(no subject)
Ладно, ок, пока я в час по чайной ложке обрабатываю фото из Израиля, я вам все-таки что-нибудь расскажу. Давайте начну с музея холокоста.
Сразу скажу: думала, буду рыдать.
Думала: ох.
Думала: не выдержу спокойно.
Оказалось... Оказалось, нет. Оказалось, что можно смотреть на все эти кошмары и просто понимать, что ты - человек. И эти вот люди тоже были - человеки. И именно поэтому, например, они в гетто делали театр, концерты и вообще _жили_как_могли_ - ну просто потому что а как иначе-то, а?
И я не рыдала, нет. И когда по брусчатке _той_ ходили, и когда над стендом стеклянным с обувью стояли (там есть такой экспонат, один из самых знаменитых - обувь погибших в концлагерях. И сделано это так, что ты стоишь прямо над ней. И твоя обувь - рядом с их обувью. Именно в этом месте многих кроет просто по-страшному).
И видео - Сашка уводила нас, "лучше не смотрите, девочки", "слабонервным девочкам не смотреть". А я остановилась - и смотрела. Не потому, что мазохистка. Нет.
(И я не расскажу это всё спокойно и неотрывочно, уж звиняйте.)
Сделан музей так, чтобы сами стены давили на тебя - шире внизу и сужающиеся к верху, и там, вверху - свет. Ты идешь, а стены давят на тебя, а там, впереди - свет.
Накрыло меня в двух местах.
Первое - уже под конец экскурсии. Огромный колодец, в котором отражаются, с высоты этой неразличимые, фотографии множества погибших людей (и так оно специально, что - неразличимые). Они отражаются, и ты понимаешь, насколько больше их было, черт же раздери. А ты стоишь сверху, держишь руки на краю камня (или из чего оно сделано, не помню уже) - видишь отражение и ПОНИМАЕШЬ.
Но разрыдалась я, люди, даже не там. (И слава богу, потому что не велика это заслуга - разрыдаться, тем более для такого человека, как я, который умеет "раскачиваться". Слишком уж часто именно слезы считаются показателем тру-чувств, а это ведь совершенно, совершенно не так. Впрочем, я опять очевидные шутки говорю, простите. Так вот, про "где вапще накрыло").
Самый-самый конец экскурсии - это комната про детей. Про детей, там погибших. Экскурсовод нас предупредил - пройдите там молча. Просто идите и слушайте. И молчите сами, постарайтесь... И сказали нам, что внутри - сплошная тишина. Лишь голос откуда-то сверху по-английски читает: имя ребенка и его возраст. Всё.
Там очень темно. Там темно настолько, что ты двигаешься почти наощупь (только чуть-чуть не). И вокруг тебя, насколько хватает глаз, по обе стороны - свечки. Крошечные фонарики - звезды. И каждая такая звездочка - это ребенок, имя которого тебе размеренно читают сверху. Имена которых. Многих. Множества. Не счесть, как тех звезд.
И это аццки больно. Невероятно.
***
Отдельная фишка экскурсии в том, как именно всё рассказывал экскурсовод. Он почти все время - улыбался. Казалось бы, невозможно о таком рассказывать, улыбаясь? Возможно.
А теперь я думаю, что только так и нужно об этом рассказывать.
Потому что именно так выжили те, кто выжил.
Потому что а как иначе-то.
UPD 1. Экскурсовод меня не поразил - в том смысле, что с первых мгновений стало понятно, что лучше, чем так, об этом вообще нет смысла говорить. Он в этом смысле вообще на своем месте, лучше и быть не могло :)
UPD 2. В ответ на комментарий из другой соцсети.
Там, в музее, большую часть времени именно не страшно, что вроде как - удивительно. Страшно тоже, но это - не основной рефрен. (Ну, мне - понятно же, что у кого-то наверняка дело обстоит по-другому.)
Там - чувственно. И векторы этих чувств - очень разные. От боли до любви.
И я думаю, что, вообще, во многом за этим оно вот так и сделано - чтобы чувства. Чтобы даже не память, а вот первым звеном цепочки, за которым всё остальное тянется, - чувства. Потому что - какая память без?