Аврам Андреевич Боратынский - командир морской пехоты
Сегодня отмечается День морской пехоты России. Этот праздник появился у нас недавно, всего 20 лет назад, хотя история подобных подразделений более давняя.
В 1999 году в Государственном историческом музее я консультировалась со специалистами по военному мундиру, чтобы сделать атрибуцию портретов из тамбовских усадеб Боратынских. Помню, тогда цвет мундира отца поэта Аврама Боратынского удивил историков (см. статью «Художественная летопись рода Боратынских» в журнале «Наше наследие»). Дело в том, что когда братья Боратынские попали служить в морское ведомство к Павлу I в Гатчину, то двое из них дослужились до адмиралов, два других - до генерал-лейтенантов. Аврам Андреевич Боратынский был в отряде морского десанта во время войны со Швецией, а затем возглавлял гатчинскую команду цесаревича.
О том, как начиналась служба Боратынских в Гатчине, узнала из письма Аврама Андреевича к родителям. Оно сохранилось благодаря племяннику поэта Евгения Боратынского С.А. Рачинскому, который берег его в усадебном архиве при селе Татево на Смоленщине. Ныне письмо хранится в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ), где мной было переписано и опубликовано в книге.
В 1790 году в жизни братьев Боратынских произошло событие, оказавшее влияние на их дальнейшую судьбу. Они были представлены наследнику престола - великому князю Павлу Петровичу, будущему императору Павлу I. Аврам Андреевич писал к родителям, Андрею Васильевичу и Авдотье Матвеевне Боратынским:
«Ч[исла] 3 апреля 1790-го года. Санкт-Петербург.
Милостивые государи, батюшка и матушка!
Мы теперь еще все в Петербурге и считаем самым приятнейшим для себя удовольствием, что мы еще не разлучены. Вам известна горячность наша друг к другу; и по оному судить можете, сколь несносно нам теперь разлучитися. Одно сие воображение жестоко терзает наши чувства, но переменить предела никак не возможно, должно повиноваться судьбе, которая велит оставить здешний город... Ах! Какую привычку сделал Петербург! Нам он кажется вторым домом, но больше тем он для нас был приятен, что в оный собирались все мы из разных мест [...].
Хотя я вам и показывал великое желание продолжать службу в армии, но сие было только притворное стремление, но в сердце чувствовал совсем тому противное. Кажется, совсем бы решился оставить сию службу и быть спокойным, не имея ничего, нежели пуститься на неизвестную славу, которая, кроме трудности, беспокойства и убытку, ничего не предвещает. Вот сколько должно бы встретиться случаев к неудовольствию, когда бы мы продолжали службу в армии! Я пишу сии неудовольствия армейской службы для того, чтобы показать чрез оное, сколько мы обязаны вечною нашею преданностию неусыпному об нас попечителю. Но кому бы? Самому наследнику престола. - От сего начинается и наша перемена. Когда братья представлены были Его высочеству и причислены были в его штат, то мы ходили к его секретарю и между разговорами с ним ему сказали, что мы б охотно служили во флоте, но, не имея случая перейти, принуждены ехать в армию; и сие было одно продолжение речи, а не просьба. Он нам ничего на то не сказал, но лишь только мы приехали домой, как он сам, секретарь, к нам приехал по приказанию Его высочества, чтоб мы назавтрева к нему были, то есть к Великому Князю; и прежде нашего ему представления послан был указ в Коллегию, чтоб нас выключать из полку и причислить к Его штату; назавтра мы были представлены к Его Высочеству, и он нас столько обласкал, как отец родной. И мы столько потрафили в своих желаниях, что и Его Высочество желал, чтоб мы были в флоте, чему он был очень рад [...]. Нельзя всего изъяснить, сколько он нас ласкал, но только скажем мы, что мы счастливы. Он сказал нам: что ему давно хотелось придвинуть нас к себе поближе и теперь очень рад, что и наши желания с Его согласны. Дозволил нам входить во все внутренние его покои, и какая нам нужда или какое притеснение встретится, чтоб относились прямо к нему. Приказал, чтоб нанять учителя француза на Его счет обучаться. Теперь же мы с братом Петром будем при [Морском] Корпусе офицерами и будем продолжать науки, к мореплаванию принадлежащие, которые, надеемся, в год кончить; и после все вместе будем жить зиму в Петербурге, а летом ходить в море для практики [...]».
