Ночью.
Не знаю. Мне не спится. Не знаю, опубликую ли я этот пост. Но, наверно, раз вы его читаете, значит всё-таки опубликовала. Давно хотелось вот просто сесть и написать хороший пост, какие раньше (где-то год назад) у меня были. Про что-то конкретное. Как-то перечитывала свои записи «после разрыва отношений». Там есть один замечательно структурированный пост. И я даже подумывала о том, чтобы открыть замок. Но, увы, там есть одна слишком личная часть про людей, которые, уверена, не хотят лишний раз про себя знать подобное. Да и я там сука приличная. Впрочем, последнего я никогда не скрывала. Но это один из моих любимых «рассказов» про мою жизнь. Он всё-таки большей частью тёплый. А мне этого стало не хватать в моём блоге.
Мой блог стал более красочным. Ах, как же он замечательно смотрится с папиного компа! Экран у него (у папиного компа, то есть) больше. И цветопередача почему-то лучше. Какой красивый и приятный блог (Специально не называю слово «дневник». Дневник у меня тоже есть. Лежит в столе.). Это если не читать. А коли вздумает кто-то прочитать хоть что-то... Ой, мамочки! Цинизма и скепсиса мне не занимать. Угу. Ну, может, не столько цинизма, сколько скепсиса. А сегодня вечером-ночью старается снова писать романтик во мне. Потом мы его все дружно побьём, но сейчас пусть набирает свой текст. Прошу...
Часть первая. Кошмар для Иры.
Я иногда записываю сны, которые мне снились. Иногда сюда, иногда в дневник. И совсем недавно я поняла, что я запоминаю только страшные сны, кошмары. То есть всю сюжетную линию. Кто я, где я, кто вокруг меня и что я должна по ходу делать. Запоминаю надолго. Иногда на несколько лет. А вот нормальные, пускай и несколько странные, но приятные сны я запоминаю только ощущением. И под конец сна, совсем под утро история подсознания чаще всего портится. Например, уже не раз снилось, что написала самостоятельную работу по (био)химии на «3» или вообще на «2». (Откуда у меня это? Нам же оценок в универе не ставили. Только на первом курсе на общей химии.) Или написала всё хорошо, но когда-то невовремя сдала домашнюю работу, а потому преподавательница (да, это всегда молодая женщина) поставила на балл ниже или вообще не стала проверять.
Таким образом, хороший сон про детский смех как-то под конец искарёжен плохой оценкой за любимый предмет.
Итак. Кто-то хотел увидеть ночью экшен. Кошмарный. Потому я могу поделиться своими сюжетами.
Кажется, это было после второй поездки во Франкфурт.
Я была не собой. Совсем. Была мужчиной с длинными волосами. Воином. Длинные одежды, меч, побывавший не в одной битве... с вампирами. Я боролся (наверно, следует писать в мужском роде, хотя я это никогда не практиковала) за свет, добро, справедливость. И чтобы не стать самому хищным вампиром мне надо было выколоть глаза собственным раскалённым мечом. Делал это кто-то другой. Тоже, вероятно, воин против вампиров. (В этом месте я просыпалась, с ужасом думая, что я обязательно досмотрю этот интереснейший кошмар, но только «прокручу» момент с выкалыванием глаз, потому что будет адская боль. Да, я всегда, даже если просыпаюсь ночью, засыпая «смотрю» сон с того же эпизода,на котором «остановилась».) Мне выкололи глаза. Но это мне не помешало дальше убивать вампиров. Даже скорее наоборот помогло. Они же теперь никак не могли меня обратить, только убить. Жил я один. В каком-то каменном домике. Нет. Внешне это был просто большой камень с дыркой-входом. Полом служила сырая земля. Этакая каменная створка ракушки. Ко мне приходили спасаться какие-то люди. Но я их жалобы и просьбы даже не слушал. Я знал, что я должен убивать вампиров. И всё. Это моя миссия. Так я помогу людям.
