционной историей: захотят - отберут и без реестра. А если будет хоть запись в реестре, можно потом хоть что-то доказать, хоть как-то контролировать. И в случае кражи, что также, увы, имеет место, намного легче предмет разыскать и вернуть... Увы, не все сразу это воспринимают, но поскольку есть норма в законе, её нужно выполнять и мы будем это разъяснять.
Недавно в Патриаршем совете по культуре прошел ежегодный семинар - курсы для древлехранителей, где церковными и светскими специалистами читались лекции, чтобы донести верные, профессиональные критерии и единообразие профессиональных подходов в сознание наших церковных специалистов: древлехранителей и руководителей епархиальных комиссий или отделов. Эти люди должны понимать свою личную ответственность за вверенное им ответственнейшее церковное послушание […].
Я категорически против того, что решения любой комиссии, церковного должностного лица, которое работает в сфере охраны памятников или древлехранения, строительства, реставрации носили всего лишь рекомендательный характер […]. Решения древлехранителя, епархиального архитектора или комиссии должны носить профессиональный характер. Он несет ответственность за это решение. Он не несет ответственности за неисполнение. Но он обязан информировать свое священноначалие и общецерковный координирующий орган - Патриарший совет по культуре, о том, что на таком-то объекте, несмотря на письменно выданные рекомендации, происходит нарушение реставрационных технологий. Патриарший совет по культуре, наш Экспертный совет и стараются довести до епархиальных архиереев мысль: следует оказывать работе по сохранению каждого храма, каждого исторического фрагмента росписи или иконы максимальную поддержку. Самое главное это то, что нас понимает и поддерживает сам Патриарх Кирилл […].
Конечно, Церковь - структура, в которой не бывает поспешности. Быстро в ней ничего не приживается. Поэтому там, где правящий архиерей создает системы внутрицерковного контроля, опираясь на профессионалов, а не «выкручивает им руки», мы видим лучшие результаты.
- Видимо, это надо вводить с младых ногтей, прививать будущим священнослужителям еще в семинариях.
- Все это нужно прививать и многое уже давно делается в этом направлении, но тогда нужно серьезно преподавать. В рамках семинарского курса нужно преподавать главные общие правила: доверять профессионалам, не нанимать «богомазов» - разрушителей. А в МАрхИ на кафедре церковного проектирования: пять лет штудий, занятий, практики. Так что в рамках семинарии и аспирантуре и докторантуре нужно проводить курсы, где базовые вещи давать и главную мысль прививать: если не можешь сыграть первый концерт Чайковского - не поднимайся на сцену Московской консерватории. И то же самое не делай в сфере искусства и реставрации. Не можешь и не знаешь - обратись к профессионалам.
Как работает Экспертный совет? Проекты по памятникам ЮНЕСКО и федерального значения должны проходить контроль и одобрение Экспертного совета по церковному искусству, а потом уже согласование с государственными структурами. Это наш высший орган и высший уровень ответственности. После его одобрения, выполнения всех его рекомендаций - представляем в госорганы […].
- Это хорошо, что лично Вы так тщательно подошли к решению этого вопроса, пригласили специалистов. Весьма часто ситуация решается менее благостно для памятника - священник просто делает все по-своему.
- Конечно, самоуправство случается. Но бывает и так, что на местах госорганы выписывают штрафы, вместо того, чтобы найти решения. Громкие случаи я знаю в Нижнетагильской епархии, когда управление по памятникам вело себя просто неадекватно. Зачастую и в Минкультуры «хватаются за голову» и говорят, что не могли и представить, что та или иная их инструкция может так применяться […].
- В какой стадии сейчас находится формирование внутрицерковных органов охраны наследия?
-На эту тему готовится проект решения Священного Синода. В марте на Высшем церковном совете было предложено дать варианты внутрицерковного профессионального контроля, системных решений в области охраны культурного наследия. Решили продумать три модели, в зависимости от характеристик территорий, насыщенности храмами.
В общих чертах это можно представить так: скажем, первая модель: в крупной митрополии или епархии может быть создан Архитектурно-строительный отдел, при нем - Искусствоведческая комиссия, в которую по должности входит древлехранитель. Может при этой комиссии существовать Консультационно-экспертный совет, состоящий из светских специалистов, которые согласились работать на общественных началах и давать свои заключения. Эти заключения потом обсуждаются на комиссии. Затем выносятся на утверждение правящему архиерею или председателю отдела. Это одна, довольно сложная модель, которая существует, например в огромной Московской областной епархии.
Другая - когда нет Архитектурно-строительной комиссии, но есть епархиальная Искусствоведческая комиссия с древлехранителем в своем составе. Подрядные организации определяются по конкурсу или заключают договоры напрямую с приходами, но все проекты подаются на утверждение архиерею только после прохождения контроля Искусствоведческой комиссии и древлехранителя. Нет экспертного совета, но сама комиссия, её председатель и/или древлехранитель несут ответственность за выданные рекомендации. Опять-таки: несут ответственность за рекомендации, но не несут ответственности за их невыполнение, при этом, имея обязанность информировать о случаях невыполнения рекомендаций епархиального архиерея.