Фрагмент из моей книги «Край отеческий…» История усадеб Боратынских» (СПб., 2006).
Боратынские - "морские" братья
В 1999 году в Государственном историческом музее я консультировалась со специалистами по военному мундиру, чтобы сделать атрибуцию портретов из тамбовских усадеб Боратынских. Помню, тогда цвет мундира отца поэта Аврама Боратынского удивил историков (см. статью «Художественная летопись рода Боратынских» в журнале «Наше наследие»). Дело в том, что когда братья Боратынские попали служить в морское ведомство к Павлу I в Гатчину, то двое из них дослужились до адмиралов, два других - до генерал-лейтенантов. Аврам Андреевич Боратынский был в отряде морского десанта во время войны со Швецией, а затем возглавлял гатчинскую команду цесаревича.
О том, как начиналась служба Боратынских в Гатчине, узнала из письма Аврама Андреевича к родителям. Оно сохранилось благодаря племяннику поэта Евгения Боратынского С.А. Рачинскому, который берег его в усадебном архиве при селе Татево на Смоленщине. Ныне письмо хранится в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ), где мной было переписано и опубликовано в книге.
В 1790 году в жизни братьев Боратынских произошло событие, оказавшее влияние на их дальнейшую судьбу. Они были представлены наследнику престола - великому князю Павлу Петровичу, будущему императору Павлу I. Аврам Андреевич писал к родителям, Андрею Васильевичу и Авдотье Матвеевне Боратынским:
«Ч[исла] 3 апреля 1790-го года. Санкт-Петербург.
Милостивые государи, батюшка и матушка!
Мы теперь еще все в Петербурге и считаем самым приятнейшим для себя удовольствием, что мы еще не разлучены. Вам известна горячность наша друг к другу; и по оному судить можете, сколь несносно нам теперь разлучитися. Одно сие воображение жестоко терзает наши чувства, но переменить предела никак не возможно, должно повиноваться судьбе, которая велит оставить здешний город... Ах! Какую привычку сделал Петербург! Нам он кажется вторым домом, но больше тем он для нас был приятен, что в оный собирались все мы из разных мест [...].
Хотя я вам и показывал великое желание продолжать службу в армии, но сие было только притворное стремление, но в сердце чувствовал совсем тому противное. Кажется, совсем бы решился оставить сию службу и быть спокойным, не имея ничего, нежели пуститься на неизвестную славу, которая, кроме трудности, беспокойства и убытку, ничего не предвещает. Вот сколько должно бы встретиться случаев к неудовольствию, когда бы мы продолжали службу в армии! Я пишу сии неудовольствия армейской службы для того, чтобы показать чрез оное, сколько мы обязаны вечною нашею преданностию неусыпному об нас попечителю. Но кому бы? Самому наследнику престола. - От сего начинается и наша перемена. Когда братья представлены были Его высочеству и причислены были в его штат, то мы ходили к его секретарю и между разговорами с ним ему сказали, что мы б охотно служили во флоте, но, не имея случая перейти, принуждены ехать в армию; и сие было одно продолжение речи, а не просьба. Он нам ничего на то не сказал, но лишь только мы приехали домой, как он сам, секретарь, к нам приехал по приказанию Его высочества, чтоб мы назавтрева к нему были, то есть к Великому Князю; и прежде нашего ему представления послан был указ в Коллегию, чтоб нас выключать из полку и причислить к Его штату; назавтра мы были представлены к Его Высочеству, и он нас столько обласкал, как отец родной. И мы столько потрафили в своих желаниях, что и Его Высочество желал, чтоб мы были в флоте, чему он был очень рад [...]. Нельзя всего изъяснить, сколько он нас ласкал, но только скажем мы, что мы счастливы. Он сказал нам: что ему давно хотелось придвинуть нас к себе поближе и теперь очень рад, что и наши желания с Его согласны. Дозволил нам входить во все внутренние его покои, и какая нам нужда или какое притеснение встретится, чтоб относились прямо к нему. Приказал, чтоб нанять учителя француза на Его счет обучаться. Теперь же мы с братом Петром будем при [Морском] Корпусе офицерами и будем продолжать науки, к мореплаванию принадлежащие, которые, надеемся, в год кончить; и после все вместе будем жить зиму в Петербурге, а летом ходить в море для практики [...]».
Фрагмент из моей книги «Край отеческий…» История усадеб Боратынских» (СПб., 2006).
Боратынские - "морские" братья