Ир, такой сон тебе не подходит? Ну, если нет, читаем далее. Этот, наверно, я уже рассказывала некоторым. Но то было устно. А сейчас запишем.
Это была вторая поездка во Франкфурт. На утро мне надо было уже вылетать в Москву. Я легла очень для меня как-то рано. Наверно, где-то уже в 11 (по Германии) спала. Поставила будильник на 8:30. Раньше мне не надо было.
Этот сон я почему-то сразу, как проснулась, стала считать НЕкошмаром. Потому что всё норм. Я уже писала вообще-то про этот сон, но совсем кратко. Сейчас будет поподробнее для Ириши. Я была Алисой. Та, которая из Страны Чудес. (Неудивительно, зная, насколько я прониклась всем этим вообще и особенно в последние дни.) И у меня попеременно болел то живот, то голова. (Это тоже можно объяснить. Засыпая, мне было несколько тошно, живот не болел, но, видимо, очень хотел.) И вот я (Алиса) решила пойти в больницу пройти клиническое исследование и узнать, что же со мной (с ней). Лежу я (она) на больничной койке после томографии, вероятно. И врач показывает мне (Алисе) на рентгеновских снимках на что-то большое и странное. Говорит, что это паразитический червь не даёт мне спокойно жить. Поэтому и постоянные головные и боли в животе. Говорит, что необходима операция, чтобы извлечь червя. А я (Алиса) так не могу, потому что я люблю всё живое. И я (не Алиса, конечно) всё-таки биолог и знаю, что паразит редко убивает хозяина. Ему же (паразиту) где потом жить? И я (Алиса) отказываюсь наотрез от операции. На этой чудесной ноте я просыпаюсь на час раньше будильника. Выспалась. И всё помню. И это не кошмар. Я же не убила никого. Даже паразита внутри себя.
Это был лейтмотив того сна. Но параллельно мне еще снился некий очень сильно больной мужчина лет 30-40. У него,видимо, был жар. Всё лицо было в красно-коричневых пятнах. И его анализы и рентгенограммы показали, что он умирает. И никто из врачей ему помочь не мог. А он так не хотел умирать. Но никто даже к нему не подходил больше после того, как сообщили о близости смерти. Операцию не предлагали. И вот он лежал (может, даже на соседней постели от меня (Алисы), а может, в соседней палате. Это я запомнила неточно.) и страдал. Он умер раньше, чем я (Алиса) ушла из больницы, отказавшись от операции.
Ну, то, что в ночь перед оглашением результатов тестирования мне могли сниться только кошмары, в этом у меня и сомнений не было, когда я ночью 16ого марта засыпала. Не помогла даже маленькая бутылочка красного вина «на сон грядущий» и доктор Хаус на немецком и с галлюцинациями. Конечно, мне могло присниться только то, что я завалила тест, что мне надо писать-рассказывать-читать еще что-то, чтобы доказать, что немецкий я как-то неплохо знаю. Снились какие-то обшарпанные комнаты с тусклым освещением и облупившейся желтовато-бежевой краской на стенах и потолке. Девушки-экзаменаторы были неприклонны и я всё ходила и ходила, что-то пыталась сделать, найти выход. А еще я боялась проспать, поэтому просыпалась раза два точно. В час ночи и в 4-5 утра.
Ура. Я не проспала. И даже поступила на нужный мне уровень.
Между первой и второй поездкой дома мне тоже снился кошмар. Тогда я еще была уверена, что плохие сны снятся мне только в Москве и только в своей постели. Потому что больной синий Чиж и я играющая на фортепиано похоже тоже НЕкошмар. Натусь, это у тебя дома мне снился такой сон. Когда мы физраст ботали с тобой. Не надо было засыпать под Poets.
