Долина Ветров (Подборка рассказов на тему постъядера), "Танкер ЭХО", ч.1
Танкер ЭХО.
-У меня есть тайна, держи её - не выдавай!
-У меня есть тайна, ласкай её не отпускай!
Джия родилась на второй палубе, мама плакала от счастья, а отец по очереди совал бутылку с надписью - Клинское - то ей, то новорожденной дочери. Которая упорненько не желала кричать или плакать, сколько её ни били по разным местам. Только вот она была живая, хлопала своими глазоньками и еле слышно дышала. Истерия на второй перекинулась на третью и даже дошла до каюты капитана.
Капитан вышел и твердой походкой, шаркая по ржавому металлу костылем, направился к новорожденной. Все смолкли. Капитан поднял ребенка в своих исписанных синими жилами руках и пыхнул псевдо-Гаваной.
-От-тлично! - Прорычал он, и так же шаркая, удалился к себе. Все вздохнули облегченно и, закричав неистовое - «Ура!» - принялись плясать, кто как может, в обнимку с женами, любовницами, да и просто случайными женщинами.
Дикий Вепрь провалился в камбуз прямо на плиту, где Коко резал произраставшие на Крыше Мира овощи. У них случилась быстрая поножовщина, закончившаяся окровавленной ничьей. Короче - гуляли до утра! А когда поднялось солнце, оказалось, что какой-то шутник сбросил крепежные фалы и, размотав цепи, Танкер за ночь оказался за пределами Залива.
Босые ноги простучали вниз по ржавой лестнице. В щель смотрели две пары глаз. Там снова вставало солнце, облака разошлись и сквозь просветы сияли над гаванью вечной лучи. Они застревали в ресницах и стремились пробраться сквозь глаза людские куда-то глубже, чем их кто-то может пустить.
Туда, под поверхность души, чтобы согреть что-то только им одним известное.
-Вот вы где?! - Прозвучало громкое, а потом тише шепотом, - и чем вы тут маетесь?
Палец коснулся тонких свежих, почти еще детских губ, потом перелетел к сухим сердитым и плотно сжатым. Они расправились, сложившись в улыбку, оставаясь по-прежнему слишком тонкими для девушки.
Лица в тени. Глаза закрыты. Губы ловят солнца лучи. Брызги долетают иногда до них.
-Джия не надо! - Джи двенадцать.
Джия улыбалась, и тихо, еле слышно смеялась. Её руки двигались нервно, медленно, но за пальцами было не угнаться.
-Переста-ань! Ну же, пожалуйста, ХВАТИТ!
Лучи утреннего света проникли глубже, чем им было положено и испачкались в кровь. Тонкие губы изогнулись, и между ними прорвалось сбитое дыхание, обгоняя заглушенный волей стон.
У Джи невероятно красивый ирокез. Отец в старом кресле-качалке не может налюбоваться им.
-Есть зеленая краска? - Джи шестнадцать.
Отец отхлебывает мутноватую жидкость из бутылки с надписью - Клинское - и машет головой. Черные волосы Джи совсем недавно падали на бледные плечи. Она из Ястребов Моря, как и её отец, давным-давно, когда началась война их клан на мотоциклах приехав издалека разбил лагерь на берегу неподалеку от причала. Там раз в год разжигают Священный Костер, и пока бригада Корабельников с ружьями арбалетами и заедающими автоматами охраняет периметр от лесной нечисти разной, все из клана Ястребов пляшут вокруг костров. Оргия заканчивается с восходом солнце, Корабельщики расталкивают стволами мокрые голые тела, соблюдая минимум почтения, максимум осторожности перед Лесом. Следующие в программе - молебны на Алтаре Самогонного Аппарата. И разумеется - Жертва!
Джия снова ночью под утро, или вечером за минуту до отбоя ловит руку девушки с тонкими губами. И начинается время чего-то слишком тонкого, чтобы это объяснить или рассказать.
Луиза. Мать её умерла при родах. Отец иногда играет Тему Луизы на старом разбитом фортепьяно. Больше он ничего не знает. А нот - нет. Никаких и нигде, возможно - никогда. Ноты - призраки из рассказов и сказок. Как и сгоревшие дотла города, мертвые страны, прежняя жизнь.
