«Когда они впервые заметили, это, то пришли в ужас. Он сказал ей:
-Дорогая, а ты знаешь, я заметил, что наши дети слегка не тем питаются.
Она кивнула и ответила:
-Да дорогой, они мне тоже кажутся странными. Знаешь, я подозреваю, что они каннибалы!
Но скоро все сомнения исчезли. И мама и папа уже не могли делать вид, что звуки доносящиеся с кухни лишь коловшийся лед. И что в холодильнике только говядина.
Папа ушел и напился, мама сев за компьютер стала набирать текст диссертации на тему «Каннибализм в современном обществе глазами очевидицы».
Утром вся малышня была сыта и довольна. Родители запирали двери на замок, в надежде, что никто не догадается из соседей, нечаянно заглянув к ним на кухню из вечного родоплеменного любопытства. Но как потом выяснилось - беда не обошла стороной и соседей. Иван Крапивин подметая свой двор, как-то намекнул моему отцу - а вы ничего подозрительного не заметили?
Тот честно признался, что заметил, но не сказал что. Улыбнувшись, сосед взял шланг, конец его был испачкан кровью и спокойно стал поливать газон. Отец вздохнул. Сосед рассмеялся. Они впервые пожали друг другу руки, и даже обнялись со слезами на глазах.
Общая беда объединяет. Общий враг сплочает как всегда.
-Они нам не враги! Ну, им же тоже нужно чем-то запивать, ведь так?
-А вы не боитесь, что они съедят вас с женой ночью? - Спросил отец.
-Нет, - отмахнулся Иван, - мне сын сказа, что взрослые невкусные. Дерьма в них много - так и сказал паршивец. Я хотел возразить - в кое-ком еще побольше дерьма будет. Но потом смекнул - с каннибалом-то не поспоришь!
-Да, они дикие, животная сущность, не понимают они, что здесь не Африка и за слово свое не нужно расплачиваться кровью. Можно и так, пообтереться в судах.
-Вот-вот, жизнь долгая! Извините, вы не против, если я полью и вашу лужайку?
-Да на здоровье!
Люди становились добрее. Когда всеобщая беда… тяга элементов социального стада друг к дружке нарастает. Это как если пнуть мячик, то атомы чуть-чуть, да и сблизятся.
Из подвала доносились скребущие звуки, там в этот день собиралась половина школы. И они сами за собой прибирали! Дети, наконец, начав делать только то, что им хочется, приучались к порядку!
Вот чудеса-то!»
-Как тебе?
-Нихрена не прокатит, - покачал друг головой и сокрушенно посмотрел в потолок. По нему ползла ленивая муха. Мой друг, не отрывая от неё глаз, на ощупь подошел к столу, взял с неё солонку и, метнув, размазал насекомое.
-Бедная.
-Ага.
-Нас ждут!
-Ага.
-Так, что закажем мой друг?
-Я думаю, что-нибудь поострее.
-Как насчет Ленки?
-Нет, она слишком пряная теперь, сколько их было и все в неё, все в неё!
-Вот те на, мой друг, я и не знал, что вкусы изменяются так быстро!
Продавщица в буфете смотрела на них с непередаваемым выражением лица.
И тут Олег спросил, наклонившись через прилавок:
-А сумасшедшим и маньякам скидки есть?
И на лице у женщины средних лет возникло понимание всей этой ситуации. Она слегка вздернула нервно плечи и, улыбнувшись испуганно и весело, ответила:
-Не-ет.
И снова улыбнувшись, стала сминать свои волосы, не все, всего лишь один локон, зато остервенело…
Гамлет: «Она, правда, была личинкой?»
Одомашенная Вера: «А-то!»
Войл: «Пра-авда… как интересно с вами…»
Мулат: «Я спать до рассвета, все»
Гамлет: «Споки»
Леся: «А мне не спится, я никак не могу привыкнуть, что теперь день - это ночь, а ночь - это день…»
Одомашенная Вера: «^_^»
Войл: «В самолетах не летала никуда, не верю…»
Леся: «Нет, но не думаю, что есть в этом всем что-то общее. Какая личинка?»
Одомашенная Вера: «Когда-то некоторые из нас были личинками. Я, Хмурая, Белый Дождь - мы все через это прошли. Но Дождик жила не там, где следовало, а родилась еще глубже, ты правда хочешь, чтобы я рассказала?»
Белый Дождь выросла глубоко под городом. Белые волосы цвета прядей медуз, прозрачные и тонкая кожа. Голубые бледные глаза и радужки, они слегка светились в темноте, в ней не было ничего необычного, на самом деле. Белый дождь. Когда неба нет, но падают капли. В темноте, под землей.
Девочка слишком узка в плечах, но талия еще тоньше. Кости и сейчас мягкие, в ту пору еще были хрящами. Она могла ползать по трубам и питаться тем, что в эти трубы отправляют люди. Она думала, что все так живут. Под городом было много труб, в который ночами и днями ползала, извиваясь змеей девочка, тонкая, как веточка ивы и прозрачная в ту пору настолько, что было бы видно органы, будь свет, но света не было. Мама родила её и смыла в унитаз. Там вечно что-то капало и очень редко, но все-таки дрались за немногочисленную живую добычу крысы. Канализация под городом жила, наполняя маленький ротик Дождика кровью и мясом различных существ.
И однажды… она услышала человеческую речь.
По трубе неслась песня, и угадывались отдельные звуки. Чем-то знакомым от них повеяло, тело девочки, лежавшей в развилке трубы, приняло эти вибрации за кусочки темного сна и раздраженно запищало. Руки нащупали скользкий, покрытый наростами нечистот металл. И втыкая пальцы в эту теплую вонь, Дождик поползла на поиски музыки.