Сон. Сначала я писала со своими ФЖшными одногруппниками маленькое сочинение на немецком. Уже странно, не правда ли? Тебя, Наташ, помню, Дину. А преподаватель у нас была наша генетичка, которая меня априори ненавидит. Не хочу вспоминать почему. Все знают, как я посещала БФ в прошлом семестре.
И вот у меня есть какие-то мысли по заданной теме, но вдруг оказывается, что время вышло, а я почти ничего не написала, а что написала позачёркивала. Все сдают работы, а я даже встать со стула не могу. Ноги отнялись что ли? И у меня паника. Как же так? Я же знала, что написать хочу, немецкий (как и биохимия) - мой любимый предмет. Как же так я опять лоханулась? А преподавательница так недобро и ехидно смотрит: «Опять Олиферовская!» Но тут до меня доходит, что это всё сон! Что ничего страшного не произойдёт. Стоит только открыть утром глаза...
Далее я почему-то внутри какого-то дома. Брожу по лестнице. Иду вверх на чердак. Темно. Должно быть страшно, но для меня всё обычно. Слышу хоровое пение.Понимаю, что я должна быть на этой репетиции. Быстро! Вниз по лестнице в подвал, откуда слышно пение. Но я не могу туда попасть. Не понимаю, почему. А хор уже распелся и разбирает новое произведение. Чёрт! Я должна непременно быть там! Татьяна Александровна ненавидит, когда опаздывают. Но я туда так и не попадаю. «В списках не значился» или как-то так. Выхожу из этого старого полуразрушенного и полузаброшенного дома. Вспоминаю, что я недописала эссе по немецкому. Знаю, что оно находится в этом самом доме, из которого я только что вышла. Надо выкрасть свои работу, дописать и положить обратно. Отлично. Но вот только я не могу теперь даже войти в здание. Большой толстый и по виду очень недобрый пёс ходит вокруг дома охраняя его. А я уже даже калитку захлопнула. Но вернуться надо. Попытка номер раз. Прошла в калиточку, аккуратно прикрыла её, чтобы не скрипела, не тревожила пса. Иду ко входу в дом. И тут раз! И на мою левую руку обрушивается этот зверь. Прямо кусает до крови руку, но как-то не особо яростно. Из чего я делаю вывод, что собака по сути не особо злая. Приходится уходить. Быстро. Рука кровит. Левая. Попытка номер два. Как-то обошлось без встречи с «охранником». Вошла в дом. Там на первом этаже при входе за письменным столом сидит молодая девушка-служанка. Да-да. Такая в черной юбочке-блузочке и беленьком передничке. Волосы тёмные убраны в белый чепчик или как это там у них,служанок, зовётся. Она на меня не отвлекается совсем, продолжает что-то писать. Я к ней обращаюсь и спрашиваю, как мне пройти туда-то, но она только холодно и даже немного невежливо отвечает, что ничем помочь мне не может. Второй раз обращаюсь к ней уже несколько раздражёная, ибо «незлой» пёс и рука в крови. Но тут слава богу я просыпаюсь. На постели сидит папа и спрашивает, что мне снилось. Рассказываю и смотрю на левую руку. Нет, цела. Хорошо.
После той ночи я очень хотела поскорее вернуться в Германию, надеясь, что кошмары там снится не будут. Ведь в первый раз не снились же. С 6ого по 9ое марта. Первую ночь ничего не снилось. Вторую ночь перед тестированием мне почему-то снились Юлия и Алексей. Юленька так была чем-то, связанным с Лёшей, обеспокоена, что по приезде в Москву я поинтересовалась, всё ли у них в порядке. Пожалуй, это моя самая любимая пара. Моя твёрдая вера в то, что любовь бывает и в этой жизни, а не только в романах-снах-кино. Да, не всё, пожалуй,гладко, но я верю... Можно мне хоть во что-то верить? Третью ночь снился немецкий сон. Ага, надо меньше немецкого Хауса смотреть. И вообще меньше Хауса. И тогда Хью Лаури снится не будет. И говорить по-немецки тоже перестанет.