Оставляя ожоги руками, они изучали кушетку из прошлого века, деревянный поручень и ржавеющий металл ступеней, идущих вниз или вверх. Качаясь. На волне. Поднимаясь вверх и засмотревшись на лучи встающего над водами солнца, падали вниз, летели, сжав пальцы друг друга в кулачках абсолютного доверия.
Танкер закреплен на девяти идущих от берега под водой цепях, одиннадцать якорей, Священных Цепей Идиота, как про них говорил её отец.
Ей уже скоро восемнадцать, придет время Испытания и она спустится в Трюм, чтобы получить свой трезубец, из серебра вилок, символ охотника морей. У отца такой был, но он его пропил.
Улыбки сфинксов в иллюминаторах по ночам бормочут лунными дисками:
-Там кости - мясо в чьи-то животах! Там одни косточки и твои там скоро будут!
Джия улыбается круглому грязному стеклу и молчит. Стеклышко знает, что Джия знает, что тайна, которую она скрывает стоит много-премного людских костей. Довольная уходит, раскачивая упругими бедрами цвета кости очищенной от мяса с истинной любовью Каннибала Морей!
Луиза играет, её пальцы бегают по клавишам, исторгая из скрипящего дерева распятого струнами давным-давно тайны, про которые знают только они вдвоем. Джия смотрит на потолок. Прямо над головой подруги притаилось в тени огромное четвероного-рукое существо. Ворочая длинным морским языком, хочет оно крови. Присосочки дрожат, выделяя желтоватую с белесыми прожилками слизь, содержащую не яд, но обезболивающее. Луиза играет, закрыв глаза. Косички запрокинуты назад и за шею. Чистой воды импровизация, пальцы перебегают и, остановившись, ожидают. Слюня падает на клавиши шипя и по ним проходят её пальцы, она ничего не видит и ушла из этого мира за минуту до того как суждено уйти насовсем. Тень напрягается и, источая лимфу каждой порой бурого тела облизывается, переминаясь лапами, похожими на руки человека, пальцы оставляют темные пятна на потолке. Она отталкивается и, пролетев четыре метра, приземляется на крышку фортепьяно, расколов её пополам. Полет щепок. Струна еще звенит, по пальцы застыли. Лица человека и гада морского замирают напротив друг друга. Джия улыбается в блаженстве секунды. Луиза молча глотает безудержный страх, она не знает что Джия тут. Тут и в это мгновения, когти хватают голову гада и зубы перекусывают его язык. Глаза-в-глаза летят они на палубу номер два, прогибается старый ржавый металл. Вскакивает Джия, лапа выпустив когти полосует её живот, глаза у морского гада наполнены яростью, у Джи похотью и чем-то еще.
Что-то которое еще и еще хочет чего-то - Красного - но нечто - Тайна вырывается, сбивая и не давая подняться. Кровь; внутри руки гуляя, разрывают тело, вопль - тварь морская визжит, пытаясь перекусить руку Джи. Вспоминает она, что есть еще и зубы от рождения помимо вакуумного языка. И хочет в дело их пустить, когда уже поздно, потому что кровь заливает палубу и в ней лежат внутренности. Медленно рывками существо замирает, и глаза мутные гаснут. Луиза смотрит, руками, медленно играя, в глазах пустота. Звучит перестук высоких клавиш слепого дождя.
-Из трюма, - Джия сплевывает кровь, - выполз.
Глаза её блестят, Луиза играет сейчас для неё. Джи ступая босыми привычно ногами, бредет по крови, обходя кучки кровавого мяса и органов в нем. Подходит, и руки свои к рукам сестры кладет.
-Папа снова напился.
-Я люблю его, - шепчет Луиза, нервно стуча по клавишам не переставая, боясь, что как только смолкнет она, случится снова странное что-то. Мелодия та смолкает внезапно, руками кровавыми сжав лицо сестры, целует Джия его, глаза той закрыты. Внезапно случается снова Это, и танкер встает на дыбы. Едут по мокрому палубы полу стулья поломанные, фортепьяно закреплено. - Я люблю и тебя!
-Наш бумажный кораблик покорит эти волны. Да? - Джия дышит Луизе в лицо. - Нам же не нужно никуда возвращаться, ведь так? Сегодня наше не кончится никогда!
-И цирроз печени нам не страшен, мы покорим океан, да Джи?
