УтIыж Мажид: «НЕЛЬЗЯ ОТДАВАТЬ СВОЮ ИСТОРИЮ В ЧУЖИЕ РУКИ»
Несколько недель назад к открытию выставки я записала интервью с одним из самых интересных людей в моем окружении - Мажидом Утиж. Беседовали мы на кабардинском, но в переводе я постаралась сохранить его интонации)) Представляю его вам без купюр:
Выставка «История семьи - история народа» собрана из частной коллекции Мажида УтIыж - известного в нашей республике собирателя адыгских древностей и артефактов. За несколько дней до открытия экспозиции мы встретились с этим удивительным человеком, чтобы побеседовать о предстоящем мероприятии. Все в нем поражает: и ясный молодой взгляд голубых глаз, и образная гладкая речь, и тонкое, глубинное чувство языка (Мажид владеет практически всеми диалектами кабардино-черкесского и адыгейского языков), и, конечно, неиссякаемое жизнелюбие и преданность земле своих предков. Остается только догадываться, какие титанические усилия ему пришлось предпринять и сколько препятствий преодолеть, чтобы вернуться на родину, оставив налаженную жизнь в Турции.
- Мажид, экспозиция «История семьи - история народ» поразит, наверное, и профессиональных историков, и не знатоков в подобных вопросах богатством и разнообразием представленного материала. Как давно вы начали собирать свою коллекцию, и когда вам пришла идея предоставить ее для выставки?
- Цели провести выставку у меня никогда не было, но собирать адыгские древности я начал в возрасте 8 лет. Я расскажу о первой вещи в моей коллекции. Я тогда учился в школе, моя тетя, сестра отца, решила продать свой пояс - серебряный, украшенный зернью и камнями. Он был привезен нашими предками с родины, вообще у адыгов было много таких вещей - поясов, нагрудников, кинжалов, седел, но постепенно они это распродавали за бесценок скупщикам серебра. Так вот этот пояс был практически последней такой вещью в нашей семье. Тогда я мало что понимал в этих вопросах, но, скорее всего, почувствовал, что этот пояс имеет огромное значение.
И вот моя тетя дает мне этот пояс и говорит: «Нащхъуэ (так меня называли в семье) отнеси это в музей и продай за ту цену, которую они сами предложат». Больших денег мне бы там все равно не дали, поэтому я принес пояс домой и спрятал его. Но не знал, откуда взять деньги, чтобы тетя подумала, что пояс продан. Тогда я попросил своего турецкого друга взять взаймы у его отца нужную сумму для очень важного дела. Словом, отец друга дал мне эти деньги, а я отдал их тете. Я долго и очень аккуратно возвращал свой долг, собирая то, что мне давали на карманные расходы, но в нашей семье никто ничего не знал. Когда я полностью расплатился с семьей моего друга, то взял пояс, положил его перед своей матерью и сказал: «Вот этот пояс, я его купил!». Она не просто удивилась - она была поражена. Так родилась моя коллекция.
Гораздо позже, когда я поступил в университет Анкары, уже начиная понимать, что такое национальная идея, я познакомился с одним человеком, который занимался кабардинскими седлами. Он сделал мне уменьшенную копию седла со всеми необходимыми приспособлениями и аксессуарами. Летом, вернувшись в село, я стал собирать для него детали седел, буквально все, что находил. Денег у меня было мало, но многие отдавали мне и все это бесплатно. Тогда же я стал восстанавливать фамильные знаки - тамги, расспрашивал стариков, которые еще помнили что-то и могли рассказать мне об этом.
- То есть, можно сказать, этот пояс - начало и сегодняшней выставки. Можно сказать, что вы - коллекционер адыгского антиквариата?
- Конкретной цели собирать антиквариат у меня не было, все само собой так сложилось: просто я всегда осознавал, что адыгская история хранится в вещах, поскольку долгое время у нас не было письменности. А история должна оставаться прерогативой народа, он должен беречь ее сам: когда она попадает в чужие руки, то начинает искажаться и перевираться. Например, во многих музеях Турции и сейчас находятся изделия, принадлежавшие прежде черкесам, и, если раньше всегда подписывалось, что это именно черкесская вещь, то сегодня обозначается только то, что она кавказская, без уточнения.
Когда я уже вернулся на родину, на Кавказ, начал искать здесь оставшиеся артефакты, люди стали сами приносить мне их на продажу, я старался не отказывать никому, деньги на их покупку находились порой неожиданно. Думаю, бог помогал мне всегда, потому что я занимался хорошим делом: я очень не хочу, чтобы адыгские древности уходили за границу, переплавлялись или терялись.
