Еще один портрет Евгения Боратынского кисти К. Барду
Нет, определенно, как только я касаюсь темы, связанной с Боратынскими, в моей жизни начинается какая-то мистика. Последнюю неделю я изо всех сил пыталась дописать статью в московский сборник, посвященный памяти Алексея Михайловича Пескова, филолога, писателя, автора книг о поэте Евгении Боратынском и его роде. Сдать материал, как мне сообщила Алина Бодрова, надо не позднее 29 июля. И вот сегодня, после очередной четырехчасовой работы над статьей, когда начала подозревать, что в сроки я не укладываюсь, в Интернете вдруг нашлась сенсационная для меня информация:
«В конце ноября 2010 года в Саратовском государственном художественном музее состоялся реставрационный совет. На нем два санкт-петербургских реставратора - Ольга Сергеевна Темерина и Ирина Сергеевна Белякова - представляли результаты своей работы - реставрацию пастели Карла Вильгельма Барду "Портрет Е. А. Боратынского" 1810-х годов». Далее см. здесь: http://www.museum.ru/N41669
Это какое-то чудо!
Во-первых, о портрете, о котором идет речь, никто из круга «боратыноведов» не знал (на выставках он не экспонировался и нигде не публиковался). Во-вторых, как мог оказаться в Саратове детский портрет Евгения Боратынского, написанный в Москве художником К. Барду? И, в-третьих, Саратов - мой родной город, где я родилась, где часто бывала, да и Радищевский музей мне знаком…
Жаль, что ни Владимира Георгиевича Шпильчина, ни Алексея Михайловича Пескова нет сейчас с нами. Только с ними можно было разделить радость этого открытия…
Вот этот портрет. Он представлен на сайте «Новости музеев»:
Мне были известны детские портреты Евгения, Софьи и Ираклия Боратынских, выполненные в технике пастели К. Барду. Портреты Евгения (подлинник и копии) хранятся в РГАЛИ (Ф. 51. Оп. 1. Д. 426), ГИМе и в Музее-усадьбе «Мураново». Портрет Софьи - в РГАЛИ (Ф. 51. Оп. 1. Д. 427). Ираклия - в ГИМе (инв. № 71335). Они датируются 1910-1911 гг.
Портреты детей Боратынских являются олицетворением разных характеров: мечтательный и углубленный в себя Евгений; энергичная и задорная Софья; сдержанный Ираклий с пытливым взглядом, обращенным во внешний мир. Художественная характеристика соответствует той, что была оставлена в письмах и воспоминаниях современников. Отец поэта Аврам Андреевич писал 17 февраля 1804 г. к сестре Марии из вяжлинской усадьбы: «Ты не знаешь еще нашего Ашичку [Ираклия. - М.К.] и Сошу [Софью. - М.К.]. А про Бубу [Евгения. - М.К.] и говорить нечего. Это такой робенок, что я в жизни моей не видывал такого добронравного и хорошего дитя - он уже читает по-французски. Ашичка - это Ираклий. Мы ему дали это легчайшее имя [по-французски имя Ираклий пишется как Hercule, Heraclius. По первой букве французского имени ему было дано прозвище: «Н» - Аш. - М.К.]. Этот Ашонок - такой красотка, что я редко видывал, и он у них у всех фаворит. - Соша наша... преострая девчонка! А про нее не могу сказать, чтоб она была смирна; иногда надо и розочки. А Бубинька 2 года не только розги, но ниже выговору не заслужил. Редкой робенок!»
На саратовском портрете Евгений Боратынский выглядит чуть старше, чем на портрете из РГАЛИ. И вид у него какой-то немного озабоченный, можно даже сказать грустноватый. Возможно, этот портрет был написан в 1812 г., когда 12-летнего мальчика везли из тамбовской усадьбы Мара через Москву в Петербург для поступления в частный пансион, а затем в Пажеский корпус.