-Да папа, я люблю тебя, папа! Только возьмем с собой Луизу конечно! И покажем ей мир!
-У меня есть тайна, держи её - не выдавай!
-У меня есть тайна, ласкай её не отпускай!
Джия родилась на второй палубе, мама плакала от счастья, а отец по очереди совал бутылку с надписью - Клинское - то ей, то новорожденной дочери. Которая упорненько не желала кричать или плакать, сколько её ни били по разным местам. Только вот она была живая, хлопала своими глазоньками и еле слышно дышала. Истерия на второй перекинулась на третью и даже дошла до каюты капитана.
Капитан вышел и твердой походкой, шаркая по ржавому металлу костылем, направился к новорожденной. Все смолкли. Капитан поднял ребенка в своих исписанных синими жилами руках и пыхнул псевдо-Гаваной.
-От-тлично! - Прорычал он, и так же шаркая, удалился к себе. Все вздохнули облегченно и, закричав неистовое - «Ура!» - принялись плясать, кто как может, в обнимку с женами, любовницами, да и просто случайными женщинами.
Дикий Вепрь провалился в камбуз прямо на плиту, где Коко резал произраставшие на Крыше Мира овощи. У них случилась быстрая поножовщина, закончившаяся окровавленной ничьей. Короче - гуляли до утра! А когда поднялось солнце, оказалось, что какой-то шутник сбросил крепежные фалы и, размотав цепи, Танкер за ночь оказался за пределами Залива.
Босые ноги простучали вниз по ржавой лестнице. В щель смотрели две пары глаз. Там снова вставало солнце, облака разошлись и сквозь просветы сияли над гаванью вечной лучи. Они застревали в ресницах и стремились пробраться сквозь глаза людские куда-то глубже, чем их кто-то может пустить.
Туда, под поверхность души, чтобы согреть что-то только им одним известное.
-Вот вы где?! - Прозвучало громкое, а потом тише шепотом, - и чем вы тут маетесь?
Палец коснулся тонких свежих, почти еще детских губ, потом перелетел к сухим сердитым и плотно сжатым. Они расправились, сложившись в улыбку, оставаясь по-прежнему слишком тонкими для девушки.
Лица в тени. Глаза закрыты. Губы ловят солнца лучи. Брызги долетают иногда до них.
-Джия не надо! - Джи двенадцать.
Джия улыбалась, и тихо, еле слышно смеялась. Её руки двигались нервно, медленно, но за пальцами было не угнаться.
-Переста-ань! Ну же, пожалуйста, ХВАТИТ!
Лучи утреннего света проникли глубже, чем им было положено и испачкались в кровь. Тонкие губы изогнулись, и между ними прорвалось сбитое дыхание, обгоняя заглушенный волей стон.
У Джи невероятно красивый ирокез. Отец в старом кресле-качалке не может налюбоваться им.
-Есть зеленая краска? - Джи шестнадцать.
Отец отхлебывает мутноватую жидкость из бутылки с надписью - Клинское - и машет головой. Черные волосы Джи совсем недавно падали на бледные плечи. Она из Ястребов Моря, как и её отец, давным-давно, когда началась война их клан на мотоциклах приехав издалека разбил лагерь на берегу неподалеку от причала. Там раз в год разжигают Священный Костер, и пока бригада Корабельников с ружьями арбалетами и заедающими автоматами охраняет периметр от лесной нечисти разной, все из клана Ястребов пляшут вокруг костров. Оргия заканчивается с восходом солнце, Корабельщики расталкивают стволами мокрые голые тела, соблюдая минимум почтения, максимум осторожности перед Лесом. Следующие в программе - молебны на Алтаре Самогонного Аппарата. И разумеется - Жертва!
Джия снова ночью под утро, или вечером за минуту до отбоя ловит руку девушки с тонкими губами. И начинается время чего-то слишком тонкого, чтобы это объяснить или рассказать.
Луиза. Мать её умерла при родах. Отец иногда играет Тему Луизы на старом разбитом фортепьяно. Больше он ничего не знает. А нот - нет. Никаких и нигде, возможно - никогда. Ноты - призраки из рассказов и сказок. Как и сгоревшие дотла города, мертвые страны, прежняя жизнь.