Вот! Тогда не снились кошмары. Ну, подумаешь Хаус! Но вот во второй поездке мне всё же снились и нехорошие сны. Причём после «празднования» поступления, после столького количества спиртного мне снился вполне приличный красивый сон про холодную белоснежную зиму. И я шла по парку с мобильным телефоном у уха и слушала бабушкину тираду о том, какая я безответственная и несобранная. А дома меня ждали большие сочные апельсины. (Ну, да... пить хотелось. И теперь я после подобных попоек на апельсиновый сок смотреть не могу. Так я только его и пью, а вот после пьянок не могу.) Но ведь нормальный же сон!
И с тобой, Юля, не снилось ничего страшного. Только апельсиновый сок и мама, ходящая по квартире и собирающаяся на работу, хотя была суббота и мы встали в шесть.
А когда я вернулась из последней поездки сны перестали запоминаться или вообще перестали сниться. Не запоминались,потому что были хорошими и добрыми. Я уверена. Я писала вначале.
А последнюю ночь снилась Оксана, звонящая из Франкфурта в Москву своей маме и уговаривающая купить квартиру во Франкфурте. Право же лучше бы снился мальчик...
Ну что, Ириш, выбирай себе кошмар. Какой наиболее остросюжетный?
Часть вторая маленькая. «Испанский сапожок».
Вернулась вечером в пятницу домой, сняла свои любимые немецкие (наверно, потому и любимые) сапожки на каблуках и... На белых хлопковых носочках на левой ноге, на том месте, где большой палец, красно-коричневое пятно. Первая мысль: «Наверно, сапоги покрасились». Мысль вторая: «Не могли покраситься, я их давно ношу». Сняла носок и поняла, что это всё-таки кровь. В понедельник я «слегка», как мне показалось (а тогда мне всякая боль казалась «слегка» в сравнении с болями живота), натёрла обе ноги в любимых сапогах. А к пятнице одна мозоль стала кровить.Ну что тут такого? Я что крови не видела? Меня поразило не это. Я не заметила, не чувствовала никакой боли. Вот, что меня сильно удивило.
Мама сказала: «Испанский сапожок.» На мой вопрос «а что это?», пояснила, что это такая пытка времён Инквизиции была. Но мне-то в моих немецких сапогах удобно!
Мой блог стал более красочным. Ах, как же он замечательно смотрится с папиного компа! Экран у него (у папиного компа, то есть) больше. И цветопередача почему-то лучше. Какой красивый и приятный блог (Специально не называю слово «дневник». Дневник у меня тоже есть. Лежит в столе.). Это если не читать. А коли вздумает кто-то прочитать хоть что-то... Ой, мамочки! Цинизма и скепсиса мне не занимать. Угу. Ну, может, не столько цинизма, сколько скепсиса. А сегодня вечером-ночью старается снова писать романтик во мне. Потом мы его все дружно побьём, но сейчас пусть набирает свой текст. Прошу...
Часть первая. Кошмар для Иры.
Я иногда записываю сны, которые мне снились. Иногда сюда, иногда в дневник. И совсем недавно я поняла, что я запоминаю только страшные сны, кошмары. То есть всю сюжетную линию. Кто я, где я, кто вокруг меня и что я должна по ходу делать. Запоминаю надолго. Иногда на несколько лет. А вот нормальные, пускай и несколько странные, но приятные сны я запоминаю только ощущением. И под конец сна, совсем под утро история подсознания чаще всего портится. Например, уже не раз снилось, что написала самостоятельную работу по (био)химии на «3» или вообще на «2». (Откуда у меня это? Нам же оценок в универе не ставили. Только на первом курсе на общей химии.) Или написала всё хорошо, но когда-то невовремя сдала домашнюю работу, а потому преподавательница (да, это всегда молодая женщина) поставила на балл ниже или вообще не стала проверять.
