Черничная магия
Есть фильмы, магию которых не разгадать. Люблю повторять эту фразу, хотя относится она всего к нескольким картинам, и одна из них - «Мои черничные ночи» Вонга Кар-Вая.
Можно анализировать, читать рецензии, обсуждать - и в конце концов все равно остаться с тем же недоумением, которое стало главной эмоцией после первого просмотра. Я не случайно говорю о первом просмотре, потому что смотришь такие фильмы чаще всего не единожды - к ним возвращаешься с мыслью, что, может, хоть на этот раз поймешь, что так тянет к нему.
Действительно, что делает такими притягательными слова «My Blueberry Nights»? Ведь не сюжет же: не только несколько банальный, но и вообще не очень-то внятный. И не смысловая нагрузка о том, что всем нам надо найти себя, а для этого лучше куда-нибудь уехать и пройти пресловутый квест. А что-то другое, что за гранью смыслов и событий, что затрагивает такие эмоции внутри меня, о существовании которых я и не всегда догадываюсь.
Такие фильмы, как культовая картина Вонга Кар-Вая, остаются для меня не смысловым утяжелителем, а возможностью сбежать из реальности в мир его образов, в том числе и визуальных. Потому что за этой игрой преломляющихся световых лучей, неоновых вывесок, изображений, многослойных призм я в какой-то момент, наконец, различаю чистый художественный образ человека и самого его бытия. Мы улавливаем нюансы сквозь то, что сначала кажется преградой нашему видению - все эти витрины, тусклые лампы баров и слепящие фары машин. Но в итоге это не только не мешает нам смотреть и видеть, но помогает разглядеть то, бескомпромиссный дневной свет прячет в тень.
Кар-Вай создает галерею образов, таких, с которыми мы бы никогда не столкнулись в реальной жизни, потому что, несмотря на странности каждого, все они прекрасны: и отчаянная Рейчел Вайс, и азартная Натали Портман, и ищущая Нора Джонс и, конечно же, прекрасный без всяких «но» Джуд Лоу. Здесь вообще важно то, что каждый из нарисованных портретов, это своеобразный путь выхода из повседневной суеты, из бега по кругу. Каждый приносит собственную жертву ради того, чтобы этот круг разорвать, но происходит это непременно: через чувство вины, непоправимой потери или отказа от прошлого. Тот путь, что проходит Элизабет в поисках себя, по сути каждый из этих героев проходит в миниатюре: преодолевает себя или, наоборот, сгибается под тяжестью отчаяния.
В любом случае, побеждает, в конце концов, то, что в любой истории и в нашей человеческой земной жизни должно побеждать - любовь! Любовь, не ставящая условий: она может отпустить и удержать, вдохновить и успокоить, утешить и разжечь. Наверное, важным условием успеха «Черничных ночей» стал Джуд Лоу, который в образе Джереми концентрирует философию автора - этот идеал человеческого благородства, который притворяется рядовым обывателем. Обаяние, с которым он подает Элизабет черничный пирог, или по телефону ищет безымянный бар в захолустье, или называет свое кафе русским словом «ключ», превращает историю, рассказанную Кар-Ваем, с одной стороны, в сказочный сюжет (ну правда, такие разве бывают на свете?), а с другой стороны, наполняет все сокровенным переживанием для зрителя, как минимум для одного точно - для меня.
И уже не удивляет, что после каждого просмотра «Моих черничных ночей» я судорожно ищу в интернете подходящие рецепты черничного пирога, чтобы подать его вечером к чаю остывшим, но еще слегка теплым с шариком ванильного мороженого. Не удивляет меня и то, что я так ни разу этого не сделала: ведь все это - попытка воплотить тот образ, что придумал гонгконгский режиссер, в котором черничный пирог - символ счастья. И возможно, таковым ему и нужно оставаться.