Третья. Это наличие в епархии должности главного архитектора, (архитектора-консультанта), а если есть потребность - архитектурного отдела при нем. Архитектор должен быть профессионалом в своем деле, он может быть светский человек, но, естественно, с опытом церковного строительства, понимающий в этой сфере. Вся система контроля и ответственности, при этом, остается в том же порядке, где в конечном счете, за все отвечает епархиальный архиерей, что, кстати, совершенно соответствует канонической природе Церкви.
Для взращивания кадров церковных архитекторов создана кафедра церковного строительства в МАрхИ […].
Когда говоришь на профессиональном языке - все проблемы решаются […]. Правильно Патриарх сказал 17 марта - есть добросовестные критики, а есть недобросовестные. И вот с добросовестными критиками мы обязаны иметь взаимодействие, общение и работать с ними. Тогда будет и результат. Мы не боимся говорить о своих недостатках. Говорить об ошибках, искать пути их устранения это говорит не о слабости, а о силе Церкви, это свидетельствует о том, что мы находимся на правильном пути. И тогда нас поймут - и добросовестные критики протянут нам руку.
- Много опасений насчет соборов и монастырей, которые долгие годы были музеями: не попадут ли они в руки людей, не понимающих их ценности и своей ответственности. Тревожно, например, за сохранность пяти основных музейных храмов Ярославля, передача которых епархии сейчас готовится. Есть ли у Вас модель, как обеспечить сохранность вот таких уже готовых древлехранилищ, созданных самой историей?
- Я не придерживаюсь той мысли, что передача храмов вообще целесообразна в том виде, в каком она иногда происходит. Со временем этот вопрос отрегулируется лучше. На волне принятого в 2010 году закона (я бы назвал его законом «о церковной реституции») происходит быстрый процесс передачи Церкви ранее отобранных у нее храмов, зданий и монастырей. Процесс этот - важное свидетельство восстановления со стороны государства варварски попранных после 1917 года прав православных христиан в нашей стране.
А ведь оборотная сторона этого процесса - это огромная ответственность за сохранность, за финансирование - и текущее и реставрацию. И вот когда придет осознание того, что где-то мы поспешили - пойдет обратный процесс. Когда Церковь скажет - вот, попробовали, 20 лет прошло. Мы поняли, что не было целесообразности в столь резком повороте. Где-то это нужно и полезно. А где-то нет […].
- Может быть, для самых ценных, «реликтовых» храмов, типа московского Покрова в Филях или Ферапонтова монастыря - не обязательно ждать, чтобы 20 прошло и пришло некое осознание? Может быть, уже сейчас список составить, что лучше бы не трогать?
- Я с удовольствием повзаимодействовал бы на эту тему, скажем, с вами, с экспертным сообществом. Потому что нет между нами принципиальных противоречий в вопросе сохранения и реставрации святынь и потому, что многие вопросы, особенно, касающиеся памятников Федерального значения должны решаться не на местном, а на общецерковном уровне […].
- Конечно, случаи разнообразны. Но вот по итогам чтений в возглавляемом Вами Экспертном совете, на которых обсуждаются и негативные факты - принимаются ли меры?
- На местах был резонанс. Были меры и кадровые. Это не входило в нашу задачу, но хорошо, что было услышано. То, что Москве - шепот, на Дальнем Востоке - раскаты грома.
Многие древлехранители работают активно и с заинтересованностью. Мы, в Патриаршем совете по культуре здесь в Москве собираем их, и так же, будем проводить семинары и по современной архитектуре. Нужно привить элементы художественного вкуса и подхода, которые позволят избежать создания уродливых, необоснованно оторванных от традиций, произведений. К сожалению, есть такая тенденция в новом храмоздательстве. Но она не создала пока ни внешних, ни внутренних храмовых пространств, входя в которые человек подвигался бы к славословию Бога. А задача Церкви - первая и стержневая - это именно воздавать славу Богу. И тогда Церковь является тем институтом, который связывает наше общество с Творцом. Наша задача - помочь этой связи общества с Богом через бережное отношение к святыням, правильную реставрацию, сохраняющую память веков, через красоту и безупречный вкус […].
Так что я думаю, что с профессиональным сообществом у нас большое поле для работы. И я ни разу не сталкивался с отказом помочь со стороны профессионалов. Даже если они не воцерковлены. Но зачастую их принципиальная позиция, их роль по защите памятника - гораздо более честная, чем позиция «умника в рясе», который считает себя экспертом по всем вопросам бытия, при этом не будучи обремененным ни должным образованием, ни чувством вкуса и меры.
Мне довелось в своей жизни общаться с отцом Иоанном Крестьянкиным, который для меня - был и есть духовный отец и старец. Я не знаю и не уверен, насколько он был профессионал в вопросах искусствоведения или охраны памятников, но его отношение к этим вопросам было точно таким же, которое я сейчас озвучил: профессиональный подход не может нарушать Божественную гармонию. А непрофессиональный - является фальшивой нотой, которая разрушает гармонию, вложенную Богом в сотворенный Им Мир. Вот так считал духовный подвижник.
Слава Богу, в деле сохранения нам есть на кого опереться. На великие имена. На их подвиг веры… и на профессионалов, которые иногда бывают нашими добросовестными критиками.
Константин Михайлов, Евгения Твардовская
Побробнее см. в источнике: Хранители Наследия