Таким образом, хороший сон про детский смех как-то под конец искарёжен плохой оценкой за любимый предмет.
Итак. Кто-то хотел увидеть ночью экшен. Кошмарный. Потому я могу поделиться своими сюжетами.
Кажется, это было после второй поездки во Франкфурт.
Я была не собой. Совсем. Была мужчиной с длинными волосами. Воином. Длинные одежды, меч, побывавший не в одной битве... с вампирами. Я боролся (наверно, следует писать в мужском роде, хотя я это никогда не практиковала) за свет, добро, справедливость. И чтобы не стать самому хищным вампиром мне надо было выколоть глаза собственным раскалённым мечом. Делал это кто-то другой. Тоже, вероятно, воин против вампиров. (В этом месте я просыпалась, с ужасом думая, что я обязательно досмотрю этот интереснейший кошмар, но только «прокручу» момент с выкалыванием глаз, потому что будет адская боль. Да, я всегда, даже если просыпаюсь ночью, засыпая «смотрю» сон с того же эпизода,на котором «остановилась».) Мне выкололи глаза. Но это мне не помешало дальше убивать вампиров. Даже скорее наоборот помогло. Они же теперь никак не могли меня обратить, только убить. Жил я один. В каком-то каменном домике. Нет. Внешне это был просто большой камень с дыркой-входом. Полом служила сырая земля. Этакая каменная створка ракушки. Ко мне приходили спасаться какие-то люди. Но я их жалобы и просьбы даже не слушал. Я знал, что я должен убивать вампиров. И всё. Это моя миссия. Так я помогу людям.
Ир, такой сон тебе не подходит? Ну, если нет, читаем далее. Этот, наверно, я уже рассказывала некоторым. Но то было устно. А сейчас запишем.
Это была вторая поездка во Франкфурт. На утро мне надо было уже вылетать в Москву. Я легла очень для меня как-то рано. Наверно, где-то уже в 11 (по Германии) спала. Поставила будильник на 8:30. Раньше мне не надо было.
Этот сон я почему-то сразу, как проснулась, стала считать НЕкошмаром. Потому что всё норм. Я уже писала вообще-то про этот сон, но совсем кратко. Сейчас будет поподробнее для Ириши. Я была Алисой. Та, которая из Страны Чудес. (Неудивительно, зная, насколько я прониклась всем этим вообще и особенно в последние дни.) И у меня попеременно болел то живот, то голова. (Это тоже можно объяснить. Засыпая, мне было несколько тошно, живот не болел, но, видимо, очень хотел.) И вот я (Алиса) решила пойти в больницу пройти клиническое исследование и узнать, что же со мной (с ней). Лежу я (она) на больничной койке после томографии, вероятно. И врач показывает мне (Алисе) на рентгеновских снимках на что-то большое и странное. Говорит, что это паразитический червь не даёт мне спокойно жить. Поэтому и постоянные головные и боли в животе. Говорит, что необходима операция, чтобы извлечь червя. А я (Алиса) так не могу, потому что я люблю всё живое. И я (не Алиса, конечно) всё-таки биолог и знаю, что паразит редко убивает хозяина. Ему же (паразиту) где потом жить? И я (Алиса) отказываюсь наотрез от операции. На этой чудесной ноте я просыпаюсь на час раньше будильника. Выспалась. И всё помню. И это не кошмар. Я же не убила никого. Даже паразита внутри себя.
Это был лейтмотив того сна. Но параллельно мне еще снился некий очень сильно больной мужчина лет 30-40. У него,видимо, был жар. Всё лицо было в красно-коричневых пятнах. И его анализы и рентгенограммы показали, что он умирает. И никто из врачей ему помочь не мог. А он так не хотел умирать. Но никто даже к нему не подходил больше после того, как сообщили о близости смерти. Операцию не предлагали. И вот он лежал (может, даже на соседней постели от меня (Алисы), а может, в соседней палате. Это я запомнила неточно.) и страдал. Он умер раньше, чем я (Алиса) ушла из больницы, отказавшись от операции.