Есть фильмы, магию которых не разгадать. Но в попытках сделать это иногда я пишу тексты в много букв, чтобы пока я это делаю, мысли и чувства сами разложились по полочкам и, наконец, позволили разгадать эту загадку. Но магию одним текстом не одолеть…
Можно анализировать, читать рецензии, обсуждать - и в конце концов все равно остаться с тем же недоумением, которое стало главной эмоцией после первого просмотра. Я не случайно говорю о первом просмотре, потому что смотришь такие фильмы чаще всего не единожды - к ним возвращаешься с мыслью, что, может, хоть на этот раз поймешь, что так тянет к нему.
Действительно, что делает такими притягательными слова «My Blueberry Nights»? Ведь не сюжет же: не только несколько банальный, но и вообще не очень-то внятный. И не смысловая нагрузка о том, что всем нам надо найти себя, а для этого лучше куда-нибудь уехать и пройти пресловутый квест. А что-то другое, что за гранью смыслов и событий, что затрагивает такие эмоции внутри меня, о существовании которых я и не всегда догадываюсь.
Такие фильмы, как культовая картина Вонга Кар-Вая, остаются для меня не смысловым утяжелителем, а возможностью сбежать из реальности в мир его образов, в том числе и визуальных. Потому что за этой игрой преломляющихся световых лучей, неоновых вывесок, изображений, многослойных призм я в какой-то момент, наконец, различаю чистый художественный образ человека и самого его бытия. Мы улавливаем нюансы сквозь то, что сначала кажется преградой нашему видению - все эти витрины, тусклые лампы баров и слепящие фары машин. Но в итоге это не только не мешает нам смотреть и видеть, но помогает разглядеть то, бескомпромиссный дневной свет прячет в тень.
Кар-Вай создает галерею образов, таких, с которыми мы бы никогда не столкнулись в реальной жизни, потому что, несмотря на странности каждого, все они прекрасны: и отчаянная Рейчел Вайс, и азартная Натали Портман, и ищущая Нора Джонс и, конечно же, прекрасный без всяких «но» Джуд Лоу. Здесь вообще важно то, что каждый из нарисованных портретов, это своеобразный путь выхода из повседневной суеты, из бега по кругу. Каждый приносит собственную жертву ради того, чтобы этот круг разорвать, но происходит это непременно: через чувство вины, непоправимой потери или отказа от прошлого. Тот путь, что проходит Элизабет в поисках себя, по сути каждый из этих героев проходит в миниатюре: преодолевает себя или, наоборот, сгибается под тяжестью отчаяния.
В любом случае, побеждает, в конце концов, то, что в любой истории и в нашей человеческой земной жизни должно побеждать - любовь! Любовь, не ставящая условий: она может отпустить и удержать, вдохновить и успокоить, утешить и разжечь. Наверное, важным условием успеха «Черничных ночей» стал Джуд Лоу, который в образе Джереми концентрирует философию автора - этот идеал человеческого благородства, который притворяется рядовым обывателем. Обаяние, с которым он подает Элизабет черничный пирог, или по телефону ищет безымянный бар в захолустье, или называет свое кафе русским словом «ключ», превращает историю, рассказанную Кар-Ваем, с одной стороны, в сказочный сюжет (ну правда, такие разве бывают на свете?), а с другой стороны, наполняет все сокровенным переживанием для зрителя, как минимум для одного точно - для меня.
И уже не удивляет, что после каждого просмотра «Моих черничных ночей» я судорожно ищу в интернете подходящие рецепты черничного пирога, чтобы подать его вечером к чаю остывшим, но еще слегка теплым с шариком ванильного мороженого. Не удивляет меня и то, что я так ни разу этого не сделала: ведь все это - попытка воплотить тот образ, что придумал гонгконгский режиссер, в котором черничный пирог - символ счастья. И возможно, таковым ему и нужно оставаться.
Есть фильмы, магию которых не разгадать. Но в попытках сделать это иногда я пишу тексты в много букв, чтобы пока я это делаю, мысли и чувства сами разложились по полочкам и, наконец, позволили разгадать эту загадку. Но магию одним текстом не одолеть…