Атланты держат небо
День адыгской письменности. Всего три слова. Но за ними скрываются судьбы многих людей, их победы и драмы, эксперименты и сомнения и, конечно, титанический труд самоотверженных просветителей.
Художник Хамид Савкуев сделал проект памятника Шоре Ногмову. В неповторимой авторской манере изображен мужчина, который сидит верхом на коне и держит в руках книгу. Но это не совсем книга, одновременно это и кандалы - руки Шоры закованы в нее, как в колодки. Если анализировать значение основных символов этой скульптуры, то через них можно многое рассказать о судьбе самого Ногмова. Можно сказать, что это обобщенный портрет блестящей плеяды адыгских просветителей.
Конь и седло - это мощный мотив, символизирующий для адыга и мужественность, и древние культы, и воинскую доблесть. В данном случае это еще и знак связи - просветителя со своей культурой и народом. Голова лошади опущена вниз, шея напряжена, задние ноги расставлены слишком широко - это поза усталости и безнадежности. Вперед устремлена лишь фигура птицы - символа души, чистых помыслов, сокровенных чувств и надежд. Книга в руках - это не только символ собственно просвещения и деятельности Шоры Ногмова - создание алфавита на кириллической основе и первой грамматики, написание «Истории адыхейского народа». Но это еще и символ свободы, которую дает образование (Ногмов получил его в России). В то же время книга сковывает героя скульптуры, на ней изображены адыгские тамги, что может восприниматься как мотив непонятости Ногмова соотечественниками, его духовного и интеллектуального одиночества. Он словно бы и не смотрит в нее.
Сама фигура Шоры выполнена максимально аскетично: безупречно прямая спина, черкеска со всеми необходимыми атрибутами, спокойный, почти медитативный взгляд. Спокойствие линий фигуры человека противопоставлены тревожности и насыщенности деталями фигуры коня.
Если бы этот памятник появился в Нальчике (порой не укладывается в голове, что его до сих пор нет), то место ему, конечно, на улице имени Ногмова, которая упирается в университет - это сверхсимволично. Человек, который практически в одиночку вступил в борьбу за просвещение, не мог, наверное, в свое время и мечтать об университете на родной земле, но сегодня именно его имя приводит нас к этой цели.
Атланты, которые, согласно легенде, держат на своих плечах небесный свод, возможно, не взваливали на себя такую ношу, за какую взялся Шора Бекмурзович Ногмов. Каждый из этапов его работы - алфавит, грамматика, история, по силам одному человеку, ученому, посвятившему себя одной идее. Но заниматься всем вместе означает подлинное самоотречение. Особенно сложным представляется попытка систематизировать грамматическую структуру языка, до этих пор не изучавшегося с лингвистической точки зрения.
В 1862 году в «Кавказском календаре» Адыль-Гирей Кешев (Каламбий) опубликовал статью об «Истории адыгейского народа» Шоры Ногмова, спустя семь лет, в 1869 году, он перепечатал ее «Терских ведомостях». Тщательный методичный анализ выявляет не только выдающиеся достижения этого фундаментального руда, но и обозначает недостатки и слабые стороны ногмовского исследования. Именно такой подход представляется не только объективным, но и необходимым не только для эпохи Кешева, но и для нашего времени. В самом начале статьи автор сетует на недостаточное внимание к «Истории» Ногмова как со стороны российской общественности, так и кавказской печати. «Введу именно такого пробела мы решаемся сказать несколько слов о первой связной истории одного из главнейших племен Кавказа, написанной еще в сороковых годах природным адыгом. Лучше поздно и что-нибудь, чем никогда и ничего», - пишет Кешев. Но порой складывается ощущение, что феномен Ногмова до сих пор недостаточно изучен, не получил заслуженной оценки.
Имя Шоры Ногмова заслуживает внимания не только в день адыгской письменности. Но именно сегодня оно звучит так актуально, ведь свою жизнь он положил на алтарь родного языка и своего народа: «Я сделал сколько мог. И старался сделать сколь можно лучше. Молю Провидение… чтобы явился мне последователь в любви к родному языку, но последователь более искусный и сведующий, который представил бы настоящую грамматику в совершеннейшем виде».