- Какие ожидания вы связываете с этой выставкой, какие надежды есть у вас?
- Никаких особых ожиданий, я не рассчитываю на нее в плане бизнеса. Единственная моя цель - показать все это молодежи, чтобы немного они научились читать в этих вещах историю народа. Чтобы они увидели, из чего состояло черкесское седло, как сдержанно, но изящно умели украшать мужские аксессуары - оружие, пояса, плети, каким благородным и необычным были детали женского костюма.
Если у кого-то из вошедших в этот зал хотя бы одна вещь пробудит в душе какие-то воспоминания, ассоциации, волнения, то я думаю, мы уже не зря старались. Вот тогда я буду просто счастлив. Ведь мы от рождения принадлежим своему народу - религию, место проживания, род занятий мы можем выбрать, но национальность нет. Значит, у этого есть причина, какой-то высший смысл. Мы должны быть достойны своего народа и делать все, что в наших силах для продолжения жизни наших традиций и нашего языка.
- В экспозиции есть вещи, которые принадлежали вашей семье?
- Конечно. Помимо пояса, о котором я рассказывал раньше, это плеть с деревянной рукоятью - он находилась долгие годы у нас в доме, ее сделал друг моего отца, который был шорником. Примерно лет в 16 я поехал к нему купить плеть. Когда я вошел, он спросил меня, кто я такой, я ответил, что я сын Аладина Утыжа. Он очень обрадовался мне, встал, обнял меня, и я рассказал ему о том, зачем приехал. Оказалось, что на тот момент он уже перестал делать плети, но у него висела одна; он снял ее и подарил мне.
Есть еще одна вещь, которая в мои руки попала совсем недавно, это декоративная плетеная кисточка на башлыке. Мне ее отдала моя младшая сестра, никто из нас не знал, что она у нее есть. В один из последних моих приездов, возможно, отцу моего деда. Но точно известно, что сделана она была на родине, то есть еще до выселения. Конечно, я забрал ее, привез в Нальчик, и специально для нее был сшит новый башлык. Так эта маленькая вещь пережила на чужбине долгие годы и дождалась возвращения на родину.
Но почти каждая вещь, которая представлена на выставке, имеет какую-то историю о том, как она пришла ко мне. Это, конечно, помимо истории ее владельцев, но, к сожалению, часто мы не можем эту последнюю восстановить, хотя мне порой кажется, что вещь очень много хотела бы рассказать нам, если бы умела…
В качестве иллюстрации ставлю не то фото, которое было в газете, а то, которое я люблю))
P.S. в четверг выставка работает последний день
Выставка «История семьи - история народа» собрана из частной коллекции Мажида УтIыж - известного в нашей республике собирателя адыгских древностей и артефактов. За несколько дней до открытия экспозиции мы встретились с этим удивительным человеком, чтобы побеседовать о предстоящем мероприятии. Все в нем поражает: и ясный молодой взгляд голубых глаз, и образная гладкая речь, и тонкое, глубинное чувство языка (Мажид владеет практически всеми диалектами кабардино-черкесского и адыгейского языков), и, конечно, неиссякаемое жизнелюбие и преданность земле своих предков. Остается только догадываться, какие титанические усилия ему пришлось предпринять и сколько препятствий преодолеть, чтобы вернуться на родину, оставив налаженную жизнь в Турции.
- Мажид, экспозиция «История семьи - история народ» поразит, наверное, и профессиональных историков, и не знатоков в подобных вопросах богатством и разнообразием представленного материала. Как давно вы начали собирать свою коллекцию, и когда вам пришла идея предоставить ее для выставки?
- Цели провести выставку у меня никогда не было, но собирать адыгские древности я начал в возрасте 8 лет. Я расскажу о первой вещи в моей коллекции. Я тогда учился в школе, моя тетя, сестра отца, решила продать свой пояс - серебряный, украшенный зернью и камнями. Он был привезен нашими предками с родины, вообще у адыгов было много таких вещей - поясов, нагрудников, кинжалов, седел, но постепенно они это распродавали за бесценок скупщикам серебра. Так вот этот пояс был практически последней такой вещью в нашей семье. Тогда я мало что понимал в этих вопросах, но, скорее всего, почувствовал, что этот пояс имеет огромное значение.
