(no subject)
Когда мне было пять лет, у меня была флегмона шеи лимфаденит.
Сначала, пока было не очень плохо, папа сказал, что он сам врач, и что показывать меня другому врачу не нужно. Позже, я это хорошо помню, я лежала в постели, не могла вставать, папа носил меня в туалет.
Шею сильно раздуло.
Бабушки сумели настоять на вызове врача.
Я помню, как еще на пороге комнаты, как только врач меня увидела, у нее округлились глаза, и она закричала:
- Немедленно в больницу!
Скорая застряла, был гололед.
Потом, когда мы все-таки доехали, и меня прооперировали, гной не выходил.
Хирург вызвал мою маму и сказал ей, что, скорее всего, меня слишком поздно привезли, и я до утра не доживу.
Мама позвонила бабушке Ане и ей это сообщила.
И бабушка всю ночь стояла на коленях и молилась Богу, в которого она не верила.
Утром у меня начал выходить гной.
Я помню себя в мокрой пижаме, но мне легко и весело.
Я так понимаю, что я не должна была столько жить, если бы не бабушка.
Сначала, пока было не очень плохо, папа сказал, что он сам врач, и что показывать меня другому врачу не нужно. Позже, я это хорошо помню, я лежала в постели, не могла вставать, папа носил меня в туалет.
Шею сильно раздуло.
Бабушки сумели настоять на вызове врача.
Я помню, как еще на пороге комнаты, как только врач меня увидела, у нее округлились глаза, и она закричала:
- Немедленно в больницу!
Скорая застряла, был гололед.
Потом, когда мы все-таки доехали, и меня прооперировали, гной не выходил.
Хирург вызвал мою маму и сказал ей, что, скорее всего, меня слишком поздно привезли, и я до утра не доживу.
Мама позвонила бабушке Ане и ей это сообщила.
И бабушка всю ночь стояла на коленях и молилась Богу, в которого она не верила.
Утром у меня начал выходить гной.
Я помню себя в мокрой пижаме, но мне легко и весело.
Я так понимаю, что я не должна была столько жить, если бы не бабушка.