Читая эти слова, хочется стать лучше, чтобы быть достойным этого бескорыстного, самоотверженного, многогранного человека, память о котором стала достоянием не только адыгского народа, но и всего Кавказа.
Художник Хамид Савкуев сделал проект памятника Шоре Ногмову. В неповторимой авторской манере изображен мужчина, который сидит верхом на коне и держит в руках книгу. Но это не совсем книга, одновременно это и кандалы - руки Шоры закованы в нее, как в колодки. Если анализировать значение основных символов этой скульптуры, то через них можно многое рассказать о судьбе самого Ногмова. Можно сказать, что это обобщенный портрет блестящей плеяды адыгских просветителей.
Конь и седло - это мощный мотив, символизирующий для адыга и мужественность, и древние культы, и воинскую доблесть. В данном случае это еще и знак связи - просветителя со своей культурой и народом. Голова лошади опущена вниз, шея напряжена, задние ноги расставлены слишком широко - это поза усталости и безнадежности. Вперед устремлена лишь фигура птицы - символа души, чистых помыслов, сокровенных чувств и надежд. Книга в руках - это не только символ собственно просвещения и деятельности Шоры Ногмова - создание алфавита на кириллической основе и первой грамматики, написание «Истории адыхейского народа». Но это еще и символ свободы, которую дает образование (Ногмов получил его в России). В то же время книга сковывает героя скульптуры, на ней изображены адыгские тамги, что может восприниматься как мотив непонятости Ногмова соотечественниками, его духовного и интеллектуального одиночества. Он словно бы и не смотрит в нее.
Сама фигура Шоры выполнена максимально аскетично: безупречно прямая спина, черкеска со всеми необходимыми атрибутами, спокойный, почти медитативный взгляд. Спокойствие линий фигуры человека противопоставлены тревожности и насыщенности деталями фигуры коня.
Если бы этот памятник появился в Нальчике (порой не укладывается в голове, что его до сих пор нет), то место ему, конечно, на улице имени Ногмова, которая упирается в университет - это сверхсимволично. Человек, который практически в одиночку вступил в борьбу за просвещение, не мог, наверное, в свое время и мечтать об университете на родной земле, но сегодня именно его имя приводит нас к этой цели.
Атланты, которые, согласно легенде, держат на своих плечах небесный свод, возможно, не взваливали на себя такую ношу, за какую взялся Шора Бекмурзович Ногмов. Каждый из этапов его работы - алфавит, грамматика, история, по силам одному человеку, ученому, посвятившему себя одной идее. Но заниматься всем вместе означает подлинное самоотречение. Особенно сложным представляется попытка систематизировать грамматическую структуру языка, до этих пор не изучавшегося с лингвистической точки зрения.
В 1862 году в «Кавказском календаре» Адыль-Гирей Кешев (Каламбий) опубликовал статью об «Истории адыгейского народа» Шоры Ногмова, спустя семь лет, в 1869 году, он перепечатал ее «Терских ведомостях». Тщательный методичный анализ выявляет не только выдающиеся достижения этого фундаментального руда, но и обозначает недостатки и слабые стороны ногмовского исследования. Именно такой подход представляется не только объективным, но и необходимым не только для эпохи Кешева, но и для нашего времени. В самом начале статьи автор сетует на недостаточное внимание к «Истории» Ногмова как со стороны российской общественности, так и кавказской печати. «Введу именно такого пробела мы решаемся сказать несколько слов о первой связной истории одного из главнейших племен Кавказа, написанной еще в сороковых годах природным адыгом. Лучше поздно и что-нибудь, чем никогда и ничего», - пишет Кешев. Но порой складывается ощущение, что феномен Ногмова до сих пор недостаточно изучен, не получил заслуженной оценки.
Имя Шоры Ногмова заслуживает внимания не только в день адыгской письменности. Но именно сегодня оно звучит так актуально, ведь свою жизнь он положил на алтарь родного языка и своего народа: «Я сделал сколько мог. И старался сделать сколь можно лучше. Молю Провидение… чтобы явился мне последователь в любви к родному языку, но последователь более искусный и сведующий, который представил бы настоящую грамматику в совершеннейшем виде».
Читая эти слова, хочется стать лучше, чтобы быть достойным этого бескорыстного, самоотверженного, многогранного человека, память о котором стала достоянием не только адыгского народа, но и всего Кавказа.