Оставляя ожоги руками, они изучали кушетку из прошлого века, деревянный поручень и ржавеющий металл ступеней, идущих вниз или вверх. Качаясь. На волне. Поднимаясь вверх и засмотревшись на лучи встающего над водами солнца, падали вниз, летели, сжав пальцы друг друга в кулачках абсолютного доверия.
Танкер закреплен на девяти идущих от берега под водой цепях, одиннадцать якорей, Священных Цепей Идиота, как про них говорил её отец.
Ей уже скоро восемнадцать, придет время Испытания и она спустится в Трюм, чтобы получить свой трезубец, из серебра вилок, символ охотника морей. У отца такой был, но он его пропил.
Улыбки сфинксов в иллюминаторах по ночам бормочут лунными дисками:
-Там кости - мясо в чьи-то животах! Там одни косточки и твои там скоро будут!
Джия улыбается круглому грязному стеклу и молчит. Стеклышко знает, что Джия знает, что тайна, которую она скрывает стоит много-премного людских костей. Довольная уходит, раскачивая упругими бедрами цвета кости очищенной от мяса с истинной любовью Каннибала Морей!
Луиза играет, её пальцы бегают по клавишам, исторгая из скрипящего дерева распятого струнами давным-давно тайны, про которые знают только они вдвоем. Джия смотрит на потолок. Прямо над головой подруги притаилось в тени огромное четвероного-рукое существо. Ворочая длинным морским языком, хочет оно крови. Присосочки дрожат, выделяя желтоватую с белесыми прожилками слизь, содержащую не яд, но обезболивающее. Луиза играет, закрыв глаза. Косички запрокинуты назад и за шею. Чистой воды импровизация, пальцы перебегают и, остановившись, ожидают. Слюня падает на клавиши шипя и по ним проходят её пальцы, она ничего не видит и ушла из этого мира за минуту до того как суждено уйти насовсем. Тень напрягается и, источая лимфу каждой порой бурого тела облизывается, переминаясь лапами, похожими на руки человека, пальцы оставляют темные пятна на потолке. Она отталкивается и, пролетев четыре метра, приземляется на крышку фортепьяно, расколов её пополам. Полет щепок. Струна еще звенит, по пальцы застыли. Лица человека и гада морского замирают напротив друг друга. Джия улыбается в блаженстве секунды. Луиза молча глотает безудержный страх, она не знает что Джия тут. Тут и в это мгновения, когти хватают голову гада и зубы перекусывают его язык. Глаза-в-глаза летят они на палубу номер два, прогибается старый ржавый металл. Вскакивает Джия, лапа выпустив когти полосует её живот, глаза у морского гада наполнены яростью, у Джи похотью и чем-то еще.
Что-то которое еще и еще хочет чего-то - Красного - но нечто - Тайна вырывается, сбивая и не давая подняться. Кровь; внутри руки гуляя, разрывают тело, вопль - тварь морская визжит, пытаясь перекусить руку Джи. Вспоминает она, что есть еще и зубы от рождения помимо вакуумного языка. И хочет в дело их пустить, когда уже поздно, потому что кровь заливает палубу и в ней лежат внутренности. Медленно рывками существо замирает, и глаза мутные гаснут. Луиза смотрит, руками, медленно играя, в глазах пустота. Звучит перестук высоких клавиш слепого дождя.
-Из трюма, - Джия сплевывает кровь, - выполз.
Глаза её блестят, Луиза играет сейчас для неё. Джи ступая босыми привычно ногами, бредет по крови, обходя кучки кровавого мяса и органов в нем. Подходит, и руки свои к рукам сестры кладет.
-Папа снова напился.
-Я люблю его, - шепчет Луиза, нервно стуча по клавишам не переставая, боясь, что как только смолкнет она, случится снова странное что-то. Мелодия та смолкает внезапно, руками кровавыми сжав лицо сестры, целует Джия его, глаза той закрыты. Внезапно случается снова Это, и танкер встает на дыбы. Едут по мокрому палубы полу стулья поломанные, фортепьяно закреплено. - Я люблю и тебя!
-Наш бумажный кораблик покорит эти волны. Да? - Джия дышит Луизе в лицо. - Нам же не нужно никуда возвращаться, ведь так? Сегодня наше не кончится никогда!
-И цирроз печени нам не страшен, мы покорим океан, да Джи?
-Да папа, я люблю тебя, папа! Только возьмем с собой Луизу конечно! И покажем ей мир!