Ну, то, что в ночь перед оглашением результатов тестирования мне могли сниться только кошмары, в этом у меня и сомнений не было, когда я ночью 16ого марта засыпала. Не помогла даже маленькая бутылочка красного вина «на сон грядущий» и доктор Хаус на немецком и с галлюцинациями. Конечно, мне могло присниться только то, что я завалила тест, что мне надо писать-рассказывать-читать еще что-то, чтобы доказать, что немецкий я как-то неплохо знаю. Снились какие-то обшарпанные комнаты с тусклым освещением и облупившейся желтовато-бежевой краской на стенах и потолке. Девушки-экзаменаторы были неприклонны и я всё ходила и ходила, что-то пыталась сделать, найти выход. А еще я боялась проспать, поэтому просыпалась раза два точно. В час ночи и в 4-5 утра.
Ура. Я не проспала. И даже поступила на нужный мне уровень.
Между первой и второй поездкой дома мне тоже снился кошмар. Тогда я еще была уверена, что плохие сны снятся мне только в Москве и только в своей постели. Потому что больной синий Чиж и я играющая на фортепиано похоже тоже НЕкошмар. Натусь, это у тебя дома мне снился такой сон. Когда мы физраст ботали с тобой. Не надо было засыпать под Poets.
Сон. Сначала я писала со своими ФЖшными одногруппниками маленькое сочинение на немецком. Уже странно, не правда ли? Тебя, Наташ, помню, Дину. А преподаватель у нас была наша генетичка, которая меня априори ненавидит. Не хочу вспоминать почему. Все знают, как я посещала БФ в прошлом семестре.
И вот у меня есть какие-то мысли по заданной теме, но вдруг оказывается, что время вышло, а я почти ничего не написала, а что написала позачёркивала. Все сдают работы, а я даже встать со стула не могу. Ноги отнялись что ли? И у меня паника. Как же так? Я же знала, что написать хочу, немецкий (как и биохимия) - мой любимый предмет. Как же так я опять лоханулась? А преподавательница так недобро и ехидно смотрит: «Опять Олиферовская!» Но тут до меня доходит, что это всё сон! Что ничего страшного не произойдёт. Стоит только открыть утром глаза...
Далее я почему-то внутри какого-то дома. Брожу по лестнице. Иду вверх на чердак. Темно. Должно быть страшно, но для меня всё обычно. Слышу хоровое пение.Понимаю, что я должна быть на этой репетиции. Быстро! Вниз по лестнице в подвал, откуда слышно пение. Но я не могу туда попасть. Не понимаю, почему. А хор уже распелся и разбирает новое произведение. Чёрт! Я должна непременно быть там! Татьяна Александровна ненавидит, когда опаздывают. Но я туда так и не попадаю. «В списках не значился» или как-то так. Выхожу из этого старого полуразрушенного и полузаброшенного дома. Вспоминаю, что я недописала эссе по немецкому. Знаю, что оно находится в этом самом доме, из которого я только что вышла. Надо выкрасть свои работу, дописать и положить обратно. Отлично. Но вот только я не могу теперь даже войти в здание. Большой толстый и по виду очень недобрый пёс ходит вокруг дома охраняя его. А я уже даже калитку захлопнула. Но вернуться надо. Попытка номер раз. Прошла в калиточку, аккуратно прикрыла её, чтобы не скрипела, не тревожила пса. Иду ко входу в дом. И тут раз! И на мою левую руку обрушивается этот зверь. Прямо кусает до крови руку, но как-то не особо яростно. Из чего я делаю вывод, что собака по сути не особо злая. Приходится уходить. Быстро. Рука кровит. Левая. Попытка номер два. Как-то обошлось без встречи с «охранником». Вошла в дом. Там на первом этаже при входе за письменным столом сидит молодая девушка-служанка. Да-да. Такая в черной юбочке-блузочке и беленьком передничке. Волосы тёмные убраны в белый чепчик или как это там у них,служанок, зовётся. Она на меня не отвлекается совсем, продолжает что-то писать. Я к ней обращаюсь и спрашиваю, как мне пройти туда-то, но она только холодно и даже немного невежливо отвечает, что ничем помочь мне не может. Второй раз обращаюсь к ней уже несколько раздражёная, ибо «незлой» пёс и рука в крови. Но тут слава богу я просыпаюсь. На постели сидит папа и спрашивает, что мне снилось. Рассказываю и смотрю на левую руку. Нет, цела. Хорошо.