И вот моя тетя дает мне этот пояс и говорит: «Нащхъуэ (так меня называли в семье) отнеси это в музей и продай за ту цену, которую они сами предложат». Больших денег мне бы там все равно не дали, поэтому я принес пояс домой и спрятал его. Но не знал, откуда взять деньги, чтобы тетя подумала, что пояс продан. Тогда я попросил своего турецкого друга взять взаймы у его отца нужную сумму для очень важного дела. Словом, отец друга дал мне эти деньги, а я отдал их тете. Я долго и очень аккуратно возвращал свой долг, собирая то, что мне давали на карманные расходы, но в нашей семье никто ничего не знал. Когда я полностью расплатился с семьей моего друга, то взял пояс, положил его перед своей матерью и сказал: «Вот этот пояс, я его купил!». Она не просто удивилась - она была поражена. Так родилась моя коллекция.
Гораздо позже, когда я поступил в университет Анкары, уже начиная понимать, что такое национальная идея, я познакомился с одним человеком, который занимался кабардинскими седлами. Он сделал мне уменьшенную копию седла со всеми необходимыми приспособлениями и аксессуарами. Летом, вернувшись в село, я стал собирать для него детали седел, буквально все, что находил. Денег у меня было мало, но многие отдавали мне и все это бесплатно. Тогда же я стал восстанавливать фамильные знаки - тамги, расспрашивал стариков, которые еще помнили что-то и могли рассказать мне об этом.
- То есть, можно сказать, этот пояс - начало и сегодняшней выставки. Можно сказать, что вы - коллекционер адыгского антиквариата?
- Конкретной цели собирать антиквариат у меня не было, все само собой так сложилось: просто я всегда осознавал, что адыгская история хранится в вещах, поскольку долгое время у нас не было письменности. А история должна оставаться прерогативой народа, он должен беречь ее сам: когда она попадает в чужие руки, то начинает искажаться и перевираться. Например, во многих музеях Турции и сейчас находятся изделия, принадлежавшие прежде черкесам, и, если раньше всегда подписывалось, что это именно черкесская вещь, то сегодня обозначается только то, что она кавказская, без уточнения.
Когда я уже вернулся на родину, на Кавказ, начал искать здесь оставшиеся артефакты, люди стали сами приносить мне их на продажу, я старался не отказывать никому, деньги на их покупку находились порой неожиданно. Думаю, бог помогал мне всегда, потому что я занимался хорошим делом: я очень не хочу, чтобы адыгские древности уходили за границу, переплавлялись или терялись.
- Какие ожидания вы связываете с этой выставкой, какие надежды есть у вас?
- Никаких особых ожиданий, я не рассчитываю на нее в плане бизнеса. Единственная моя цель - показать все это молодежи, чтобы немного они научились читать в этих вещах историю народа. Чтобы они увидели, из чего состояло черкесское седло, как сдержанно, но изящно умели украшать мужские аксессуары - оружие, пояса, плети, каким благородным и необычным были детали женского костюма.
Если у кого-то из вошедших в этот зал хотя бы одна вещь пробудит в душе какие-то воспоминания, ассоциации, волнения, то я думаю, мы уже не зря старались. Вот тогда я буду просто счастлив. Ведь мы от рождения принадлежим своему народу - религию, место проживания, род занятий мы можем выбрать, но национальность нет. Значит, у этого есть причина, какой-то высший смысл. Мы должны быть достойны своего народа и делать все, что в наших силах для продолжения жизни наших традиций и нашего языка.
- В экспозиции есть вещи, которые принадлежали вашей семье?
- Конечно. Помимо пояса, о котором я рассказывал раньше, это плеть с деревянной рукоятью - он находилась долгие годы у нас в доме, ее сделал друг моего отца, который был шорником. Примерно лет в 16 я поехал к нему купить плеть. Когда я вошел, он спросил меня, кто я такой, я ответил, что я сын Аладина Утыжа. Он очень обрадовался мне, встал, обнял меня, и я рассказал ему о том, зачем приехал. Оказалось, что на тот момент он уже перестал делать плети, но у него висела одна; он снял ее и подарил мне.
Есть еще одна вещь, которая в мои руки попала совсем недавно, это декоративная плетеная кисточка на башлыке. Мне ее отдала моя младшая сестра, никто из нас не знал, что она у нее есть. В один из последних моих приездов, возможно, отцу моего деда. Но точно известно, что сделана она была на родине, то есть еще до выселения. Конечно, я забрал ее, привез в Нальчик, и специально для нее был сшит новый башлык. Так эта маленькая вещь пережила на чужбине долгие годы и дождалась возвращения на родину.
Но почти каждая вещь, которая представлена на выставке, имеет какую-то историю о том, как она пришла ко мне. Это, конечно, помимо истории ее владельцев, но, к сожалению, часто мы не можем эту последнюю восстановить, хотя мне порой кажется, что вещь очень много хотела бы рассказать нам, если бы умела…
В качестве иллюстрации ставлю не то фото, которое было в газете, а то, которое я люблю))
P.S. в четверг выставка работает последний день