После той ночи я очень хотела поскорее вернуться в Германию, надеясь, что кошмары там снится не будут. Ведь в первый раз не снились же. С 6ого по 9ое марта. Первую ночь ничего не снилось. Вторую ночь перед тестированием мне почему-то снились Юлия и Алексей. Юленька так была чем-то, связанным с Лёшей, обеспокоена, что по приезде в Москву я поинтересовалась, всё ли у них в порядке. Пожалуй, это моя самая любимая пара. Моя твёрдая вера в то, что любовь бывает и в этой жизни, а не только в романах-снах-кино. Да, не всё, пожалуй,гладко, но я верю... Можно мне хоть во что-то верить? Третью ночь снился немецкий сон. Ага, надо меньше немецкого Хауса смотреть. И вообще меньше Хауса. И тогда Хью Лаури снится не будет. И говорить по-немецки тоже перестанет.
Вот! Тогда не снились кошмары. Ну, подумаешь Хаус! Но вот во второй поездке мне всё же снились и нехорошие сны. Причём после «празднования» поступления, после столького количества спиртного мне снился вполне приличный красивый сон про холодную белоснежную зиму. И я шла по парку с мобильным телефоном у уха и слушала бабушкину тираду о том, какая я безответственная и несобранная. А дома меня ждали большие сочные апельсины. (Ну, да... пить хотелось. И теперь я после подобных попоек на апельсиновый сок смотреть не могу. Так я только его и пью, а вот после пьянок не могу.) Но ведь нормальный же сон!
И с тобой, Юля, не снилось ничего страшного. Только апельсиновый сок и мама, ходящая по квартире и собирающаяся на работу, хотя была суббота и мы встали в шесть.
А когда я вернулась из последней поездки сны перестали запоминаться или вообще перестали сниться. Не запоминались,потому что были хорошими и добрыми. Я уверена. Я писала вначале.
А последнюю ночь снилась Оксана, звонящая из Франкфурта в Москву своей маме и уговаривающая купить квартиру во Франкфурте. Право же лучше бы снился мальчик...
Ну что, Ириш, выбирай себе кошмар. Какой наиболее остросюжетный?
Часть вторая маленькая. «Испанский сапожок».
Вернулась вечером в пятницу домой, сняла свои любимые немецкие (наверно, потому и любимые) сапожки на каблуках и... На белых хлопковых носочках на левой ноге, на том месте, где большой палец, красно-коричневое пятно. Первая мысль: «Наверно, сапоги покрасились». Мысль вторая: «Не могли покраситься, я их давно ношу». Сняла носок и поняла, что это всё-таки кровь. В понедельник я «слегка», как мне показалось (а тогда мне всякая боль казалась «слегка» в сравнении с болями живота), натёрла обе ноги в любимых сапогах. А к пятнице одна мозоль стала кровить.Ну что тут такого? Я что крови не видела? Меня поразило не это. Я не заметила, не чувствовала никакой боли. Вот, что меня сильно удивило.
Мама сказала: «Испанский сапожок.» На мой вопрос «а что это?», пояснила, что это такая пытка времён Инквизиции была. Но мне-то в моих немецких сапогах удобно!